Вряд ли может быть лучше определена способность к интуиции, которая полностью лежит вне поля зрения наших современных биологов. И все же, завершая свою лекцию о суевериях и ритуалах китайцев и их храмах, предназначенных для поклонения духам предков, наш великий филолог отмечает:

Все это происходит медленно и постепенно; это начинается с принесения цветов на могилу; это заканчивается – поклонением духам…

Подполковник Св. Антоний

В 1808 году принц-регент Хуан VI, испугавшись Наполеона, бежал в Бразилию; а в 1815 году был коронован монархом Объединенного Королевства Португалии, Бразилии и Альгарвы. Снова воскресив свою страну посредством португальских Кортесов, он приплыл обратно в Лиссабон в 1821 году. А теперь познакомим вас с весьма интересным документом, содержащим ни много ни мало как присвоение принцем давно почившему Св. Антонию ранга подполковника португальской армии, о чем совсем недавно было напечатано в лиссабонской газете «Revista Militar». Нижеследующее – дословный перевод с португальского этого уникального постановления:

…Дон Хуан, волей Господа принц-регент Португалии и Альгарвы, двух морей с обеих сторон Африки, Властитель Гвинеи и хозяин навигации и коммерции в Эфиопии, Аравии, Персии и Индии, и т. д., и т. д., и т. д. Настоящим мы объявляем всем, кого это касается, в благодарность за особое отношение к нам величайшему Св. Антонию, к которому, помимо всего прочего, мы постоянно обращались со всеми нашими нуждами и в отношении которого жители этой столицы испытывают полнейшую веру, а также по причине, что боевые силы наших армий очевидно находятся под его патронажем и наслаждаются благословением Божиим, и что тем самым мир в Португалии гарантирован – в благоприятном воздействии чего мы убеждены совершенно, и это исключительно благодаря могущественному заступничеству вышеупомянутого, – мы объявляем следующее распоряжение: присвоить ему чин подполковника и соответствующее жалование, выдаваемое, как и все прочие регалии и ордена (forma das minhas reaes ordens), в штаб-квартире фельдмаршала Ксавьера Кабра да Куньха, в данное время занимающего в должности генерал-адъютанта штаб-квартиру главнокомандующего наших армий. Да будет так. Вышеуказанное жалованье надлежит вписать в официальные гроссбухи и выплачивать регулярно. Дабы удостоверить подлинность настоящего, мы подписываемся нашим именем и ставим большую печать наших армий. Завизировано в городе Рио-де-Жанейро, 31 августа, год 1814 от Р.Х.

Мы можем добавить, что уже не в первый раз усопшие святые получают высокое воинское звание. Святой Яго в должности главнокомандующего долгие годы получал жалованье из испанского казначейства, и эти выплаты возобновились, когда испанская церковь стала носить его имя.

Посвящения в мистерии

В тайном труде, посвященном Мистериям и ритуалам Посвящения, приведены весьма вольные, но тем не менее верные положения из сокровенных позиций и испытаний, которым подвергались послушники, обнаруживаются следующие подробности:

(1) Неофит – изображающий Солнце, подобно «Сахасракиране» «он обрамлен тысячью лучами» – показан коленопреклоненным перед Иерофантом. Последний в процессе представления отрезает семь локонов длинных волос неофита,[565] а в следующем – (2) – действии сверкающая корона послушника из золотых лучей сбрасывается и заменяется венком, сплетенным из веток дерева с острыми шипами, символизирующим утрату.[566] Это представление разыгрывалось в Индии, а так же в транс-Гималайских регионах.

По мере становления «Совершенного», Сакридагамину (дословно «тому, кто обретет новое рождение») предстоит, среди прочих испытаний, спуститься в Паталу, «нижний мир», только пройдя это испытание, он может надеяться стать «Анагамином» – «тем, кто больше не должен возрождаться». У полного Посвященного перед вступлением на следующий Путь есть выбор: появиться, по своему усмотрению, в мире людей в человеческом обличье, или он может сначала сделать остановку в мире богов (Девачане Посвященных), и только потом возродиться на нашей земле. Таким образом, на следующей стадии мы видим послушника, готовящегося к путешествию.

(3) Каждый вид искушения – у нас нет права перечислять их или говорить о них – имеет место на его пути. Если он выходит победителем над ними, то Посвященный продолжает дальше [свой путь], если он оступился – это задерживает его, а часто означает для него потерю [пути].

Эти ритуалы продолжаются в течение семи дней.

Последняя песнь лебедя

Откуда взялось поэтическое, но весьма невероятное поверье – взятое из в мифов – о том, что лебеди поют свои погребальные песни? Об этом гласит одна северная легенда, но она появилась не раньше средневековья. Многие из нас изучали орнитологию; и в молодые годы мы, как правило, уже знаем о лебедях очень много подробностей. В те доверчивые годы вечного солнечного света существовала загадочная притягательность между нашей вредоносной рукою и белоснежными перьями короткого хвоста этого грациозного, но хриплоголосого короля водяных птиц. Одна рука вероломно протягивала печенье, в то время как другая вытягивала одно или два пера, и в результате этого часто страдал слух. Когда она пронзительно кричит, эти несколько шумов можно сравнить с какофонией – будь это «свистящий» лебедь (Cygnus Americanus) или «трубач». Лебеди фыркают, трещат, хрипло и визгливо кричат и шипят, но, безусловно, не поют, особенно, когда ощущают унижение от неправедного нападения на их хвосты. Однако послушаем легенду. «Когда лебедь чувствует скорую смерть, он высоко поднимает голову и издает долгую мелодичную песнь – душераздирающую песнь смерти; эта благородная птица посылает в небеса мелодичный протест, плач, жалобу, которые вызывают у человека и животных слезы, и трепет пронизывает сердца тех, кто ее слышит».

Совершенно верно, «тех, кто ее слышит». Но кто когда-нибудь слышал песнь, исполняемую лебедем? Мы не колеблемся принять подобное утверждение в обычном значении этого слова, даже как поэтический вымысел, одним из многочисленных парадоксов нашего несообразного века и человеческого разума. У нас нет веских возражений, чтобы не применять этот эпитет – на основании личных ощущений – к Фенелону, архиепископу и оратору, которого окрестили «Камбрейским лебедем», но возражаем против довольно сомнительной подобной похвалы в отношении Шекспира. Бена Джонсона опрометчиво называли величайшим гением Англии, и он мог похвалиться тем, что его окрестили «эвонским лебедушкой», а то, что Гомера прозвали «Лебедем Меандра» – это просто посмертный ярлык, чего наш журнал «Люцифер» никогда не одобрил бы, высказывая это вполне однозначно.

Давайте применим эти вымышленные идеи скорее к предметам, нежели к людям, вспомнив, что лебедь – символ Высшего Брахмы и одна из аватар влюбчивого Юпитера – был также символом циклов; во всяком случае, заключительной частью каждого значительного периода человеческой истории. Какой необычный символ, наверняка подумает читатель, и как трудно это объяснить. И все-таки здесь есть свое raison d’être.[567] По-видимому, подразумевается то, что лебедь любит летать кругами, любит сворачивать свою длинную изящную шею в кольца, а ведь это вовсе не такой уж неуместный символический знак. В любом случае, более древняя идея оказалась более выразительной, относящейся к делу и намного логичнее более поздней, наделившей горло лебедя музыкальными модуляциями и сделавшей из него сладкоголосого певца и провидца близящегося конца.