Проблема еще больше усугубилась, когда я наконец попал на тесты, поскольку в Мюджелло нет зон с тяжелым торможением. В Монреале я сразу же почувствовал их на своей шкуре. Эта трасса являет из себя некоторое количество шикан, соединенных короткими прямыми, что означает резкое ускорение и очень резкое торможение: стой-иди, стой-иди. Трасса имени Жиля Вильнева указала на то, что я не был в достаточной степени подготовлен к гонке. Но, как показали события, произошедшие в нескольких следующих гонках, физическая неготовность была самой меньшей из всех моих проблем.
Подтверждение того, что я не выбирал максимум из автомобиля, пока ехал на новый покрышках, пришло во время воскресной разминки перед гонкой, когда болид прекрасно чувствовал себя на старых шинах. Все шло один к одному, и я искренне верил, что эта гонка удастся мне на славу, при условии, конечно, что мне удастся хорошо стартовать.
Поскольку понять, в какой же момент схватится сцепление все еще не представлялось возможным, единственным способом попробовать полунормально стартовать, было держать правую ногу выжатой до упора в пол и бросить сцепление сразу же, как только начнут гаснуть фонари светофора. Обратной стороной этого стало бы проворачивание колес — как оно и случилось в Монреале. К счастью, болидам, стоящим позади, старт тоже не удался. Передние пошли в отрыв, но самым главным стало то, что при трогании с места меня никто не обогнал.
На этой стадии мои проблемы были куда несерьезнее тех, с которыми столкнулся Михаэль. Его мотор отказался заводиться, и, к тому моменту, как его запустили, остальные уже отправились на прогревочный круг. Правила в таком случае не разрешают пилоту занять свое завоеванное на квалификации место, и у Михаэля не было иного выбора, кроме как стартовать из хвоста. Внезапно я выиграл позицию, пусть даже и за счет своего напарника по команде.
Я шел четвертым, прямо на хвосте Алези. Я подумывал о том, где бы мне его обогнать, но, поскольку это был Алези, я решил лучше не рисковать. После неудачи а Испании мне было необходимо добраться до финиша. Я шел на стабильном четвертом месте, когда перед болида внезапно ударился об асфальт. Часть передней подвески треснула, произошло это абсолютно неожиданно, и мы так никогда и не узнали причину произошедшей столь необычной поломки. Мы предположили, что в болид попал какой-нибудь болт или что-то в этом духе. Я освободил дорогу остальным и медленно вернулся в боксы. Я знал, что на этом моя гонка закончилась. Гонка же Михаэля продлилась две трети дистанции, его колен вал развалился в момент ускорения при выезде из боксов после пит-стопа. Дэймон Хилл и Жак Вильнев принесли Уильямсу третий дубль в сезоне, при этом Хилл значительно упрочил свое лидерство в личном зачете.
Обратный путь с Монреальской трассы стал для меня забавным приключением. Мой приятель Денис Лакруа, работающий в компании Вертолеты Белл, предложил забрать меня с трассы и дать поуправлять последней моделью № 407. Это абсолютно великолепная машина; потрясающий вертолет. Мы слетали в головное отделение фирмы Канадский Белл, там я все как следует осмотрел, а затем они подбросили меня до аэропорта. По пути домой я переварил цены. Должен признать, мне ужасно хотелось обладать таким вертолетом, но, взглянув повнимательнее на цифры, я подумал, что цена в полтора мильона долларов за свой первый вертолет несколько великовата! Смысла не было. Люди бы решили, что я свихнулся. Не думаю, что парень из фирмы Белл осознавал, насколько близок он был к совершению сделки в тот момент, когда мы летели на скорости в 140 узлов. Настолько это было впечатляюще.
Я, застав всех врасплох, вошел в отель Остров Далкей в 10.30 утра; они только закончили смотреть по телевизору обзор лучших моментов Гран При Канады, а я уже стоял в дверях собственной персоной, вернувшийся домой и жаждущий покататься на собственном водном мотоцикле Ямаха. Уже прошел почти год, как он являлся моей собственностью, а у меня все не было шанса его опробовать. Погода стояла прекрасная, и я не желал тратить ни минуты.
