Но дело, наверное, в том, что я одна. Совсем одна".
* * *
Сима договорилась встретиться с Верой в маленьком кафе на Остоженке, недалеко от Института иностранных языков, где преподавала Вера Сергеевна. Сима уже заказала кофе и расслабленно курила длинную тонкую сигаретку пыталась перейти на более легкие, но от этого курила еще больше. Веру Сергеевну она узнала сразу, они были похожи с братом: те же глубоко посаженные глаза, узкие губы. Симе она показалась сухарем, типичной училкой: "Good morning, what is the date today? What is your task for today?" Сима вспомнила годы учебы и поморщилась. Она махнула Вере Сергеевне рукой, приглашая ее сесть рядом.
- Здравствуйте, кофе будете? - дружелюбно спросила Сима, протягивая ей свою карточку.
Женщина согласно кивнула. Сима заказала еще кофе и предложила
ей сигарету, пытаясь наладить контакт. Вера Сергеевна так же молча
покачала головой, только теперь отрицательно. Наконец она раскрыла
рот:
- Вы хотели что-то спросить? Я вас слушаю.
- Вера Сергеевна, я понимаю, такая трагедия, вам трудно говорить... начала Сима.
- Ничего, - обронила та.
- По обвинению в убийстве вашего брата арестована его
жена.
- Наверное, против нее есть какие-то улики, - холодно
произнесла женщина. - Или мотив.
- В качестве мотива фигурируют фальшивые фотографии с изображением
эротических сцен с участием Светланы и водителя Артемова - Олега
Хлопина.
- Фальшивые, вы уверены? - подняла брови Вера Сергеевна.
- Не я уверена, эскпертиза это доказала, - сказала Сима,
гася сигарету. Она видела, что собеседница морщится, отворачиваясь
от дыма.
- Ну что ж, - безразлично произнесла Артемова,
значит, у нее не было мотива. Ведь в таком случае она могла
доказать, что фотографии - фальшивка.
- Если только муж стал бы ее слушать.
- Стал бы. Света сумела так себя поставить, что вертела им как
хотела, - то ли с восхищением, то ли с осуждением сказала Артемова.
- Что вы имеете в виду? - заинтересовалась Сима.
- Понимаете, Света из тех женщин, которые выглядят несчастными
сиротками, все их жалеют, опекают, а потом оказывается, что она живет
в твоем доме, уводит твоего мужчину, носит твой халат, живет твоей
жизнью. Она умная, мягкая, но очень цепкая и своего никогда не
упустит. Как не упустила свой шанс, ухаживая за отцом очень богатого
человека. Наверное, Володя даже не понял, как произошло, что он оказался
на ней женат. Он обожал дочь, но ради Светы отселил ее. Вика не
выносила мачеху, они постоянно ссорились, а Володя страдал. Но
пожертвовал дочерью. Они оба, и он, и Вика, страдали от разлуки,
Вика устраивала истерики, говорила, что не может там жить, но он был непреклонен. Все ради своей прекрасной Светланы.
- Вера Сергеевна, как вы думаете, а Вика могла
бы убить из ревности? - неосторожно спросила Сима.
- Чушь! - фыркнула Артемова.
- Но ведь она, мягко говоря, неуравновешенная девочка?
- Ну и что? У нее были проблемы с психикой, но теперь все в порядке.
- А ее болезненная привязанность к отцу? - спросила Сима.
- Я думаю, любовь к отцу не может быть болезненной, - патетически заметила Артемова, поправляя очки.
- Было бы логично предположить, - продолжила Сима, - что убийца шантажист.
- Вы имеете в виду водителя брата?
- Его. Если бы не одно обстоятельство. Его убили той же ночью,
что и вашего брата.
Вера Сергеевна непонимающе посмотрела на Симу, затем медленным, неуверенным движением отодвинула чашку и ушла, даже не попрощавшись.
* * *
Сима с интервалом в полчаса названивала Вике. Трубку девушка не брала, на занятиях не появлялась.
