Трудно определить сумму денег, награбленную Наполеоном в Италии за войну, веденную под благовидным предлогом освобождения Италии от туземного ига, а на деле для закрепощения под иго Франции.
Наполеон в одну сторону произносил пылкие республиканские речи и обещания об освобождении итальянского народа от цепей рабства, а в другую писал директории, что взимает двадцать миллионов контрибуции со страны, которая хотя отчасти и разорена пятилетними войнами, но все-таки остается богатейшей во всем цивилизованном мире.
Нужно, однако, сознаться, что слишком грубый грабеж был допущен только на первое время; когда же солдаты насытились, тот же Наполеон выступил против грабежа и мародерства. “Друзья, – взывал Наполеон, – я обещаю вам победу, но с одним условием, которое вы дадите клятву исполнить, – это уважать народ, который вы освободите, подавлять все грабежи и неистовства, которым предаются негодяи, подкупленные нашими врагами. Без этого вы не можете быть освободителями народов, вы будете бичами их, вы опозорите французский народ и он откажется от вас. Что касается меня и генералов, которым доверяете, – нам придется краснеть за армию, не признающую никакой дисциплины, никакой узды, повинующуюся только законам грубой силы. Но я сумею заставить этих негодяев признать законы человечности и чести, которые они попирают ногами. Я не потерплю, чтобы разбойники позорили лагерь. Грабители будут безжалостно расстреляны. Некоторые из них уже убиты”. Слово у Наполеона в этом отношении не расходилось с делом. Мародеры расстреливались. К итальянцам Наполеон обратился со следующим воззванием: “Народы Италии, французская армия разобьет сковывающие вас цепи. Народ французский – друг всех наций, идите навстречу ему. Ваше имущество, нравы и обычаи, ваша религия будут неприкосновенны и уважаемы. Мы будем воевать, как ваши великодушные враги, и только с поработившими вас тиранами”.
Разумеется, такое направление Наполеона не понравилось армии и в ней раздались крики: “Нам обещали грабеж Италии и не сдержали слова”, но с Наполеоном разговоры были плохи.
Запретив в Италии грабеж по мелочам, Наполеон приступил к грабежу оптом и в крупную. Ему казалось правильным, чтобы итальянские народы помогли привести в порядок расстроенные французские финансы и пополнить казну “итальянской” армии. Вместе с этим Наполеон признавал за благо лучшие сокровища искусства и художества Италии переселить во Францию. С этой целью Наполеон обратился к директории с предложением, чтобы из Парижа выслана была комиссия ученых и экспертов для исследования художественных произведений, дабы лучшие из них отправить во Францию. Директория не замедлила исполнить желание Наполеона. И вот в Италии начался грабеж научных коллекций, рукописей, картин, статуй и других произведений искусств. Рафаэль, Леонардо да Винчи, Микеланджело, Корреджо, Джорджоне, Поль Веронезе с картинами других менее выдающихся великих художников отправлялись целыми возами в Париж. Величайшие сокровища изящных искусств, науки и литературы начали стекаться в парижские музеи, картинные галереи и библиотеки. Все это не считалось грабежом.
Безграничная преданность армии, мужество, храбрость и отвага генералов, военный гений Наполеона – все это вместе с тем соединялось с такою осторожностью и осмотрительностью, на какие мог быть способен единственно только человек, обладающий первоклассными дарованиями и высшим военным образованием. Наполеону оставалось доказать только свою личную храбрость и отвагу. Вскоре и то было доказано. Бой при Лоди показал, что и в этом отношении Наполеон достоин удивления. Солдаты в память этого знаменитого боя дали Наполеону прозвище маленького капрала, которое осталось за ним в рядах армии навсегда. Атака на Аркольском мосту еще более утвердила за Наполеоном чрезмерную личную храбрость и отвагу.
