Еще одно слово, и я закончу. Меня постоянно просят показать мой авторитетный источник – книгу, страницу, строфу – относящийся к эзотерической доктрине «Семеричности». Это звучит так же, как если бы кто-то посреди пустыни доказывал мне, что вода полна инфузориями, когда рядом нельзя найти микроскопа. Я знаю лучше, чем другие люди, которые предъявляют мне такие претензии, что за исключением нескольких мест, где веками хранятся тайные манускрипты, никакие эзотерические доктрины никогда не были записаны и ясно истолкованы; иначе они бы давным-давно утратили свое собственное название. Существует «неписаная» каббала, так же, как и запечатленная в письменном виде, – и даже на Западе. Многое объясняется изустно, и так было всегда. Тем не менее, намеки и упоминания о ней многочисленны и рассеяны по всем экзотерическим писаниям, и их распределение, конечно, зависит от той школы, которая ее истолковывает, и все же еще в большей степени – от личной интуиции исследователя и его представлений. Вопрос состоит не в том, есть ли три, пять или семь цветов в лучах спектра, ибо каждый знает, фактически, лишь о существовании одного – бесцветного белого. И, хотя наука и очень точно различает семь призматических лучей, столь же ясно, как семь нот в гамме, все же были очень крупные ученые, которые настаивали на том, что существует только четыре или пять цветов, до тех пор, пока не было обнаружено, что они дальтоники.

В январском номере «Теософиста» за 1882 год мы обещали изложить мнения преподобного коган-ламы – главного архивариуса библиотек, содержащих манускрипты по эзотерическим учениям, принадлежащих ринпоче ламам Талои и Ташилунпо в Тибете – относительно некоторых выводов, сделанных автором работы «Будда и ранний буддизм». Благодаря братской доброте ученика высокоученого когана, который более, чем кто-либо в Тибете, сведущ в науке эзотерического и экзотерического буддизма, мы имеем сегодня возможность дать некоторые учения, которые имеют прямое отношение к этим выводам. Мы твердо убеждены, что письма ученого когана и сопровождающие их примечания не могли быть получены в более благоприятное время. Кроме многочисленных и разнообразных неправильных представлений о наших учениях, мы были сильнее, чем когда-либо, озадачены тем, что некоторые из наиболее разумных спиритуалистов были введены в заблуждение относительно действительной позиции и веры индусов и буддистов в отношении «духов умерших». На самом деле, согласно некоторым спиритуалистам, «буддийская вера пропитана отчетливыми и специфическими признаками современного спиритуализма, связанными с существованием и руководящей ролью духов умерших», и теософы были обвинены в неправильном представлении этой веры. Так, теософы имели смелость утверждать, например, что эта «вера в проникновение бестелесных человеческих духов» была anathema maranatha [предметом осуждения] на Востоке, тогда как «на самом деле, это есть основополагающий принцип буддизма».

То, что думает всякий индус, к какой бы касте он не принадлежал и какое бы образование не имел, по поводу «проникновения духов умерших», столь хорошо известно повсюду в Индии, что было бы пустой тратой времени повторять это. Существует несколько людей, обратившихся в современный спиритуализм, таких, как Бабу Пири Чанд Митра, удивительная личная чистота жизни которого сделала безвредным для него такое общение, даже если бы он не был безразличен к физическим феноменам, придерживаясь лишь духовной, субъективной стороны такого общения. Но, поскольку это есть исключения, то мы вновь решительно заявляем то, что мы всегда утверждали: что нет ни одного индуса, который не испытывал бы отвращения к самой идее о появлении бестелесных «духов», которых он всегда будет считать нечистыми; и что за этими исключениями никакой индус не верит в то, что кроме как в случае самоубийства, или смерти в результате какого-нибудь несчастного случая, какой-либо дух, за исключением дьявольского, может вернуться на землю. Поэтому, освободив от ответа индусов, мы представим идеи северных буддистов по этому вопросу, надеясь в благоприятное время добавить к ним и представления южных буддистов. И, когда мы говорим о «буддистах», мы не включаем сюда многочисленные еретические секты, распространенные повсюду в Китае и Японии, которые утратили всякое право носить такое название. С ними мы не имеем ничего общего. Мы подразумеваем лишь буддистов Северного и Южного храмов – так сказать, католиков и протестантов в буддизме.

Тема, о которой пишет наш ученый тибетский корреспондент, основывается на нескольких прямых вопросах, предложенных ему нами с покорной просьбой о том, чтобы они не были оставлены без ответа, и на следующих параграфах из статьи «Будда и ранний буддизм»:

Я довольно подробно остановился на этом супернатурализме, потому что он очень важен для нашей темы. Буддизм безусловно был тщательно разработанным инструментом для того, чтобы свести к нулю действия злых духов при помощи добрых духов, совершающим свое воздействие в наибольшей степени при помощи трупа или части трупа главного духа-помощника. Буддийские храмы, буддийские ритуалы, буддийская литургия, – все они основаны, по-видимому, на этой идее о необходимости целого тела, или же части тела умершего. Что же это были за духи-помощники? Любой буддист, древний или современный, немедленно сказал бы, что дух, который все еще не достиг бодхи, или духовного пробуждения, не может быть добрым духом. Он не может делать добра; более того, он должен совершать дурные поступки.

Ответ Северного буддизма состоит в том, что добрые духи – это будды, умершие пророки. Они приходят с некоторых «полей будд», чтобы общаться с землей.

Наш ученый тибетский друг пишет:

Позвольте мне сразу же сказать, что монахи и миряне распространяют в высшей степени нелепое и абсурдное изложение Закона Веры, популярное среди верующих Тибета. Отчет капуцина делла Пенны о братстве «Бианг-цзиуб» является полным абсурдом. Взяв из Бхагчжура и других книг тибетских законов некоторые буквальные описания, он приукрасил их своими собственными толкованиями. Так, он говорит о легендарных мирах «духов», где живут «лха, которые подобны богам»; добавляя, что тибетцы представляют себе «эти места, расположенными над великой горой, имеющей около ста шестидесяти тысяч лиг в высоту и тридцати двух лиг в окружности; она состоит из четырех частей: из кристалла – на востоке, из красного рубина – на западе, из золота – на севере, и из зеленого драгоценного камня (лазурита) – на юге. В этой обители счастья они (лха) остаются столь долго, сколь пожелают, и далее переходят в рай других миров».

Это описание намного больше напоминает (если воспоминания о периоде времени, проведенном в миссионерской школе в Лахуле не обманывают меня) «новый Иерусалим, нисходящий с небес от Бога» в видении Святого Иоанна, – этот город, размеры которого насчитывают «двенадцать тысяч фарлонгов», чьи стены были из «яшмы», здания из «чистого золота», фундаменты стен «украшены всеми видами драгоценных камней» и «двенадцать врат были двенадцатью жемчужинами», – чем город Джанг-Чхуб, как в Данчжуре, так и в представлениях тибетцев. Надо сказать, что священный канон тибетцев, Ганчжур, и комментарии к нему, Данчжур, включают в себя 1707 отдельных произведений (350 томов, состоящих из 1083 произведений для общего пользования, и 77 томов, содержащих 624 тайных сочинения).

Я могу заверить теософов, что даже если бы они случайно увидели их, то содержание этих томов осталось бы непонятным для любого человека, кому не был дан ключ к их специфическим буквам и к их скрытому значению.