А между тем, глядя на эту кипучую и в то же время строго обдуманную деятельность реформатора, трудно даже и представить себе, что он переживал тогда один из самых тяжелых периодов своей жизни, что эти меры к внутреннему упрочению его дела проводились в такое время, когда ежеминутно приходилось отражать нападения врагов из самых противоположных лагерей.

Глава VI. Враги Реформации

Конрад Гребем, и начало анабаптизма. – Политическое и религиозное учение сектантов. – Взгляд Цвингли на крещение. – Успехи анабаптизма. – Крестьянские волнения. – Строгости против сектантов. – Оппозиция в лесных кантонах. – Диспут в Бадене. – Переворот в Берне и бернский диспут. – Торжество реформации в Базеле. – Христианский союз городов. – Цвингли – глава реформаторской церкви. – Его роль в Цюрихе

В те эпохи, когда самые заветные народные верования подвергаются беспощадной критике и мысль, надолго убаюканная слепой верою, внезапно увлекается на путь свободного исследования, нет ничего удивительного в том, что на этом новом непривычном пути она не только уклоняется в сторону, но и попадает из одной крайности в другую. То же случилось и в эпоху Реформации. Наряду с консерваторами, упорно отстаивавшими старину и считавшими ересью всякое отступление от нее, появились скоро и такие люди, которым произведенные реформы казались еще недостаточно радикальными. Как в Германии, так и в Швейцарии толчок, данный умам Реформацией, завел многих гораздо дальше, чем этого хотели сами реформаторы. В рядах их приверженцев произошел раскол; появились секты, по своим принципам принесшие реформации гораздо более вреда, чем упорная косность поклонников старины.

Благоразумная осторожность, с которой Цвингли и цюрихские власти проводили реформы в церкви, пришлась по сердцу далеко не всем их сторонникам. Уже во время второго диспута, когда вопрос о сохранении мессы и изображений решался в принципе, некоторые из присутствующих, с Конрадом Гребелем во главе, потребовали немедленно радикальных мер и громко порицали Цвингли за то, что он делает совет судьею в религиозных вопросах. Цвингли удалось на время успокоить их объяснением, что как он, так и совет признают единственным судьею Св. Писание; совету же предоставляется только право избрать подходящие меры для осуществления постановленных решений. Но скоро эта кучка беспокойных голов, ограничивавшаяся вначале бесчинствами в церквах и уничтожением изображений, организовалась в отдельную секту с весьма опасными принципами. Конрад Гребель и друг его Феликс Манц сделались главами секты анабаптистов (перекрещенцев).

Первоначально сектанты отвергали только крещение младенцев как несогласное с учением Христа. Они учили, что только взрослые в состоянии уразуметь все значение этого таинства и, считая крещение в детстве недействительным, подвергали всякого нового члена своей секты вторичному крещению. Отсюда и их название “анабаптисты” – перекрещенцы.

Но это вторичное крещение сделалось скоро лишь внешним символом для партии с совершенно оригинальным идеалом церковного и общественного устройства. Этот идеал они стремились воплотить в своей особой “церкви избранных”, которую они резко отделяли как от римской, так и от реформатской церкви. Ни первая, ни вторая, утверждали анабаптисты, не представляют истинной церкви Христовой. Реформаторы, правда, проповедуют Евангелие, но толку от этого мало. Уча, что Христос раз и навсегда искупил грехи мира и что достаточно одной веры в Него для спасения, они только отклоняют людей от забот о своем самоусовершенствовании и оставляют их в прежних грехах. Большинство их священников проповедуют лишь ради жалованья и сами не исполняют того, чему поучают других. Они не учат чистому слову Божиему, а толкуют его по-своему, к тому же присваивают себе исключительную привилегию проповедовать и поучать, тогда как дух Божий может говорить устами каждого человека. Они оскверняют всю церковь, раздавая причастие даже недостойным.

Совершенно иначе представляли они себе истинную церковь Христову. Это церковь святых, избранных, в среде которых должна господствовать величайшая строгость нравов. Специальных проповедников в ней не полагается. Поучать может всякий, почувствовавший наитие Св. Духа, внутреннее откровение. “Братья” не должны иметь ничего общего с остальным миром и всякого согрешившего против идеала святости должны немедленно изгонять из своей среды.