На первое время Наполеон совершенно сбил с толку военных специалистов. Его гений не укладывался в обычные рамки. Лучшим доказательством тому служит следующий отзыв венгерского пленного офицера, жаловавшегося на то, что Наполеон слишком мало знаком с военной тактикой, почему с ним было воевать невозможно. Он на каждом шагу нарушал правила тактики. “Он совершенно не принимает во внимание стратегических и тактических правил. Он оказывается у нас то перед фронтом, то на фланге, а то и в тылу. Такое грубое нарушение всяких правил положительно сбивает с толка. Мы этого выносить не можем…”
Военные специалисты были подавлены необыкновенным величием наполеоновской кампании и ее результатов. Они не были в состоянии разгадать истину и охватить гений Наполеона. Этот гений наводил на них ужас и порождал мысль о том, что Бонапарту помогали сверхъестественные силы. На деле же это была битва гения с тупостью, необыкновенной энергии со спячкою, живых принципов с безжизненною рутиною и отжившею ходульностью. Успех Наполеона обусловливается не случайностью и не счастьем, а гениальной предусмотрительностью и тщательнейшим расчетом.
Будучи идеалом воссозданной и прославленной им армии и примером, достойным подражания для своих генералов, Наполеон делал со своей армией, что хотел. Целый ряд блестящих побед и завоеваний покрыли его имя необыкновенной славой – и во всей Франции Наполеон стал предметом обожания. С этой стороны Наполеон был покоен. Умелые публицисты постарались все деяния Наполеона не только оповестить по всей Франции, но и преувеличить их. Наполеон был глубоко убежден, что вся Франция стоит столь же крепко за него, как и армия.
Немалою любовью Наполеон пользовался и среди большинства итальянского народонаселения. Этому прежде всего помогло то обстоятельство, что он сам был корсиканец. Кроме того, он хорошо знал дух итальянского народа, его желания, потребности, нужды, надежды и идеалы; он хорошо изучил его благосостояние и богатство страны, характер населения и взаимные отношения отдельных владений. Появляясь в той и другой части Италии, Наполеон прежде всего через своих агентов разыскивал недовольных положением дела; теми и другими способами и приемами склонял их на свою сторону и подготовлял почву для воздействия; а затем объявлял, что он явился представителем от Франции с целью освобождения порабощенной страны от рабства и для проведения в жизнь начал свободы, равенства и братства. Все это так ослепляло доверчивый народ, что он без рассуждения бросался в пасть акулы. Поэтому неудивительно, если этому новому Атилле в завоеванных странах устраивались такие торжества и овации, каких не имели и законные владыки стран. Итальянские народы преклонились перед необыкновенным человеком, который одновременно их и парализовал и очаровывал. Австрия упала духом, а ее армии уже вперед считали себя побежденными и уничтоженными.
Повелевая фактически армией и страной, Наполеон сам оставался самым смиренным и скромным генералом, он вел самую простую жизнь, одевался более чем скромно, причем ходил в сильно поношенных мундирах и решительно отказывался от колоссальных взяток, настойчиво предлагаемых ему итальянскими владыками. Являясь рыцарем третьего сословия, генерал Бонапарт воплощал и олицетворял в себе революционную простоту нравов. Он щеголял умеренностью в пище и питье, презрением к нарядам, к личному богатству и внешним его проявлениям. Все это выделялось еще резче в роскошной обстановке, царившей вокруг него в обществе его генералов.
Такая внешняя скромность и сдержанность не мешали, однако, создаваться мало-помалу вокруг Наполеона особенной атмосфере, указывающей на постепенно возникающую перемену в духовной жизни юного повелителя.
После проявления безумной отваги и храбрости в Лоди на Аркольском мосту вокруг Наполеона начал образовываться особый кружок, нечто вроде отряда телохранителей. Этот отряд мало-помалу увеличивался и превращался в новую, отборную часть войска, попасть в которую считали за честь лучшие офицеры и отличнейшие из солдат итальянской армии. Этим самым Наполеон стал выделяться из числа других генералов и отделяться от них. Прежние товарищеские отношения стали постепенно ослабевать и заводился формальный этикет. С течением времени прежние товарищи относились к своему главнокомандующему с полным почтением и повиновением.