Но до этой минуты есть час великой опасности, о которой говорится ученику. Перед самым вступлением туда, где свет лампады больше не колеблется, когда ум и душа готовы слиться навсегда, ум внезапно превращается в «обезумевшего слона, беснующегося в джунглях».[2] Это последняя борьба ума, последнее усилие низшего восстать против высшего, бунт низшей природы, о котором творится во всех книгах Посвящения. В книгах, трактующих о сокровенной мудрости, говорится, что, когда ученик подходит к вратам Храма, все силы природы восстают против него, чтобы его удержать; это последняя борьба перед полной победой. Это отражение такой же борьбы на высших планах, столь высоких, что нам трудно их себе представить, ибо туда проникли лишь величайшие. Символически это переживание выражено в последней борьбе Будды под священным древом: когда на него снизошло последнее просветление, сделавшее его Буддой, полчища врагов собрались вокруг него, чтобы попытаться закрыть ему путь. На бесконечно более низких планах такая же крестная борьба происходит в жизни ученика, приближающегося к вратам Храма.
Как ученику остаться победителем, как шествовать ему на пути испытания, по следам тех, которые шли перед ним? Из уст Учителя приходит помощь. Он говорит: «Нужны указания, чтобы привлечь к Алмазной Душе».[3]
Что такое «Алмазная Душа»?
Это душа, совершившая слияние со своим «истинным Я». Душа без пятен и цельная, прозрачная, как алмаз, и пропускающая через себя свет Логоса, который собирается здесь, как в фокусе, для помощи человечеству.
Это высокое наименование «Алмазной Души» принадлежит той душе, поднявшейся над другими, через которую свет Логоса льется беспрепятственно, – так чист, так совершенен алмаз. К этой душе мы обращаем взоры в минуты нашего высочайшего вдохновения. Одного соприкосновения с ее красотой и огнем достаточно для нашего подъема, ибо душа тянется к своему идеалу, как цветок к свету; то, что влечет ее вверх, это – лучи, исходящие из Алмазной Души, которая изливает силу свою на то, что ей родственно, хотя бы это был только слабый росток, и привлекает его с божественной силой к слиянию с собой. Ученик начинает понимать, что означает Алмазная Душа; он понимает, что она должна быть воплощена в нем самом: «Взгляни на себя, ты – Будда!»
Он понимает, что и ум его, и тело – лишь орудия служения, что они лишь постольку ценны, поскольку творчество их достойно подниматься до высшего. Силою любви струны ума настраиваются душой, и ум делается музыкальным инструментом, достойным прикосновения Учителя, – инструментом, на котором могут прозвучать все мелодии неба и земли. Стоя на пороге, ученик понимает, что он нашел свое высшее Я, что душа устремляет свои взоры на нечто более высокое, с чем ему суждено слиться воедино. Но самое слияние происходит уже внутри Храма. На пороге он лишь слил свое величие со своим преходящим «я», душу с умом. И тогда начинается его истинная молитва, которая выражается как отождествление с Высшим. Он узнает, что в своей ежедневной жизни душа всегда может молиться, чем бы ни были заняты ум и тело его. Он понимает, что жизнь ученика есть непрерывное поклонение Высшему, непрерывное созерцание Алмазной Души. В то время, как душа человека трудится в Храме, тело и ум его работают в Преддверии для помощи миру, ибо тело и ум могут служить беспрерывно, пока человек жив; они его посланники и работники на земле, а дух его может пребывать в высших мирах. И тогда ему раскрывается значение слов: «На небе ангелы всегда лицезреют Отца», ибо видение Отца-Души есть непрерывное видение; никакое облако не может его затуманить, никакая работа на земле не может набросить тени на него. Душа постоянно зрит его в то время, как ум и тело ее работают. Когда душа этом достигла, порог перейден и душа вступает в Храм самом Господа.
