Гахар, покончив со своим «туалетом», вздохнул и задумчиво сказал:

— Уин-уин! — Очень плохо! Арики сказал: «Пакеги опасны».

— Кто это Арики? — спросил я.

Гахар удивился. Как я не знаю, кто такой Арики? О, Арики — калиман биля! (большой человек!) Арики — рапуо! Арики знает, о чем думают люди. Арики может прогнать рыб в Большой воде. Арики может вызвать дождь и арамру...

«О, Арики-большой человек!» — несколько раз воскликнул Гахар.

Я спросил, больше ли он тана Боамбо? Гахар задумался и, не зная, что ответить, пожал плечами. Из его слов я понял, что Арики нечто вроде жреца племени.

— А что еще говорит Арики? — спросил я моего старого друга.

— Арики говорит, что белые люди с луны прогонят рыбу из моря.

— А сказал он, что пакеги вызовут арамру?

— Сказал. Арики говорит, что Дао накажет кадитами всех, кто ходит к пакеги.

— Кто это Дао?

— Это не человек.

— А что же?

Гахар объяснил, что Дао — это их идол. Он сделан из дерева. Племя держало его в «либа гаолани» — хижине с вечным огнем. Эта хижина была вне селения, в лесу. В ней постоянно горел костер. Огонь поддерживала самая старая женщина племени. Она жила в хижине вечного огня и никогда из нее не выходила.

— А где живет Арики? — спросил я.

— В селении.

— А тана Боамбо?

— В селении.

Гахар возбудил мое любопытство, и я опять его спросил, кто важнее — тана Боамбо или Арики? Он снова пожал плечами — не зная, или не желая мне ответить. Я заметил, что когда речь заходила об Арики, старик понижал голос до шепота, словно боясь произнести его имя.

III

Прошло две недели. Рана у Амбо почти зажила. Он каждый день приходил к маленькой бухте, и после того как я перевязывал ему рану, садился со мной и начинал меня расспрашивать, кто сделал ожерелья, зеркальца и пестрые тряпки, которые я дарил туземцам, кто сделал сумку с лекарствами и самые лекарства...

— Много людей на луне? — спросил он меня однажды.

Я ответил ему, что на луне нет людей, но он не поверил. В свою очередь и я его спросил:

— Арики — плохой человек, или хороший?

— Плохой! — ответил Амбо. — Уин-уин. Арики говорит, что я умру от твоего кобрая.

— Но ты же сам видишь, что поправился...

— Поправился. Ты мне дал нанай кобрай. Вчера я встретил Арики и сказал ему: «Амбо поправился. Амбо не умер. Пакеги дал Амбо нанай кобрай. Пакеги — нанай биля».

— А он что тебе сказал?

— Сказал, что Дао накажет меня кадитами. Я умру от кадитов.

— А ты веришь ему?

— Арики лжет, — ответил Амбо. — Арики — уин биля.

Я подарил ему перочинный нож, который когда-то дал мне капитан. Амбо очень обрадовался и поспешил уйти в селение похвастаться подарком от белого человека с луны.

Мы с Амбо стали большими друзьями. С тех пор как я вылечил его рану, он в корне ко мне переменился. Недоверие исчезло. Он просто не знал как меня отблагодарить. Иногда он рассказывал мне об Арики. Арики был старым человеком. Он был опоясан семью поясами мудрости. Он был рапуо — главный жрец. Он пугал туземцев какими-то белыми листами, которые будто ему сообщали, о чем думают люди. Тех, кто ему не подчинялся, он запугивал Дао — идолом племени. Дао умертвит непокорного кадитами очковой змеи. А люди очень боялись очковых змей, потому что их яд смертоносен.

Вообще Амбо мне наговорил таких вещей об Арики, что и я начал бояться этого главного жреца. Да, Арики кроме того говорил, что нас, белых людей с луны, надо бросить еще раз в океан, но на этот раз прочно привязать камни к ногам. Племени следовало избавиться от нас, так как мы опасные люди, можем прогнать рыбу из моря и дождь с неба, засушить таро, ямс и хлебные деревья... И, что самое страшное, можем накликать арамру — землетрясение. А туземцы больше всего боялись землетрясений. Однажды на острове произошло очень сильное землетрясение — были разрушены все хижины, много людей погибло, другие, бывшие в море, утонули.

— Арамру уин-уин, — повторил Амбо.

