А Пруденс все говорила без умолку о свадьбе и о том, что они с Филиппом хотят поехать в его имение. Надо навести там порядок… Имение было запущено, потому что мать Филиппа предпочитала жить все время в Лондоне.

Неминуемая разлука с сестрой мрачной тенью стояла впереди. Пусть даже причина была очень радостная. Но еще один призрак тревожил ее. Чарити все время думала, что в Лондоне их могут разоблачить. И вот теперь они должны оставаться здесь до конца лета.

Хотя денег им хватит благодаря выигрышу. Но она не могла избавиться от какого-то суеверного страха. Она прямо чувствовала, как течет песок времени неуклонно и обнажается ложь.

Два человека уже знают правду. Никто из них не раскроет тайну, но факт сам по себе убийственный, потому что они связаны с семьей Леонард.

Тяжелую ношу ответственности взвалила на свои плечи Чарити. Она не могла поэтому наслаждаться этой весной. Чарити вспомнила, как она радовалась первые недели их пребывания в Лондоне. Какая же она была наивная! Она не удивилась бы, обнаружив, что поседела за эти дни. Действительно, ведь должно быть и физическое подтверждение ее преждевременной душевной усталости.

Было одно бесспорное преимущество в тайной помолвке Пруденс, – и сестры уцепились за него с радостью, – это возможность умерить их слишком активную светскую жизнь.

Так что, два дня после сделанного Филиппом предложения, сестры никуда не выезжали, а просто отдыхали дома вечерами. Чарити сидела с книгой в руках, а Пруденс музицировала часами в свое удовольствие.

Они рано ложились спать, а просыпались такими свежими душой и телом, как никогда за все время своего пребывания в Лондоне.

Третий вечер они посвятили простым и приятным развлечениям. Несколько хороших друзей Пруденс собрались в гостиной, они забавлялись как дети разными играми – начиная от шарады и кончая бирюльками.

Чарити сидела спокойно с вышиванием в руках и смотрела благосклонно на молодых людей, забавляющихся так по-домашнему. Она чувствовала себя немного одиноко. Не потому, что молодежь игнорировала ее. Наоборот, они очень хотели, чтобы она присоединилась к ним. Чарити смеялась, но не принимала участия в их играх, хотя ее привлекали, чтобы рассудить возникший среди веселья какой-нибудь спор.

Это был очень веселый и приятный вечер, с чаем и милыми задушевными беседами.

Чарити делала стежок за стежком и думала, что единственное, чего ей хочется – это собственной компании, а точнее, друга, с которым она могла бы обменяться своими мыслями совершенно свободно, не заботясь о приличиях, репутации или достоинстве.

Образ лорда Тиндейла стоял перед ней, и его темные глаза сверкали на нее так, что она замирала, опуская руки на вышивание. Она удивилась. Ведь под словом «друг» она понимала, конечно, подругу. Как же иначе? Разве может быть дружба между мужчиной и женщиной? Тем более, если их не связывают кровные узы или продолжительное, с самого детства, знакомство.

Лорд Тиндейл никак не мог быть человеком, претендующим на подобную роль, если учесть сколько раз Чарити обманывала его.

Она отбросила от себя эту мысль, которую можно было объяснить лишь грустным настроением. Так, очевидно, действует на нее предстоящая разлука с сестрой. Чарити снова взялась за вышивание. Она занималась этой деликатной работой, пока не пришлось сказать гостям спокойной ночи.

14

Это был день роспуска Парламента. И, надо полагать, весь дипломатический корпус будет там. Однако граф Тиндейл не собирался стоять среди малиновых мантий с горностаями на церемонии в палате лордов, заполненной представителями палаты общин.

Вместо этого он хотел посмотреть на процессию вместе с тысячами своих сограждан и, что более важно, с одной гражданкой – мисс Чарити Леонард.

Они знакомы уже два месяца, и наконец-то он может побыть с ней несколько часов. Надо лишь пятнадцать минут постоять на балконе во время парада. Место на балконе принадлежало старому другу его отца. Сэр Родерик был рад видеть у себя гостей, к тому же еще достаточно юных.

Тиндейл остановил фаэтон перед домом сестер и, передав поводья груму, спрыгнул на землю.

