Больше я ничего не успеваю сказать, потому что Яшмовый Тигр неожиданно начинает двигаться. Не понимаю, каким образом у него это получается, — ведь гвардейцы уверяли меня, что он надежно связан. Но я чувствую, как его яркий огненный силуэт мечется по пещере, сталкивается с телохранителями, опрокидывает их, взмывает в воздух, словно демонстрируя какой-то странный воинственный танец. Мне, окруженному тройной цепью вооруженных боевых особей, ничего не грозит, но мои солдаты подвергаются серьезной опасности.

— Убейте его, — приказываю я охране. До чего же легко отдать такой приказ! Мое сегментированное тело начинает едва заметно подрагивать. Неужели от предвкушения скорой расправы над дерзким врагом? Недостойное чувство…

И вдруг я замираю. Вместо того чтобы пробиваться к трону, Кешер бросается к неподвижно стоящему посреди всего этого детенышу. Я вижу, как два светящихся силуэта на миг сливаются в один и с глухим стуком падают на пол. Потом чувствую резкую боль. Что-то широкое и острое рассекает плоть детеныша, по-прежнему связанного со мной прочными невидимыми нитями.

Я едва успеваю втянуть обратно свои усики, как оружие посла Аталанты вонзается в грудь маленькой человеческой особи по имени Ори.

10. Господин и слуга

Кешер Аш-Тот не зря брал уроки у фокусников, развлекавших народ на площадях Аталанты. Когда эглы, которым они с Ори сдались в плен, связывали его, он напряг мышцы и широко развел плечи, туго натянув веревки. К тому же слабосильный подземный народец далеко отставал в умении вязать узлы даже от разбойников удальца Шамы, не говоря уже о евнухах Его Высочества. Но освободиться от пут оказалось куда проще, чем скрыть свои намерения от жуткого взгляда пустых глазниц Белого Слепца. Кешер никак не мог избавиться от неприятного ощущения, что Слепец умеет читать мысли. Это ощущение возникло сразу же, как только он вошел в гигантский подземный зал, посреди которого в окружении сотни вооруженных топорами воинов восседал на огромном каменном троне король эглов. Сознание Кешера словно опутала липкая паутина, и ему пришлось напрячь всю свою волю, чтобы стряхнуть тягостное наваждение. Ему и в голову не пришло, что, оставив попытки проникнуть в его мысли, Белый Слепец возьмется за Ори. Одна-единственная ошибка, думал Кешер, делая глубокий вздох и напрягая мышцы, но зато какая! Никто из людей не стал бы тратить время на слугу, имея возможность выяснить все у господина. Но Слепец ведь не человек, и мыслит он совсем иначе… Ах, как глупо — лишиться своего главного оружия только из-за того, что для этой слепой белой твари не имеет значения, кто из нас аристократ и приближенный Их Величеств, а кто — простой храмовый раб! Невозможно предвидеть все, успокоил он себя, сбрасывая с запястий колючие, жесткие веревки, важно уметь правильно действовать в меняющихся обстоятельствах…

Слава Хэмазу, ноги ему не связали. Кешер отшвырнул ближайших к нему эглов, уперших свои топорики ему в грудь, — они предсказуемо отшатнулись, стоило ему только на них броситься, — и прыгнул к застывшему соляным столбом Ори. На пути оказалось еще несколько подземников — он сшиб их, как кегли, но кто-то сообразительный ткнул рукояткой топорика ему в ноги, и Кешер упал, покатившись по гладкому каменному полу. «Если они навалятся всем скопом, мне не подняться», — промелькнуло у него в голове. Кешер рывком вскочил, цепляясь за какого-то оцепеневшего от ужаса воина, и вырвал из его слабых рук топорик.

— Убейте его! — прогремел под сводами пещеры бесстрастный, нечеловеческий голос Белого Слепца.

Кешер развернулся и, взмахнув трофейным оружием, очертил вокруг себя широкий смертельный круг. Ори по-прежнему стоял в неестественно неподвижной позе, не обращая никакого внимания на разгоравшуюся вокруг него схватку. «У меня есть пять секунд, — очень спокойно подумал Кешер, — пять секунд на то, чтобы ввести его обратно в игру. Проклятая тварь подчинила себе его разум, значит, мне нужно добраться до того, что лежит глубже разума. Если я не успею, мы останемся здесь навсегда…»

Он сбил Ори с ног и упал сверху, ощущая деревянную неподатливость его легкого тела. Перехватил топорик поближе к лезвию и ударил мальчика в грудь напротив сердца.

