Но страх — это вещь иррациональная. Меня на самом деле до смерти пугают уховертки, которые часто проникали в наш дом в Ирландии. Я бы предпочел ехать по треку в Монце со скоростью 180 миль в час, чем когда-либо встретиться с уховерткой, не говоря уже о том, что они будут ползать вокруг меня. А еще я не люблю змей, но это единственные две вещи, которые меня пугают, конечно, кроме свадеб и обязательств, но это уже другая история!
Некоторые из моих друзей потеряли свои жизни в автогонках. Такими своими друзьями я могу назвать Роланда Ратценбергера и Джеффа Кросноффа. Джефф в особенности был моим близким другом, трудно было найти еще такого хорошего парня, простого, веселого и без звездной болезни. Это была настоящая потеря, и я был потрясен его гибелью, я был огорчен, что не смог поехать на его похороны, потому что должен был выполнить кое-какую работу для «Феррари».
В моих воспоминаниях от Спа нет ничего приятного, и это также не было хорошим днем для моих родителей, которые были на автодроме.
Должен признаться, что после аварии в Спа у меня чуть не остановилось сердце. В любом случае я терпеть не могу смотреть на старт, так как это очень опасный момент, а здесь я видел только летящие повсюду колеса и антикрылья. Я помчался по пит-лейн так быстро, как только мог, чтобы узнать, что случилось. У Эдди очень характерный шлем, и на полпути я смог его увидеть, потому что в тот момент он уже стоял в машине, собираясь из нее выйти. И тогда я понял, что с ним все в порядке.
Среди гонщиков самым близким другом Эдди был Джефф Кроснофф, который гонялся с ним в Японии. Они вместе выступали в Ле-Мане за «Тойоту» и финишировали вторыми. Мы обменялись шлемами, и теперь шлем Джеффа находится в моем доме в Ирландии. Потом Джефф отправился в Индикар и погиб в Торонто в 1996 году. Эдди был на Гран-при Великобритании, когда узнал новость от своего друга и журналиста Адама Купера. Это был первый раз, когда я увидел, что Эдди потерял самообладание. Кто-то попросил у него автограф, а он просто попросил оставить его в покое. Он остался в Оксфорде и посмотрел гонку, чтобы знать, что произошло, потому что я думаю, ему нужно было это знать. Он очень тяжело это перенес. Он хотел поехать на похороны, но «Феррари» сказала, что ему нужно работать, так что в Лос-Анджелес отправились Катлин и я. Очень хорошо, что мы смогли поехать и встретиться с его родителями и женой, мы встречались с Джеффом в Японии, и он был настоящим другом.
Джефф был совершенно особенным человеком. Он никогда не завидовал успехам Эдди. Когда бы Эдди ни добивался успеха в Формуле-1, Джефф был искренне рад за него. Он мог позвонить ему и сказать: «Обычно ты был просто класс, но теперь ты просто супер!». Он был отличным парнем.
Обычно на старте гонки я иду куда-нибудь погулять, потому что я не люблю старты. Внезапно я увидела Соню, которая бежала в одну сторону, а мой муж бежал в другую. Я знала, что-то было не так, и я просто застыла на месте. Затем Соня сообщила, что все было в порядке.
Он сам решил стать автогонщиком. Я не могу говорить ему, что делать, и фактически я никогда не была слишком сурова с детьми, они должны были искать свою дорогу. Все, что я могла сделать — это поддержать их и постараться обеспечить им как можно лучшую жизнь. Но я должна признаться, что с таким сыном тяжело, потому что мы всегда за него волнуемся. Когда гонялся мой муж, я просто думала, где он там, но с сыном все по-другому, у меня сердце подкатывает к горлу.
У моей мамы очень мало шансов быть оштрафованной за превышение скорости. Она исключительно медленна. Если вы когда-нибудь увидите большую пробку на дороге, будьте уверены, что моя мама находится в самой ее голове. Однажды после Гран-при Великобритании у нас была небольшая вечеринка, и мама вызвалась сесть за руль. Мы потратили почти два часа, чтобы добраться до Оксфорда, и никакого трафика не было. Она, наверное, ехала со скоростью 15 миль в час, и это притом, что вела она не туристический автобус, а мой «Мерседес». Это меня не раздражало, я просто откинулся на сиденье и уснул.
