4

В одном из невзрачных двухэтажных домишек, затерянных в районе Куинс, неподалеку от аэропорта Ла-Гуардия, под несмолкаемый рокот самолетов, то и дело проносившихся прямо над головой, два закадычных друга, Фрэнсис Макманн и Марко Фертилло, лежали в расслабленных позах на двух стареньких разбитых кушетках в небольшой гостиной. Перенесясь на двадцать два года назад, этих типов можно было увидеть так же лежащими рядышком на детсадовских матрасиках во время мертвого часа, между тем как многострадальная воспитательница терпеливо уговаривает их прекратить лягаться. Они мутузили друг друга в течение последующих тринадцати лет, до самого окончания школы, после чего Марко решил податься на запад. Фрэнсис остался дома и устроился работать строителем-высотником. С тех пор Марко бывал в Нью-Йорке наездами, минимум раз в два года. Говоря откровенно, мать Фрэнсиса не очень-то радовалась его появлениям.

— Марко дурно на тебя влияет, — повторяла она. — Лучше держись от него подальше. Интересно, а почему он не работает? — спрашивала она у сына.

— Марко работает от случая к случаю; хватается за все, что подвернется, ездя по стране.

— От случая к случаю! Футы-нуты, ножки гнуты! — ворчала она. — И как долго он собирается здесь околачиваться и бить баклуши?

Тот же самый вопрос задавала и подружка Фрэнсиса, Джойс; в частности потому, что квартира, в которой они на данный момент обосновались, принадлежала ей. Джойс работала в местном зоомагазине. Фрэнсис приглянулся ей потому, что его назвали в честь святого Франциска Ассизского, который, как известно, любил животных. Фрэнсис тоже любил животных, но на этом их сходство заканчивалось.

— Лежебоки! Эй, лежебоки! — заверещал из кухни попугай Джойс.

— Заткнись, дурак! — с раздражением заорал Марко. На его руке неистово билась жилка. Он лениво поигрывал обрывком бинта, которым была перевязана его рука; он порезался случайно, когда карманным ножом кромсал платье Альфреда и Чарис.

— Хорошо, что Джойс не слышала, как ты разговариваешь с Ромео, — сонно пробормотал Фрэнсис.

— Эта чертова птица меня просто достала.

— Лежебоки! Лежебоки! — снова защелкал Ромео, явно поддразнивая их.

Марко встал, поднял жалюзи и выглянул в окно. Его разбитый серенький седан был припаркован на тротуаре прямо напротив окон. Квартира Джойс занимала первый этаж дома, рассчитанного на две семьи, и на подъездной дорожке не оставалось места для машин гостей. Поэтому Марко должен был регулярно передвигать свой автомобиль, чтобы его не оштрафовали. Он проделывал это ни свет ни заря три раза в неделю с самого Рождества. Никогда еще Марко так надолго у друга не задерживался. Джойс разрешила ему остаться единственно по той причине, что Фрэнсис сломал на своей стройке ногу и был вынужден сидеть дома, пока кости окончательно не срастутся. Теперь вокруг кушетки в гостиной раскинулось его становище.

— Я просто с ума схожу, сидя здесь один-одинешенек дни напролет, — не раз жаловался Фрэнсис своей подружке. — А с Марко мне гораздо веселей.

Но теперь, когда после сеанса физиотерапии ему стало гораздо лучше и он надеялся вскоре вернуться на работу, Марко прекрасно понимал, что его беззаботные денечки на иждивении у Фрэнсиса сочтены. Ехать ему было некуда, а в карманах ветер гулял. Вот почему он с таким жаром убеждал Фрэнсиса, — которого еще в детском саду прозвал Линусом,[6] когда застукал его у шкафчика в обнимку с принесенным из дома любимым одеяльцем, — провернуть это рискованное дело.

— Ну же, Линус! — уговаривал он приятеля. — Этот пижон Альфред умыл нас за «крэпсом»,[7] огреб денежки, которые по справедливости должны были достаться нам, а вдобавок обнаглел настолько, что сунул нам свою визитку — на тот случай, дескать, если нам вдруг понадобятся подвенечные платья «от кутюр», черт бы его побрал! И это после того, как он полил грязью наши фуфайки! А когда он обронил ключи и не заметил, это был знак свыше!