Этот тип мотоцикла очень быстр, но из-за моей неопытности мне было трудно управлять им, особенно при волнении на море. Конечно, я вел себя, как слон в посудной лавке, и пытался бежать прежде, чем научился ходить. Я заработал себе несколько синяков на голенях, но как только уловил ритм, то сразу же начал получать удовольствие. В моем контракте не было прописано ничего запрещающего эксперименты подобного рода, хотя, если бы я посмотрел повнимательнее, я мог бы отыскать такой пункт в своей страховке. Но я скорее предпочел бы не знать об этом; моя философия состоит в том, что нужно жить на полную катушку.
В течение свободного отрезка времени между Канадой и Гран При Франции, я демонстрировал Феррари — и сломал ее, пытаясь управлять ей, как драгстером! В последние два года граф Марч успешно проводит Фестиваль Скорости в Гудвуде, что в Сасексе. Это мероприятие переросло в достаточно светское событие, и он попросил Луку ди Монтеземоло привезти в 1996 году туда какую-нибудь машину. Президент Феррари решил, что это неплохая идея, поскольку среди британцев всегда было много болельщиков и покупателей Феррари. Мне было очень приятно, когда меня попросили сесть за руль. Я подумал, что это будет достаточно забавный уикенд.
Они подобрали меня в Дублине и отвезли на частном самолете на то, что оказалось милой вечеринкой в парке. Что же касается самого маршрута, по которому мы должны были ездить… Проложенный по узким дорожкам в окрестностях Усадьбы Гудвудов, он был отнюдь не идеальным для передвижения семисот сильного болида Гран При.
Граф Марч проделал потрясающую работу по обустройству праздника. Это прекрасный повод встретиться. В конце концов, это все, что необходимо авто энтузиастам. Они просто хотят посмотреть на машины. По-моему, нет никакой необходимости в том, чтобы на них ездить. Когда я не был столь циничен по отношению к этой области, мне вполне хватало простого осмотра припаркованой Феррари или чего-нить еще. Если я слышал, что где-то по соседству появился Лотус 7, то сразу же мчался туда, чтобы его осмотреть.
Феррари прислало одну из машин 1995 года. У меня не было никаких намерений носиться сломя голову по всему маршруту из-за его неадекватности. Я решил, что, исключительно ради общей потехи, покручу с дымком покрышки. Я проделал это единожды — и тут полетел колен вал. Не думаю, что какой-либо болид Формулы 1 смог бы перенести такое наказание!
Это событие длилось два дня, и я заночевал в усадьбе Гудвудов. Меня пригласили на Вечер Черных Галстуков, но, как гость, я мог воспользоваться случаем и не одевать костюм. Ненавижу выряжаться. Некоторые ощущают себя неудобно от того, что на них только брюки и рубашка, в то время как все остальные блистают в вечерних костюмах. Я же чувствовал себя как дома, меня это ни капельки не беспокоило. Я сидел рядом с сестрой графа Марча, Лили — так что я был в прекрасной компании замечательного обеденного собеседника. Большую часть времени Лили тихонько изучала меня — или пыталась это делать. Думаю, что я был выше ее психологических способностей.
Схожее чувство я испытал по отношению к своей машине, стоило мне только проехать несколько кругов в первый день практики на Гран При Франции. Я сразу же понял, что в Маньи-Куре меня ждут неприятности. Просто удивительно, насколько быстро до меня это доходило. В Канаде машина вела себя хорошо. Во Франции — плохо. Вот так просто. Я осознавал, что любые вносимые нами изменения не приведут к достижению желаемой скорости. Мы работали, работали, работали, но во Франции болид ни разу не был конкурентоспособным.
Михаэль завоевал поул — как ему это удалось, я так никогда и не узнаю. Я списал это на более интимные знания Михаэлем машины, которую он в течение года постоянно совершенствовал. Она должна была больше подходить ему, нежели мне. Я квалифицировался на 10 месте, но вскоре об этом пришлось забыть.
По ходу практики мой болид был выбран для случайной технической проверки. Официальные лица обмерили всю машину, включая так называемые воздушные дефлекторы, расположенные рядом с передними колесами. Когда выяснилось, что они на 15 миллиметров превышают допустимый предел, болид был объявлен незаконным, мои времена — аннулированы, и мне предстоял старт с последней линии стартового поля. Сказать по правде, я не был этим особо разочарован. Какая разница — десятое место или двадцать второе. Если бы я находился в первой пятерке, тогда да. Но сейчас я понимал, что вернуться обратно на десятое мне не составит особого труда.