Я, со своей стороны, езжу с такой максимальной скоростью, которую считаю безопасной. В Италии я езжу со скоростью 185 миль в час. Однажды я ехал из Монако в Милан в два или три часа ночи. Я не пил, и так как мне хотелось вернуться до того, как все закроется, я потратил на дорогу полтора часа, что было не особенно умно. Повторить это еще раз я бы не захотел. Как-то мы проехали мимо полиции со скоростью 160 миль в час, но итальянскую полицию это не очень взволновало. Обычно они узнают меня, и в 90 % случаев они просто говорят: «Помедленнее в следующий раз». Но я никому (и себе тоже!) не посоветовал бы ездить с такой скоростью. Как профессиональный гонщик, я натренирован реагировать быстро на большой скорости, но если ты не профессионал, то можешь сделать ошибку, и все очень быстро закончится смертью.
Один раз меня оштрафовали за превышение скорости, и на самом деле это было самое маленькое превышение скорости из всех, что я когда-либо делал. Я ехал со скоростью 102 мили в час по пустой автостраде в Кумбрии, и единственными машинами на той дороге были моя и полицейский патруль. У меня забрали права на две недели. Британская полиция гораздо менее снисходительна, чем итальянская. Они выполняют свою работу по инструкции. Я признаю, что ехать в час пик по М25 со скоростью 101 миля в час — действительно глупо, но ехать 101 милю в час в Кумбрии на машине, которая может ехать вдвое быстрее, и когда вокруг нет других машин, с моей точки зрения, не так уж и опасно.
Когда я так говорю, то должен признать, что учился на своих ошибках. Я никогда не устраиваю соревнования на дороге. Я попадал в аварию, когда ехал в машине как пассажир, и хотя для меня это было не так страшно, двое других людей, которые не были привычны к авариям, очень испугались. Со временем мы поняли, что мне не надо было трогать руль, а надо было позволить машине скользить самой. И в следующий момент машина ударилась в ограждение, а голова девушки ударилась о стекло. В один момент мой телефон оказался в районе моего плеча, бумажник выпал, а зеркало заднего вида попало в руку моего друга. Передние сиденья развалились, и я оказался между ног моего приятеля, сидевшего на заднем сиденье. Друг был в шоке, девушка рыдала, но нам повезло, что мы так легко отделались. Я был удивлен, что мы так сильно ударились в барьер, но нам повезло, что мы ехали с такой скоростью, так как мы все еще крутились перед другими машинами, и у них было время замедлиться. Все могло бы быть очень серьезно; машина была разрушена. Так как я занимаюсь опасным видом спорта, люди часто меня спрашивают, верю ли я в Бога. Я не молюсь и не хожу в церковь. Но я согласен, что там наверху что-то есть. Но как бы узнать, что именно?
Какая разница по сравнению с прошлым годом! Когда мы приехали в Монако, Михаэль был лидером чемпионата, а я был вторым, отставая от него всего на четыре очка. Это так отличалось от 1998 года, когда «Макларен» был уже далеко от нас и все говорили, что Хаккинен будет чемпионом мира.
Я люблю Монако, потому что на изогнутой городской трассе приоритет отдается скорее умению пилота, чем мощности двигателя. Однако это тяжелая гонка, как для болида, так и для пилота. Машины настраиваются с максимальной прижимной силой, чтобы лучше проходить узкие повороты, и в этом заключается разница с треками вроде Монцы или Хоккенхайма, где нужна минимальная прижимная сила. Нужна посадка немного выше, чтобы справиться с холмистым треком. Круг в Монако тяжел для пилота из-за природы этого места. Со скорости 270 км/ч на прямой «старт-финиш» мы тормозим перед поворотом Сен-Дево, который проходится на второй передаче, и перегрузка в момент торможения составляет 3,5 g.
Бо Риваж — это склон, с легким уклоном влево, и здесь мы разгоняемся до 260 км/ч до того, как повернуть налево в Массне, который проходится на третьей передаче со скоростью 125 км/ч. Затем идет Казино, который проходится на второй передаче со скоростью 115 км/ч. Затем идет разгон почти до 210 км/ч, потому что начинается спуск длиной около 150 метров к Мирабо, трудному повороту на второй передаче, где мы едем вокруг большой стены, которая отделяет дорогу от жилых домов. У нас мало времени до того, как мы доберемся в Левс, очень узкую шпильку, которую проходим на 40 км/ч. Дальше на спуске идет быстрый маневр из Левса в Вираж дю Портье, а потом два правых поворота.