— Бараны вы, — сказал Кешер, подходя. — Хэмазу свидетель, попробуете уронить таким вот манером меня — пожалеете, что на свет родились.
Шутки и смех немедленно стихли. Воины и матросы, скроив похоронные физиономии, угрюмо рассматривали щегольски одетого молодого человека.
— Надеюсь, мне никого не придется предупреждать дважды, — высокомерно произнес Кешер и обернулся к бичевателям. — Эй вы, обезьяны, быстро спуститесь в мою каюту и помогите слуге принести вещи. Я отплываю немедленно. Лодку освободить, — это уже относилось к матросам. — И не забудьте хорошенько ее промыть — она вся провоняла овечьей мочой…
Отдав необходимые распоряжения, он отвернулся к борту и принялся рассматривать дрожащую водяную преграду, поднимавшуюся к небу на расстоянии пяти полетов стрелы от триеры. Какая мощь, думал молодой человек, какая невероятная, воистину божественная мощь… Такая волна может легко слизнуть с лица земли великолепную столицу Аталанты, Город Трезубца, вместе с ее дворцами, храмами и богатыми виллами. Он представил, как вся эта масса воды возносится над Домом Владыки Востока и Запада, и губы его непроизвольно скривились в неприятной усмешке. Нет, сами по себе гигантские волны еще не чудо: мало ли что разгневает властелина глубин Эа, насылающего на мир опустошительные наводнения… Но волна, поднимавшаяся между триерой и островом, чьи очертания едва проглядывали за колышущейся зеленоватой стеной, словно замерла в высшей точке. Она не обрушивалась и не росла; издалека она вообще казалась неподвижной, хотя, разумеется, это было невозможно. Что-то не так, думал Кешер Аш-Тот, рассматривая вскипающие у ее подножия буруны, да что там, с ней все не так… Когда дурачок кормчий пытался рассказать мне о Великой Волне, преграждающей путь к сокровищам Острова Орихалка, я воображал, что речь идет о необычайно высоком приливе, не позволяющем кораблям подходить к берегу… О приливе, по гребню которого можно проскользнуть на легкой лодке. Но попробуй преодолей на овечьем корыте эдакую громадину!
Размышления его прервал ломкий мальчишечий голос:
— Эй, Макум, одноухая скотина, куда мешок попер? Сюда ложи, под рогожку… Да ремешком затяни потуже, а то смоет волной, точно смоет! Лилу, кто ж так канаты крепит, пенек дубовый? Сдается мне, матушка тебя от лесного демона нагуляла, вот у тебя вместо рук коряги-то и выросли… Ох, утопите вы нас с господином, шлюхины дети, как пить дать, утопите! Ну, ничего, бездельники, я к самой Цефер-Хали жаловаться приду, к владычице подземного миpa, уж она вас там встретит и за все наши беды спросит…
Кешер неторопливо обернулся. Толпа праздно глазеющих на овечье корыто воинов и надсмотрщиков рассосалась, и теперь рядом с лодкой суетились только трое матросов, подгоняемых тощим чернявым мальчишкой, все облачение которого составляла белая тряпка, обернутая вокруг смуглых бедер. На загорелой до черноты спине с выступающими острыми лопатками виднелись светлые рубцы от давнишних ударов плетью — такие рубцы остаются у гребцов на кораблях, чьи капитаны экономят на заживляющем раны жире морского зверя селапа. Хотя парень костерил грузивших в лодку вещи матросов отборными портовыми словечками, те только посмеивались да порой шутливо замахивались на него, грозя отвесить наглецу оплеуху.
— Ори! — позвал Кешер, и мальчишка, увернувшись от карающей длани одноухого Макума, приблизился к нему. — Ты не забыл вложить в мешок два надутых воздухом бычьих пузыря?
Тот, кого он назвал Ори, широко улыбнулся. Несмотря на нехватку нескольких передних зубов, зрелище вышло совершенно очаровательное.
— Конечно нет, господин. Я сложил в мешок все, что вы велели, и шкурами для верности укутал, а то эти сиволапые что-нибудь обязательно раздавят…
— А маленький желтый бурдючок взял? — продолжал допытываться Кешер.
Мальчик кивнул.
— Господин, а как мы попадем на остров? Матросы болтают, что остров этот священный, а стену водяную здесь сам владыка глубин Эа поставил, чтобы никто в его владения не мог проникнуть…
Кешер хмыкнул. Мальчишка, не сводивший с него восхищенного взгляда, тоже улыбнулся, но как-то неуверенно.
— Владыка Эа нас пропустит, — успокоил его Мастер Меча. — Если, конечно, ты взял с собой маленький желтый бурдючок.
— А что там, господин? Улыбка исчезла с лица Кешера.
— Ты слишком любопытен, дружок. Разве этому учили тебя наставники твоего Дома?