— А Арики?

— И Арики уин-уин.

— А тана Боамбо?

— Тана Боамбо хороший, — сказал Амбо. И подумав спросил: — Ты можешь сделать гром?

— Могу, — ответил я.

Он недоверчиво взглянул на меня, потом опять спросил.

— Сейчас можешь?

— Сейчас не могу, потому что со мной нет ружья.

— Что значит ружье? — спросил Амбо.

Я объяснил ему, что это стрела, которая гремит, как гром. Если он поедет со мной на большую пирогу, я ему покажу. Но Амбо отказался. Тогда я сел в пирогу и отправился па яхту. Я решил показать моему другу силу ружья. Убью в его присутствии какое-нибудь животное, а он уж расскажет все туземцам. Пусть узнает Арики, что значит ружье, чтобы в другой раз ему и в голову не пришло бросать нас в океан.

Взяв с яхты охотничье ружье и патронташ Смита, я вернулся на берег.

Мы отошли от селения, к Скале Ветров, и пошли вверх по течению реки. Мощные ветки огромных деревьев по обоим берегам переплетались и образовывали над нашими головами зеленый свод, закрывавший солнце. Длинные листья пальм свисали, как огромные зеленые языки, и доходили до самой воды. Мы двигались как будто в туннеле. На одном повороте перед нами открылась небольшая поляна, покрытая диким тростником. Большое дерево, поваленное бурей упало поперек речки и образовало что-то вроде моста. Амбо схватил меня за руку и прошептал: — Смотри! Бума и кока!

Посередине упавшего дерева над самой водой, друг против друга, лежали напружившиеся гиббон (бума) — маленькая юркая обезьянка и мангуста (кока) — зверек величиной с кошку, с пушистым хвостом и острой мордочкой, как у мышки. Обезьянка хотела перейти на левый берег, а мангуста — на правый. Ни одна из них не хотела уступить дорогу другой. Они встретились посередине дерева и, ощетинившись, подстерегали друг друга. Обезьянка поднялась на длинные передние ноги и издала пронзительный крик, а мангуста задрала вверх пушистый хвост, судорожно замахала им и зарычала. Я взял ружье на изготовку, но не торопился стрелять. Мне не хотелось убивать ни гиббона, ни мангусты. Гиббоны-маленькие, безвредные обезьянки. Они питаются плодами и молодыми побегами некоторых растений, живут стадами на деревьях, прыгают с ветки на ветку, хватаясь за них передними несоразмерно длинными конечностями, а иногда перепрыгивают с дерева на дерево на расстояние до десяти метров. По земле они передвигаются в полувертикальном положении, но не могут бегать так быстро, как по деревьям, так как задние ноги у них короткие. А мангусты полезны потому, что питаются ядовитыми змеями. Даже яд очковой змеи не действует на них. Они живут обыкновенно на земле, но лазят и по деревьям, охотясь на птиц. У них короткие лапки с острыми когтями. Ими мангуста ловит добычу и защищается от врагов. Сейчас она вся ощетинилась и шипела на гиббона. Шерсть на длинном ее хвосте встала дыбом, как колючки у ежа.

Я колебался, не решаясь стрелять. Меня останавливало чувство жалости к этим безвредным зверькам, да и их мяса я никогда бы не ел.

Вдруг раздался сильный шум — над нашими головами появилась огромная птица и как стрела устремилась на гиббона и мангусту. В то же мгновение они бросились в разные стороны и исчезли в лесу. Увидев, что она упустила добычу, птица взмахнула тяжелыми крыльями и взлетела вверх. Я поспешно вскинул ружье, прицелился и выстрелил. Послышался острый писк, перебитое левое крыло птицы повисло, и она упала в тростник. Я повернулся к Амбо — он, присев на корточки, зажимал руками уши. Выстрел его оглушил и ошеломил.

— Страшно! — сказал он, придя в себя.

— Может быть, хочешь и ты попробовать?

Он замахал руками:

— Не хочу! Не хочу!

Мы нашли убитую птицу в тростнике. Это был крупный хохлатый попугай с красивыми разноцветными перьями в хвосте. Я подарил его Амбо. Как только мы вернулись в бухту, он ушел в селение рассказать туземцам о виденном чуде. Я подумал: «Пусть услышит и главный жрец, какие страшные ружья есть у пакеги — это будет нам полезно».