1. Песни
Нет таких дней, когда песни – не нужны:
Тают печали в лучах красоты.
И на иконах есть венчик жемчужный,
И на могилах сажают цветы.
– Но почему же сегодня не дружны
С песней раздумья и с рифмой мечты?
Пусть по полям окровавленным гневно
Рыщут зубастые звери Войны!
Буйствует Жизнь и без них каждодневно,
Губит жестоко и в дни тишины.
– Но почему же не реют напевно
Грустные думы и черные сны?
Молнии минут, и гром отгрохочет,
Новое солнце над миром взойдет,
Вечен лишь тот, кто поет и пророчит
Вечную тайну нездешних высот!
– Но почему же мой голос не хочет
Вечное петь в этот сумрачный год?
9 декабря 1915
2. Любимые мелочи
Опять к любимым мелочам,
Я думал, жизнь меня принудит:
К привычным песням и речам...
Но сны мрачны, и по ночам
Меня невольный трепет будит.
Хочу забыть, – забыть нельзя.
Во мраке лики роковые
Стоят, насмешливо грозя,
И кровью залита стезя,
Твоя, – скорбящая Россия!
Мысль говорит: «Твоих стихов
Что голос, еле слышный, может?
Вернись к напевам прежних строф!»
Но, словно гул колоколов,
Призыв таинственный тревожит.
9 декабря 1915
Падшие цари
Властью некий обаянны,
До восшествия зари,
Дремлют, грозны и туманны,
Словно падшие цари.
Французский летчик, утром сбросив бомбы в Германии, и полудню достиг Милана.
Я смотрел, в озареньи заката,
Из Милана на профили Альп,
Как смотрели, на них же, когда-то
Полководцы в дни Пиев и Гальб;
Как назад, не предвидя позоров,
Горделиво смотрел Ганнибал;
И, тот путь повторивший, Суворов, —
Победители кручей и скал;
Как смотрели владыки вселенной,
Короли и вожди, – иль, скорей,
Как наш Тютчев смотрел вдохновенный,
Прозревавший здесь «падших царей».
Альпы! гордые Альпы! Вы были
Непреложным пределом земли,
И пред вами покорно клонили
Свой увенчанный гнев короли...
Но взнеслись небывалые птицы,
Зачирикал пропеллер с высот,
Презирая земные границы,
Полетел через Альпы пилот.
На заре он в Германии сеял
Разрушительный град сквозь туман,
А к полудню в Италии реял,
Восхищая союзный Милан.
Долго вы, день за днем, век от века,
Воскресали в пыланьи зари,
Но пришло торжество человека...
Преклоняйтесь, былые цари!
1916
Рыбье празднество
Пусть царит уныние где-то на земле!
Беспечально празднество рыб в Па-де-Кале!
В залах малахитовых водного дворца
Собрались, по выводкам, толпы без конца:
Здесь акулы грузные, окуни, трески,
Рыбешки летучие, пестрые бычки.
Малые, огромные, все плывут, спешат...
Светит электричеством, в коридорах, скат;
Сверху светит водоросль, пышный канделябр:
Сколько блесков, отблесков, и чешуи, и жабр!
Будут пляски разные, и потехи ждут:
Там, на груде раковин, позабавит спрут;
В хижине коралловой хор морских коньков
Пантомимой пламенной увлечет без слов;
Рядом, для поклонников олимпийских муз,
Разыграет Демеля труппа из медуз.
А под утро самое, предварив разъезд,
Выведен с процессией пятипалых звезд,
Скажет с красной кафедры, жестами всех лап,
Речь громоподобную многоумный краб;
Объяснит, что праведно был прославлен днесь
Тот, кто кормит тщательно мир подводный весь,
Что сему кормителю так давно пора
Хоть клешней качанием прокричать: «Ура!»
Что все бури, отмели и огонь твой, Эльм!
Славься между рыбами царь торпед – Вильгельм!
11 апреля 1916
Разговор
«Не хвались еще заране!»—
Молвил старый Шат.
У подножья башни древней
Море Черное шумит;
Все любовней, все безгневней
Другу старому твердит:
«Как тебе не надоело
Столько медленных веков
В полусне глядеть без дела
На игру моих валов?
Я ведь помню все былое,
Дед далеких времена.
Сколько раз сходились в бое
В этом месте племена!
Ты еще здесь не стояла,
Здесь другой был, древний град;
Но я здесь не раз внимало,
Как мечи о щит стучат.
А когда на скат угрюмый
Стала твердой ты стопой, —
Помнишь снова: крики, шумы,
Гулы схватки боевой?
Иль другие вспомни были,
Как со ;всех концов земли
К этим камням подходили,
В пестрых флагах, корабли!
Как твой град был славен в мире,
И смотрел мой хмурый вал —
В императорской порфире
Твой владыка выезжал!
Или всё, как сон вчерашний,
Ты не хочешь вспоминать?
Иль тебе не скучно, башне,
В тихой лености дремать?»
Волны шепчут, вея гривой,
О преданьях давних лет...
Морю Черному лениво
Башня древняя – в ответ:
«Не забыла я былого,
Помню битвы и пиры!
Но не видеть людям снова
Славной, сказочной поры!
Битвы в мире отшумели,
Нет былых, великих дел.
Иль народы одряхлели,
Или край наш постарел.
Не придут с заката солнца,
В сталь и меч облечены,
Дерзким сонмом македонцы,
Принося разгул войны.
На утесы и в долины
Не поскачут на конях
В белых ризах бедуины
С криком радостным: «Аллах!»
И давно с высот Ирана
К нам сойти не хочет рать,
Чтобы с ратями султана
Переведаться опять.
Дремлют турки, и армяне
Свыклись с игом вековым...
Правда, видела в тумане
Я вчера огонь и дым,
Да еще ко мне недавно
Подходил безвестный флот,
Погрозил мне своенравно,
Но исчез в просторах вод.
Верно, это все – пустое:
Люди стихли, присмирев.
Дай же мне дремать в покое,
Слушать волн твоих напев!»
Но у камней башни древней
Море Черное шумит,
Все любовней, все напевней
Другу старому твердит:
«Что корить людей Востока,
И Царьград, и Тегеран!
Разливаюсь я широко,
Вижу много разных стран.
Ах, немало проспала ты!
Будь не так дружна со сном,
Слышать ты могла б раскаты
Новых битв и новый гром!
Не ленись хоть оглянуться!
Много див увидишь ты.
Скоро страшно содрогнутся
Эти долы и хребты.
Север новой, грозной бурей
В нашу сторону дохнул.
Видишь: отблеск на лазури?
Слышишь: отдаленный гул?
Возвращаются былые,
Роковые времена,
И под громы боевые
Ты проснешься ото сна!»
Все настойчивей, напевней
Море Черное гудит
У подножья башни древней...
Та проснулась, та глядит.
И уже весь край в смятеньи:
Пламя, залпы, крики, шум...
Видит: в смутном отдаленьи
Вновь свободен Эрзерум.
Видит: войско с горных кручей,
Сквозь туман и чрез снега,
Сходит к морю черной тучей,
Гонит радостно врага.
И, крепя собой отряды,
Что идут вдоль берегов,
Броненосные громады
Режут синий строй валов.
В рое вымпелов с крестами
Потемнел Эвксинский понт...
Миг – и русскими войсками
Занят древний Требизонт.