Мальчик вздрогнул и машинально потрогал лоб. Там, полускрытый длинной, похожей на крыло ворона, челкой, синел выколотый бронзовой иглой иероглиф — знак принадлежности к Дому Орихалка. Такие татуировки делают детям, которых родители продают в храмовое рабство; в отличие от выжженного клейма домашнего или государственного раба, они не считаются позором, но всегда напоминают о том, что жизнь их владельца навсегда посвящена тому или иному божеству. Божество — покровитель Дома Орихалка — звалось Водан и изображалось в виде двухголового подземного дракона, поэтому иероглиф, выколотый на лбу Ори, читался как «огненный змей». Тайное значение этого древнего символа было известно на корабле только самому Ори и его хозяину Кешеру Аш-Тот; кое о чем догадывался сумасшедший кормчий, но предпочитал помалкивать.
Морской Лис наблюдал за приготовлениями Кешера и его слуги, спрятавшись в маленькой, пропахшей рыбой пристройке, которую кухарь Титус в благополучные времена использовал как коптильню. Из своего укрытия он увидел, как матросы подняли лодку и осторожно завели ее за борт триеры, так, что она оказалась на одном уровне с палубой.
Затем на корму прошествовал, покачиваясь, капитан Цаддак, еще более важный и нетрезвый, чем обычно.
— Да пребудет с вами покровительство богов, мастер Кешер, — торжественно произнес он и широко расставил руки, собираясь обнять молодого человека на прощание. Тот с удивлением посмотрел на капитана и, отстранившись, перепрыгнул через борт в лодку, где, вцепившись в драгоценный мешок, уже сидел Ори.
— Благодарю, капитан, — церемонно произнес он. — И вам желаю того же, особенно если вы все-таки решитесь пойти к этим вашим Поющим Змеям. А если не решитесь, желаю вам терпения, чтобы дождаться Ночи Двух Лун… — Он подергал уходивший к рее носовой канат и махнул рукой замершим в ожидании матросам. — Опускайте, да смотрите, поосторожнее. От болтанки у меня голова кружится.
Цаддак на мгновение замер, затем хлопнул ладонями по коленям и расхохотался. Матросы тоже заулыбались, правда, словно через силу. Потом начали понемногу травить канаты, опуская лодку на воду.
Когда голова Кешера скрылась за резным бортиком триеры, кормчий выбрался из своего укрытия и не торопясь подошел к Цаддаку.
— Слава Хэмазу, — сказал он негромко. — До смерти надоела эта вонь…
— Ты несправедлив, приятель, — также вполголоса заметил капитан. — Мастер Кешер душится не хуже дорогой куртизанки с улицы Розовых Лепестков.
В десяти локтях внизу лодка осторожно коснулась днищем воды и заплясала на волнах. Ловкий, как обезьяна, Ори сразу же принялся отвязывать носовой конец, балансируя на одной ноге.
— Я не об этом хлыще, — покачал головой Морской Лис. — Хотя мне и не по нраву, когда мужчина притирается миррой и мускусом, в самих этих запахах ничего неприятного нет. Ты знаешь, о чем я, Цадда-малыш.
— О, перестань, — сморщился капитан, не любивший, когда его так называли. — Никак не выбросишь из головы свои бредни? Оглянись вокруг — сейчас день, и тебе полагается быть нормальным…
— Считаешь меня сумасшедшим? — разозлился кормчий. — А между тем я не такой безумец, как ты. Тебе орихалк заслоняет весь мир, вот ты и не видишь, что делается у тебя под носом… А у меня просто нюх на мертвечину!
Он сплюнул на палубу, бросил гневный взгляд на матросов, с интересом прислушивавшихся к их разговору, и, круто развернувшись, зашагал прочь.
Капитан Цаддак, опершись на бортик, некоторое время наблюдал за тем, как крохотное суденышко скользит по волнам, удаляясь от триеры и подбираясь к встающей из океана зеленой стене. Он знал, что с этой минуты для него начнется ожидание — долгое и почти бессмысленное. Гигантская волна может раздавить лодку в щепки через полчаса, но море не выдаст эту тайну, и он, ни о чем не подозревая, станет ждать возвращения Кешера до следующей Ночи Двух Лун… Капитан тяжело вздохнул и в который раз пожалел, что у него на корабле нет своей провидицы. Ничего, подумал он, если Кешер справится и я вернусь в Аталанту с полными трюмами орихалка, я куплю себе целую флотилию, и на каждом корабле у меня будет по предсказательнице. Нет, лучше я перекуплю Главного Оракула Дома Кораблей. Цаддак Великолепный, основатель собственного торгового дома. Или нет: Цаддак Счастливый, Князь Орихалка… Служители Водана просто обязаны пожаловать ему такой титул. В конце концов, кто, как не он, Цаддак, открыл для них богатейшие месторождения божественного металла, запасы которого уже полвека как истощились в земле Аталанты? И кто, как не он, Цаддак, сумеет наладить бесперебойную доставку орихалка из южных морей в гавань Города Трезубца? Если бы не волна, подумал он с досадой, если бы не проклятая неподвижная волна, преграждающая путь кораблям к гаваням Острова Орихалка… Капитан вспомнил, как его прекрасная «Цветок белого лотоса», наткнувшись темной, безлунной ночью на полосу бушующих вод у подножия Великой Волны, рассыпалась на куски, словно сжатая в кулаке гиганта… Да, если бы не волна, кто — нибудь из народов моря наверняка добрался бы уже до сокровищ этого острова. В этом смысле ему, безусловно, повезло… с небольшой, но необходимой оговоркой — если только не подведет Кешер.