Обратной дороги теперь не было. Он приехал домой.

Построенный на вершине холма, дом был спланирован так, что окна почти всех комнат выходили на бирюзового цвета море. Внутренняя обшивка стен полиняла, там, где сквозь оконные рамы во время тропических ливней проникала вода, образовались большие темные пятна. Мебель нуждалась в новой обивке, портьеры подошли бы разве что для пополнения гардероба какого-нибудь оборванца. Эдвард был настолько огорчен, что Фостеру пришлось отправить его в предназначенную для них комнату. Но для Селин не составило труда представить, каким может стать этот дом, если приложить немного усилий.

Ада настояла, чтобы они прошли прямо в столовую, где служанка накрыла не слишком обильный ужин, состоящий в основном из овощей и зеленых ростков тростника. Селин подумала, что полный поднос этих «хвостиков» – а только так и можно было назвать побеги сахарного тростника, которые по большей части оставались в поле, чтобы дать жизнь новой поросли, – забавное и весьма экзотическое блюдо. Рядом стояли тарелки, полные разнообразных овощных закусок, и деревянная доска, на которой лежала нарезанная ломтиками ветчина. В больших чашах поблескивали кусочки золотисто-оранжевой папайи, сладких ананасов, дынь и сочных манго.

Серебряные столовые приборы слегка потемнели, поверхность буфета несла на себе следы прошедших лет и длительного использования без надлежащего ухода. Ножки обеденного стола и буфета почему-то стояли в блюдцах с водой.

Когда Селин спросила у Ады, зачем это, та пожала плечами и беззаботно объяснила:

– Необходимая мера предосторожности, милая моя. Местные сороконожки весьма ядовиты. Вода не дает им подняться по ножкам мебели вверх. Такие же блюдца стоят под ножками кроватей.

Селин содрогнулась, но постаралась заставить себя не думать о том, что, забравшись в постель, в простынях можно легко обнаружить ядовитое многоногое существо.

С моря долетал освежающий ветерок, пахнущий солью, и Селин вздохнула с облегчением, чувствуя, как прибавляются силы. Она молча ела, наблюдая, как Корд общается со своей тетушкой.

Хотя Ада непрерывно болтала то об одном, то о другом, не говоря ни о чем конкретно, Корд, казалось, расслабился и чувствовал себя тем свободнее, чем дольше они сидели за столом. Его взгляд часто обращался на высокие окна, распахнутые навстречу аквамариновому морю.

– Тетя Ада! – Корд перебил тетушку посреди долгого, витиеватого рассказа о кукурузе, стручках фасоли и приправах.

Ада заморгала, словно ее только что разбудили:

– Да, Кордеро, в чем дело, дорогой?

– Расскажите мне о Данстан-плейс.

– С чего начать, как бы ты хотел?

– Каким было поместье, когда вы приехали? Я думал, что плантациями до сих пор занимается управляющий моего отца.

Ада тщательно вытерла рот салфеткой и только после этого ответила:

– Ужасный человек, должна вам заметить! Мы с ним ни в чем не соглашались. Правду сказать, я, по-моему, и трех дней здесь не пробыла, когда выгнала его вон.

Ада повернулась, обращаясь к Ганни, сухопарой негритянке, которая как раз вошла в столовую, чтобы убрать с буфета пустые подносы. Служанка была тощей как спичка, с прилизанными черными волосами. Ее поношенное платье, бывшее когда-то темно-синим, несло на себе следы постоянного тяжелого труда.

– Три дня, да, Ганни? Или он пробыл здесь немного дольше? – спросила Ада.

– Только три дня. – Держа в руках поднос с тарелками, служанка, горделиво вскинув голову, покинула столовую, не обращая внимания ни на кого, кроме тетушки Ады.

– Так я и думала. Его звали, кажется, Филпот, и он был ужасным надсмотрщиком. Очень нетерпимым, Кордеро. Уверена, ты пришел бы в ярость от его способа ведения хозяйства.

– А что произошло после того, как он уехал?

– Ничего, дорогой!

Корд откашлялся и выпрямился на стуле:

– Вы наняли кого-то другого, чтобы заменить его?

– Нет…

– Но, если нет управляющего, который присматривал бы за рабами, кто же тогда следит за плантацией?