Когда Уилкинс открыл дверь, Чарити уже надевала перчатки в холле. Она улыбнулась приветливо.

– Это очень многообещающе, – сказал граф. – Леди готова в точно назначенный час. Я действительно самый счастливый мужчина.

Тиндейл улыбнулся и посмотрел на нее с интересом, когда она вышла впереди него.

– А я действительно с нетерпением жду, чтобы полюбоваться красивым зрелищем, – сказала Чарити.

– Помпезность и церемониальность – это и есть Англия, – произнес он торжественно. – Вы увидите обязательно золотую карету, запряженную восьмеркой ганноверских жеребцов, которых сейчас держат в Хэмптон-Корте. Шестеркой управляют с места кучера, а на двух первых едут форейторы. Впечатляющее зрелище.

Когда фаэтон поехал, лорд Тиндейл взглянул на туфельки своей спутницы.

– Я рад, что у вас такая легкая обувь, – сказал он. – Дом сэра Родерика находится на Парламент-стрит, а парад начинается от дворца. Нам хорошо бы подъехать как можно ближе. Остальной путь уже придется проделать пешком.

– Отлично, – сказала Чарити.

Она предвкушала удовольствие от этой прогулки. А тем временем на улицах становилось все теснее от карет и прохожих.

– Хорошо, что ваш друг разрешил нам посмотреть вместе с ним на парад, – заметила она.

– Сэр Родерик Армистед был другом моего отца, – объяснил Тиндейл. – Ему восемьдесят лет, и он почти не слышит. Но он очень энергичный и обожает красивых женщин.

– Постараюсь ему понравиться, – скромно сказала Чарити, сверкнув глазами.

Кругом было полно народу. Улицы оглашали крики продавцов, приглашающих купить товар. И всюду, начиная от Сант-Джеймс, огромное количество самых разных экипажей. С высокого сиденья фаэтона Чарити было очень удобно наблюдать, и она смотрела на все завороженно.

Однако она не расстроилась, когда лорд Тиндейл решил, что дальше придется идти пешком.

Какой-то удивительной энергией веяло от празднично одетых людей. Их веселье было заразительно.

Рост и сила ее спутника давали Чарити возможность ни о чем не волноваться в толпе. Обычно спокойная и бледная, Чарити раскраснелась от возбуждения. Она не замечала, что граф просто ни на секунду не отрывает от нее своих восхищенных глаз.

Чарити и лорд Тиндейл были увлечены происходящим. Поэтому они не замечали, что сами являются объектом пристального наблюдения.

Когда граф помог Чарити сойти с фаэтона, солнце сверкнуло ослепительно в ее рыжих волосах, и это привлекло внимание одного стройного джентльмена, который только что вышел из таверны, расположенной на другой стороне улицы. Мужчина остановился так неожиданно, что двое прохожих чуть не уткнулись ему в спину. Однако он даже не оглянулся. Его черные глаза были устремлены на пару, которая только что сошла с фаэтона и направилась дальше пешком вдоль по улице.

Неожиданно мужчина сорвался с места и бросился в погоню. Но тут же этот стремительный бросок произвел несколько инцидентов на улице. Один джентльмен чуть не попал под экипаж, а две кареты чуть не столкнулись. Возницы закричали друг на друга, отвлекли его внимание, и он потерял тех, кого преследовал. Еще сотню футов он бежал в толпе, затем остановился и так же быстро побежал обратно. Теперь он смотрел на экипажи, не замечая, что многие молодые женщины оглядываются на его стройную фигуру.

Напротив таверны, из которой он недавно вышел, стоял очень красивый современный фаэтон, запряженный парой великолепных ухоженных коней.

Мужчина взглядом знатока сразу отметил, что лошади чистокровные. Рядом стоял аккуратно одетый грум. К нему и обратился мужчина, улыбаясь приветливо:

– Извините, это фаэтон мистера Мотриндейла? – спросил он.

– Нет, сэр, – коротко ответил грум.

– А мне сказали, чтобы я искал фаэтон с желтыми колесами, – расстроился мужчина. – Может, имя не разобрал. Хозяина зовут случайно не Мартинсон?