Весь расчет Кешера основывался на том, что эг-лы, ошеломленные его странным поведением, дадут ему несколько секунд форы. Он почувствовал, как лезвие упирается в кости грудины, и надавил на обух топорика обеими руками.

Ори застонал.

Он вынырнул из теплого океана, в который его погрузили ласковые поглаживания большой и доброй руки. Он не знал, чья это была рука, но ее прикосновения дарили покой и счастье. Ему казалось, что так гладила его в младенчестве мама, которую Ори не помнил; гладила до того, как оставить в корт зинке из ивовых прутьев на ступенях Дома Орихалка. Даже хозяин никогда не был с ним так ласков. Даже хозяин…

Ори увидел высоко над собой безумные, налитые темной кровью глаза мастера Кешера и сразу же почувствовал боль — невыносимую, жгучую боль в груди. Словно раскаленным железом прожигали ему кости, боль все нарастала, и это было страшно, но страшнее всего было смотреть в глаза хозяина. «Он же никогда не бил меня, — подумал Ори, падая в черную бездну ужаса и отчаяния, — он же всегда заботился обо мне, как о сыне, почему же он сейчас убивает меня?..»

— Просыпайся, — шипел мастер Кешер сквозь зубы, — просыпайся скорее, ты нужен мне, ты мне нужен, ты должен убить его, слышишь!..

Лицо его искажала злобная гримаса, по щеке текла кровь, длинные волосы свалялись и висели неопрятными космами. «Страшное лицо, жестокое, чужое — может, это и не хозяин вовсе? Может, это один из тех служителей Дома Орихалка, что истязали Ори в сыром подземелье, заставляя его убивать крыс?.. Дагон, вспомнил он ненавистное имя, Дагон, послушник и слуга Хранителя Темного Покоя. Конечно, это Дагон. Я убью тебя, — взглядом сказал Ори Дагону. — Пусть меня сварят в котле с кипятком, мне плевать. Я убью тебя прежде, чем ты убьешь меня!»

Сила Водана переполняла его. Чем невыносимее становилась боль в груди, тем сильнее жгло переносицу рвущимся на волю смертоносным огнем. Ори моргнул, прогоняя набежавшие на глаза слезы, и в упор взглянул в лицо своего мучителя.

«Поздно, — подумал Кешер. Он слышал приближающиеся сзади легкие шаги эглов. Скользящие, почти невесомые шаги множества тонких детских ножек. — Сейчас они подойдут вплотную, — сказал он себе. — У тебя еще есть шанс — ты можешь повернуться и уложить десяток этих демонов, прежде чем они завалят тебя своими трупами». Но он не пошевелился. Он как зачарованный смотрел в ставшие вдруг удивительно прозрачными, похожими на темный хрусталь глаза Ори. Мальчик наконец очнулся. Страшная боль, которую причинял ему острый эглский топорик, разорвала невидимые оковы, наложенные Белым Слепцом. Теперь он слышал то, что шептал ему Кешер, но не собирался выполнять приказ. Вместо этого он собирался убить своего хозяина.

Прозрачная бесконечность его глаз затягивала. «Что ж, — подумал Кешер Аш-Тот, — я знал, чем рискую. Пытаться приручить такую силу — все равно что каждый день играть со священными быками: рано или поздно все кончится распоротым брюхом».

— Ори, — сказал он, понимая, что произносит последние слова в этой жизни. — Ори, сынок, прикончи эту тварь ради меня…

— Убейте же его! — снова потребовал беспокойно ерзающий на своем троне Белый Слепец. — УБЕЙТЕ ИХ ОБОИХ!!!

Кешер рванулся, заслоняя мальчика от ударов, и увидел совсем рядом бесстрастное костяное рыло эгла. Эгл замахнулся топориком, и Кешер закрыл глаза.

Ори непонимающе смотрел, как медленно валится на пол тело человека, который только что казался ему Дагоном. Теперь это снова был мастер Кешер, да он и раньше был им, только у Ори что-то творилось с глазами.

Крик «Убейте же его!» звенел у него в ушах. Ори поднял голову и встретил мертвенный взгляд пустых глазниц, темневших на ослепительно белом панцире существа, приказавшего убить мастера Ке-шера. Существо мелко подрагивало всем своим огромным сегментированным телом.