— Не думаю, что Господь Бог стал бы побуждать к ограблению, — заметил Фрэнсис.

— Говорю тебе, ничто в этом мире не случается просто так, — с жаром возразил Марко. Весь напряженный и натянутый как струна, он торопливыми шагами мерил гостиную вот уже всю неделю напролет. Ростом он был невысок, с оливково-матовой кожей, темными волосами, карими глазами и узенькой щелочкой вместо рта. — В тот субботний вечер мы не случайно оказались в Атлантик-Сити!

— Мы поехали туда, чтобы поиграть.

Марко оставил его слова без внимания.

— И мы не случайно выбрали именно это казино. И уж конечно не случайно оказались с Альфредом за одним игорным столом. И ключи он тоже обронил не просто так.

— Ключи он обронил потому, что, когда выуживал оттуда свою визитку, его карман был битком набит.

— Ну, еще потому, что Бог дал нам шанс проучить его. Мало ему было заграбастать наши денежки, так он еще и проехался по поводу нашей одежды.

— Не преувеличивай. Он только и сказал, что никогда не мог понять массового увлечения фуфайками.

— Парень меня оскорбил, — с жаром возразил Марко. — Напыщенный индюк!

— Но ты же с ним поквитался, заявив, что если б на его бархатном зеленом пиджаке было еще четыре кармана, он стал бы похож на стол для бильярда.

— Этого мало. Я не до конца удовлетворен. И вообще, дело не только в этом. — Марко помолчал. — Я на мели.

— На мели?

— В общем, да. Если нам удастся провернуть это дельце, я смогу уехать отсюда.

Фрэнсис разом приободрился. Он знал, что чаша терпения Джойс уже переполнилась. Рано или поздно он должен был указать Марко на дверь. В конце концов, это ее дом. Но, чтобы ускорить его отъезд, было необходимо пуститься во все тяжкие. Марко так долго уламывал Фрэнсиса, что тот в конце концов согласился рискнуть. И хотя Марко едва ли можно было назвать обворожительной личностью, ему всегда каким-то чудом удавалось заставить Фрэнсиса плясать под свою дудку.

И вот прошлой ночью они все-таки осуществили план Марко. В пылу охватившего его азарта Марко в какой-то момент потерял контроль над собой и решил искромсать одно из платьев Альфреда, в результате чего и порезался. И, хотя он был доволен, что все платье заляпано кровью, рука разболелась, и он испугался, что придется накладывать швы. Но идти в больницу он побоялся, потому что там пришлось бы объяснять, как это случилось. А рисковать он, разумеется, не собирался.

— Твоя машина все еще здесь? — спросил Фрэнсис.

— Вряд ли кто-нибудь польстится на эту рухлядь, — ответил Марко.

— Разумеется, если только он не знает, что в багажнике лежат эти платья. Если их продать, ты бы смог купить себе «мерседес».

Марко снова опустил жалюзи и повернулся лицом к Фрэнсису. Они практически не отличались ни ростом, ни телосложением; однако у Фрэнсиса была типично ирландская физиономия, и его соломенно-желтые волосы уже потихоньку начали редеть. В его бледно-голубых глазах застыла тревога. Когда-то, еще в старших классах, Марко подбил его стащить продукты из школьного кафетерия; пару раз они угоняли машины — просто так, чтобы прокатиться с ветерком; но до сих пор ничего серьезного — ничего, что могло бы сравниться с этим заранее обдуманным преступлением. И это поневоле заставило Фрэнсиса задуматься: какие еще авантюры прокручивал Марко во время своих путешествий по стране?

— Мы должны быть очень осторожны, Марко, — продолжал Фрэнсис. — Мне не нужны неприятности.

— Боже, какой же ты трусишка! Сколько тебя помню, ты вечно боялся неприятностей. Благодаря мне у нас теперь есть двадцать тысяч долларов, кучка блестящих побрякушек, которые мы сможем заложить где-нибудь в Атлантик-Сити, и четыре дорогущих свадебных платья. И вдобавок мы проучили наглеца, который нас унизил. Неплохое дельце мы провернули!

— Если нас поймают, Марко, Джойс меня просто убьет. Изрезанное платье все в твоей крови. Они ведь могут провести анализ ДНК, знаешь ли.