Глава III. Созидание характера
Приступая к третьей лекции, я хочу прежде всего напомнить вам, что положение ученика в Преддверии очень разнится от положения обыкновенного доброго и религиозного человека, не видевшего еще конечной цели, не имеющего еще представления о величии своей задачи. Говоря о необходимых ученику качествах, я говорю с точки зрения сознательного развития для определенной признанной цели. Но творя об этих качествах, я не предполагаю, чтобы они были приобретены уже в совершенстве. Пока человек стоит в Преддверии Храма, он только еще приступает к созиданию своего характера. Поняв, чем он должен быть, он старается с большим или меньшим успехом осуществить свой идеал. Полное очищение, совершенное управление мыслями, совершенное творчество характера, полное преображение низшего в высшее, все это не может еще быть закончено на пороге Храма; в Преддверии он как бы набрасывает план здания и тщательно вырисовывает схему с надеждой ее осуществить в совершенстве. Разработка этой схемы, строительство стен и увенчание здания совершаются в самом Храме, когда глаза уже открылись, а не в то время, когда зрение еще частью затуманено; но важно знать, что схема уже готова и признана и что ученик твердо поставил перед собой задачу веков.
Как ни величава эта схема, но она принимается уже в Преддверии; как бы ни были несовершенны начинания настоящего, но они делаются основаниями для славного строительства будущего. Повторяю это так пространно, потому что некоторые мои слушатели могли бы испугаться такого широкого плана; следует ясно понять, что первое начинание есть начало работы и что за порогом нас ждут еще многие жизни, в течение которых эти начинания будут доведены до совершенства; план же архитектора служит основой для всего здания…
Перейдем теперь к созданию характера, которое является определенной задачей учеников в Преддверии. В прошлых жизнях он был уже праведным, т. е. он вполне понимал, что он не должен допускать ничего порочного в себе и что, если в нем остались какие-нибудь семена зла, он должен их неизбежно искоренить. В Преддверии не может быть компромиссов со злом, не может быть вопроса о сознательном уклонении от добра и правды. Могут быть неудачи в достижении добра, но ученик уже не в состоянии спокойно продолжать делать зло; от этого он уже давно отошел, ибо более грубая часть его природы была окончательно побеждена, а первоначальная стадия внутренней борьбы закончена. Совершенно неотесанные камни не могут быть внесены в Храм; обтесывание должно было происходить в течение многих жизней, много труда должно было быть положено на созидание характера, прежде чем он стал годным для строительства в Преддверии Храма. Следовательно, грубое обтесывание характера уже совершилось, и мы имеем теперь дело с созданием положительных добродетелей, высоких и благородных качеств, не только тех, которые признаются необходимыми в мире, но и тех, которые ученик стремится приобрести, чтобы сделаться одним из помощников и спасителей мира; тех свойств, которые делают человека одним из пионеров по пути к сверхчеловечеству.
В этой работе Преддверия прежде всего поражает стройность и определенность труда: здесь мы имеем дело не с порывами и стремлениями, не с прерывающимся строительством, при котором человек бросается налево и направо, ища цели; ибо здесь цель вполне установлена и известна. Строительство совершается сознательно человеком, который знает, что у него есть время и что ничто в природе не теряется. Строительство начинается над готовым материалом, причем человек спокойно констатирует свою силу и свои слабости, принимаясь за усовершенствование первой и исправление последних. Это строительство можно уподобить ваянию статуи, для которой уже есть материал и образец. Первое, что отмечает ученик в Преддверии, это определенность цели и сознательность поступков. Человек знает, что он доведет до конца всякое дело, за которое примется, что он перенесет из жизни в жизнь накопленные сокровища; что если он и найдет недочеты, которые ему удастся заполнить только отчасти, то все же часть работы можно считать выполненной; что если он создаст себе силу, то эта сила будет принадлежать ему навсегда как неотъемлемая собственность, претворенная в самую суть жизни.