Вика, Вика. Загадочная девочка, папина дочка, которую он
внезапно отселил, хотя и в дорогую квартиру. Что же происходит? Или любимая женщина оказалась сильнее любимой дочери? Что же, такое тоже встречается. Симин опыт в этой области был невелик, своего отца она не знала, а мать... Несмотря на громкие скандалы, Сима не могла себе представить, чтобы та бросила ее ради какого-то, может быть, любимого, но чужого мужика. Она даже поежилась, представив себе на мгновение, как мать ее, маленькую, беззащитную, отдает в интернат, чтобы наслаждаться жаркими ночами, не потревоженными ребенком, с любовником. Правда, Вике почти двадцать, и она
не была маленьким беспомощным ребенком, а проживание
отдельно от родителей зачастую благотворно сказывается на
личной жизни... Сима вспомнила домашние скандалы, связанные с ее бурными, но кратковременными романами, и решила, что она
бы, пожалуй, не отказалась от маленького чудного гнездышка типа "студио". Сима плохо представляла себе, что это, но слово ей нравилось. А
потом она вообразила свою мать, строгую Марину Алексеевну, с ее пристальным
взглядом над маленькими очками для чтения, с жестом, которым она стряхивает
пепел, когда он вот-вот должен упасть, в роли страстной, безумно
влюбленной женщины, готовой на все, чтобы удержать любовника, и хихикнула.
Да, с этим явно перебор.
Размышляя над горькой судьбой миллионерши-сиротинушки, Сима въехала на пустую аллею, ведущую к огромному зданию университета. Она уверенно сунула в лицо нетрезвому старичку-охраннику у шлагбаума яркую корочку детективного агентства, и тот от растерянности открыл ей въезд. Когда Сима объезжала выбоину, он спохватился и закричал ей вслед:
- Эй, ты! Чтой-то за пропуск у тебя? А ну стой! - и угрожающе замахал руками.
- Поздно, дедуля, проехали! - ехидно бросила Сима, приоткрыв
окно, и прибавила газу, разбрызгивая серый подтаявший снег.
* * *
Секретарь в деканате, миловидная пухленькая блондиночка, из тех, что годами не могут поступить, а затем отрабатывают зачисление в деканатах и на кафедрах, сперва насторожилась, а затем бросилась выполнять Симину просьбу. Удивительно, но большинство людей никогда не спрашивают документы, удостоверяющие личность. Видимо, боятся этим обидеть собеседника. Невинная ложь Симы, представившейся следователем прокуратуры, заставила толстушку поставить лестницу-стремянку и забраться на нее в попытке достать до верхней полки огромного стеллажа, забитого толстенными черными папками. Девушка подтянулась на носочках, и без того короткая юбочка туго обтянула круглый зад и высоко открыла толстенькие короткие ножки в блестящих от лайкры колготках. Они напоминали неестественно большие, словно сделанные для Гулливера, сосиски в целлофане.
Хотя, скорее всего, именно это и нравится декану, высокому, худому, лысому человеку в роговых очках. Он только что вошел и проследил взглядом, спрятанным за стеклами очков, за телодвижениями девушки. Почему-то Сима не сомневалась, что та питает к боссу романтические чувства. Что-то приторное, словно взятое из любовных романов-однодневок, было в ее облике, движениях, манере говорить. "Дивная парочка, - подумала Сима, - ржаной сухарик и клубничное мороженое".
- Снежана Робертовна, у нас посетители? - строго спросил
он. Его строгий тон не вязался с масленым взглядом, направленным на круглый зад и полные бедра секретарши.
"О боже, еще и Снежана Робертовна!" - ужаснулась Сима, перенявшая у матери привычку подозревать за вычурными именами как минимум родительскую истерию. Почему-то Симу заинтересовало, как ее зовут дома. Снежа? Жанна? Все, что она могла придумать, звучало довольно глупо.
Снежана обернулась и, увидев на уровне своих коленей лысую голову начальника, зарделась. Что-что, а кожа у нее была чудо как хороша: белая, прозрачная, с нежным румянцем. Но в этом был и существенный недостаток: девушка краснела, как пожарная машина. Она поспешно спустилась, натягивая тесную юбочку на бедра и прижимая к себе искомую папку. Подать ей руку и помочь спуститься декан и не подумал. Сима знала этот тип людей, которые больше всего опасаются, как бы кто-нибудь что-нибудь не заподозрил. Наверняка боится жены как огня.