Такой идеал церковного устройства, естественно, должен был вызвать и соответствующий идеал общественного устройства. Для общины святых и праведников государство и все его институты, конечно, излишни. Там, где царствует одна любовь, нет нужды в светских властях. Настоящий христианин не нуждается в судах, потому что не грешит. Он не убивает, не заключает в темницу; единственное наказание для согрешившего – церковное отлучение. Христианин не носит оружия, не воюет, не клянется – все это категорически запрещается Евангелием. Наконец в царстве любви и справедливости не может быть и речи о каком-нибудь неравенстве в правах. У христиан не должно быть частной собственности. Всеми благами земными они должны владеть сообща.

Таким образом, анабаптисты, основываясь на букве Евангелия, хотели вернуть общество к той эпохе, когда отдельные кучки последователей Христа, рассеянные среди язычников, действительно составляли что-то вроде маленьких коммун. По своим социальным принципам анабаптисты являются своего рода коммунистами XVI века, но только коммунизм их вырос на религиозной почве, тогда как коммунизм XIX века является плодом политико-философских принципов.

Таковы были основные принципы анабаптизма. Но в сущности, сектанты, объединенные внешней формулой вторичного крещения под общим названием анабаптистов, исповедовали часто самые разнообразные религиозные и политические убеждения. В то время, как одни мечтали вернуться к временам апостолов, придерживаясь буквы Евангелия, и отличались самым строгим аскетизмом, другие утверждали, что “буква убивает”, признавали авторитетом только внутреннее откровение и, давая полный простор своему разнузданному воображению, ударялись в манию видений и пророчеств и требовали полного освобождения плоти от всяких законов. У некоторых сектантов коммунистические тенденции выражались даже в требовании общности жен[2]. Наконец, в то время, как одни проповедовали непротивление злу и покорно переносили всякие преследования, другие стояли за то, что царство Христово на земле может быть утверждено с помощью материальной силы. Последнего взгляда придерживался знаменитый Томас Мюнцер, глава саксонских анабаптистов, первого – большинство швейцарских сектантов.

Цвингли долго надеялся, что ему удастся подействовать на своих новых противников путем убеждения. В целом ряде брошюр и более объемистых сочинений он опровергал их учение и старался доказать ненужность вторичного крещения. Цвингли вообще не придавал этому таинству того значения, которое оно имело в католической церкви. Крещение не смывает первородного греха, как учит последняя; нет поэтому и нужды предполагать веру в младенцах, как это делает Лютер. Для Цвингли крещение, которое он приводит в историческую связь с еврейским обрезанием, служит лишь символом принятия новорожденного в общину верующих. Грехи смываются только верой, и поэтому повторение крещения над взрослыми совершенно бесполезно.

Но экзальтированных сектантов не убеждали трезвые рассуждения реформатора. Число их быстро увеличивалось. Опоясанные веревками, в одежде кающихся, “братья” (название, которое анабаптисты давали друг другу) пробегали улицы, испуская проклятия против “старого дракона” (прозвище реформатора), призывая народ к покаянию и предсказывая близкую гибель Цюриха.

Фантастический вид сектантов, их вдохновенные мистические речи производили в народе сильное волнение. Чтобы предупредить соблазн, совет устроил диспут между их вожаками и Цвингли, но все красноречие последнего оказалось бесплодным. Они не признавали себя побежденными и продолжали массами крестить народ. В самом Цюрихе успехи анабаптистов парализовались авторитетом реформатора, но в других частях кантона, где большая часть пасторов не в состоянии была бороться с ними, число их приверженцев возрастало с поразительной быстротой. Вожаки секты ходили из одной деревни в другую, проповедуя то в домах “братьев”, то в лесах и уединенных местах, при таинственном свете факелов. Экзальтация проповедников сообщалась и слушателям. Некоторые из них сами впадали в экстаз и начинали пророчествовать как бы под наитием Св. Духа. Мания видений и одержимости Св. Духом эпидемически охватывала целые деревни и часто приводила к самым диким и безобразным выходкам. Так, один крестьянин, пришедший во время проповеди в экстаз, убил своего родного брата с криком, что наступает день Страшного суда. Никто из присутствовавших не помешал ему, убийца был арестован и казнен, а “братья” продолжали считать его мучеником, исполнившим волю Господню.