Ада снова замигала синими глазами. Брови ее слегка нахмурились. Она затрясла головой с такой силой, что закачался ее второй подбородок.

– Некоторые из рабов сбежали. Это было так давно, что уже невозможно вспомнить, сколько. Но таких было немного. Думаю, правильно будет сказать, что я занимаюсь плантацией, но Бобо мне помогает.

– Бобо?

– Да. Он показался мне самым толковым. Пришел сам и просил ни о чем не беспокоиться. Сказал, что поможет мне сделать так, что все будет хорошо. У меня ни разу не было повода усомниться в нем.

– А как же остальные? – Корд сложил руки на груди и глубоко вздохнул.

– Они по-прежнему живут в деревне внизу, рядом с заводом.

Селин смотрела и слушала, как Корд расспрашивает тетушку, понимая, что он с трудом сдерживает гнев. Похоже, эта невинная как младенец, немного рассеянная женщина небрежным движением руки разрушила некогда процветающую сахарную плантацию.

– На что же вы живете, тетушка?

– О! Я получаю свою, очень небольшую долю от наследства Данстан-плейс. Даже не думай, что я трогала деньги, получаемые с сахарных плантаций, дорогой мой. Этим по-прежнему занимается поверенный твоего отца. Но его сейчас нет. Он, кажется, уехал в Англию. Семья его жены…

– Вы все еще выращиваете сахарный тростник? – Корд перебил тетушку весьма резко, но это был единственный способ снова привлечь ее внимание.

Ада нахмурилась:

– А почему нет? Конечно, вы выращиваем сахарный тростник. Данстан-плейс ведь сахарная плантация, не так ли?

– Но в Бэйтауне мы слышали…

– Чушь! – Ада махнула рукой, словно отметая все домыслы. – Что они об этом знают? Я не имею ничего общего ни с одним из жителей города.

– Не хотите ли вы сказать, что в одиночку управляете плантацией и по-прежнему производите здесь сахар?

Корд не мог больше скрывать свое нетерпение. Вскочив из-за стола, он подошел к распахнутому окну и принялся пристально всматриваться в морскую даль. Селин уже достаточно хорошо его узнала, чтобы понять: он вот-вот взорвется.

Поймав на себе молящий взгляд Ады, Селин поняла, что должна прийти на помощь старушке.

– Я уверена, что твоя тетя поступала так, как считала необходимым и наилучшим…

Корд повернулся к Селин:

– Моя тетя уволила управляющего. И на протяжении всех этих лет не удосужилась нанять другого. Или ты думаешь, я поверю, что она приехала из Англии – этакая дамочка средних лет, – умея управлять сахарной плантацией?! Скажи честно, ты сама можешь в это поверить? Ты же собственными глазами видела, в каком состоянии дом и земли вокруг.

– Конечно. Правда, я так никогда и не вышла замуж, – тихо, словно извиняясь, проговорила Ада, комкая в руках носовой платок.

Селин поднялась и, обойдя вокруг стола, встала за стулом тетушки Ады.

– А ты не считаешь, что женщина способна управлять плантацией точно так же, как мужчина?

– А ты? – прервал он.

Селин скрестила на груди руки и гордо вскинула подбородок:

– Лично я считаю.

Ада сделала робкую попытку обратиться к Корду:

– Пожалуйста, я не хочу становиться причиной ссоры между вами…

– Мы не нуждаемся в вас, чтобы найти причину, – заверил старушку Корд, не сводя с Селин горящих глаз. – У нас с женой достаточно собственных поводов для споров.

Теперь на него внимательно смотрели обе женщины. В глазах у Ады блестели едва сдерживаемые слезы. Лицо Селин пылало от гнева. Обе они выводили его из себя, но совершенно по-разному. Легкомысленные ответы тети Ады, ее утверждение о том, что она самостоятельно управляла Данстан-плейс, рассердили его, но куда более сильные чувства весь последний час он испытывал из-за присутствия Селин. Он замечал каждый ее жест, каждый взгляд. Ее присутствие держало его в постоянном возбуждении. Она сводила его с ума.

Когда он вошел в столовую, Селин уже сидела за столом и как раз слизывала с губ сладкий сок манго. На мгновение замерев, девушка подняла на него глаза и приветливо улыбнулась. Ему пришлось старательно нахмуриться, чтобы не ответить на эту улыбку.