Иронически изображает затем Лейбниц немецкие дворы, где господствуют французские дамы, которые стали во Франции залежавшимся товаром. Плохой французский товар, «живой и мертвый», щедро вывозится из Франции в Германию, всюду господствует французский язык; моды, умы обрабатываются на французский манер, даже свадьбы устраиваются для французских политических целей.
Все это писалось не из национального шовинизма, который был совершенно чужд Лейбницу, по природе склонному скорее к космополитизму, чем к узконациональной точке зрения. Его слова были красноречивым и справедливым протестом против обезьянничанья, усваивавшего лишь французский покрой платья, в то самое время, когда истинные плоды французской культуры в Германии почти совершенно игнорировались. Даже в области философии декартовские вихри были более известны в Германии, чем аналитический метод, позволивший Декарту совершить крупную реформу не только в философии, но и в точнейшей из наук – математике. Лейбниц поступил как раз наоборот: пренебрегая тем, что так ценили другие, он отправился во Францию с целью почерпнуть здесь запас реальных знаний. Сверх того, у Лейбница была еще и другая цель. От души желая сближения двух культурных наций, германской и французской, находясь в превосходных отношениях с лучшими умами Франции, став почти французским писателем, Лейбниц в то же время всеми силами старался противодействовать завоевательным стремлениям Людовика XVI, подготовлявшим целый ряд международных столкновений, включая даже и войну 1870 года, которая возвратила немцам завоеванную Людовиком Лотарингию. Лейбниц думал, что ему удастся отвлечь внимание французского завоевателя совсем в другую сторону. В только что указанном нами сочинении он пишет: «Франции предназначено быть вождем христианского оружия на Востоке, вести борьбу с противолежащей ей Африкой, уничтожить разбойничьи гнезда, наконец, покорить Египет, одну из прекраснейших стран во всем мире». Эта бегло высказанная мысль вскоре была развита Лейбницем в целый «египетский проект», и он ждал только случая представить свой план самому Людовику XIV.
Перед поездкою в Париж Лейбниц побывал еще в Страсбурге, где в то время находился сын Бойнебурга, бывший под попечением профессора Беклера, ревностного поклонника Декарта. Лейбниц имел случай поспорить с картезианцем и узнал от Беклера много любопытных сведений о жизни Декарта, в особенности об эпохе пребывания французского философа при дворе шведской королевы Христины. Из Страсбурга Лейбниц возвратился в Майнц по Рейну. Это путешествие произвело на него сильное впечатление: контраст чудной природы, живописных рыцарских замков и городов с тогдашним грустным политическим положением Германии сильно поразил его. Во время этого путешествия Лейбницу пришлось между прочим играть роль третейского судьи в религиозном споре, завязавшемся между его спутниками.
Бойнебург, постоянно выступавший за сближение с Францией, зная из разговоров с Лейбницем о его египетском проекте, счел необходимым послать философа в Париж с важной дипломатической миссией. Чтобы подготовить почву, Бойнебург написал французскому министру иностранных дел Арно де Помпонну письмо, в котором вкратце изложил сущность проекта, приложив к письму и краткую записку Лейбница. 12 февраля 1672 года Помпонн прислал ответ. Он писал, что, по его мнению, автор проекта, несомненно, затеял «нечто великое» и имеющее целью увеличить славу французского короля; но при этом заметил, что в представленной ему записке не указаны средства для достижения цели. «Впрочем, – писал французский министр, – ввиду того, что автор обещает сам явиться для объяснения подробностей своего плана, его величество охотно согласится узнать эти подробности». Из этого письма очевидно, что Людовику XIV было доложено о планах Лейбница, и что они возбудили живой интерес в придворных сферах.
После этого нельзя было более откладывать, и 18 марта того же года Лейбниц, в сопровождении лишь одного слуги, выехал в Париж, заручившись от Бойнебурга рекомендательным письмом к Помпонну. «Вот тот, кого требовал король, – писал Бойнебург, – это человек, который, несмотря на свою невзрачную внешность, отлично может исполнить то, что обещает. Вы постарайтесь, чтобы этот человек жил без всякого шума и треволнений и думал лишь о своем деле; также желательно, чтобы ему возвратили его путевые расходы».
Последнее пожелание довольно характерно: не мешает пояснить, что все расходы Лейбница на путешествие составили сто талеров, данных ему от себя Бойнебургом.
Кроме дипломатической миссии Лейбниц преследовал и чисто научные цели. Давно уже желал он пополнить свое математическое образование знакомством с французскими и английскими учеными и мечтал о путешествии в Париж и Лондон.
По приезде в Париж Лейбниц, по выражению одного из биографов, «зарылся» в здешних библиотеках и нашел в них массу сокровищ, между прочим, множество редких исторических документов. Конечно, он не упустил из виду и сочинений, относившихся к египетскому вопросу; между прочим им был отыскан проект завоевания Египта, сочиненный одним венецианским писателем, и этим проектом Лейбниц отчасти воспользовался при составлении записки, поданной им на имя короля.
«Франция добивается гегемонии в христианском мире. Наилучшим средством для достижения этой цели является, – пишет Лейбниц, – покорение Египта. Нет экспедиции более легкой, безопасной, своевременной и способной поднять выше морское и торговое могущество Франции. Французскому королю следует взять пример с походов Александра Македонского. С незапамятных времен Египет, древняя страна, полная чудес и мудрости, имела высокое мировое значение. Это значение обнаруживалось много раз в эпоху персидских, греческих, римских и арабских мировых войн. С именем Египта соединены имена величайших завоевателей: Камбиз, Александр, Помпеи, Цезарь, Антоний, Август, Омар – все добивались обладания Нилом. Египет был житницей Римской империи; арабские завоеватели понимали значение этой страны. Обладание Египтом – единственная причина того, что крестоносцы не могли удержаться в Святой Земле, и того, что ислам удержался до сих пор как мировая сила. Во время англо-французского крестового похода один пленный араб предсказал французскому королю, что без обладания Египтом крестовые походы не принесут никакого плода. Трижды пытался христианский мир овладеть Египтом: при Иннокентии III, при Людовике Святом и при кардинале Хименесе. Первая экспедиция не привела к желаемому результату по причине раздоров между христианскими вождями; вторая оказалась неудачною, потому что христиане неосторожно проникли в глубь страны; третья основывалась на непрочной коалиции, рухнувшей со смертью Фердинанда Испанского. Эта мировая задача осталась, таким образом, нерешенною. Единственная христианская держава, которая способна взяться за это дело и довести его до конца, – это Франция. Покорение Египта никогда не было трудным делом, но за него не умели взяться. Теперь, – говорю Лейбниц, – эта экспедиция легче, чем когда-либо. Франция стремится к основанию всемирной монархии. Путем европейских войн она никогда не достигнет этого. Выгода от европейских войн так ничтожна: каких-нибудь два-три города по Рейну или в Бельгии! Выигранное трудно сохранить, и даже победоносная война наносит огромный ущерб торговле победителей.
То ли дело Египет! Здесь – мировой перешеек, связь между Западом и Востоком, единственный рынок для индоевропейской торговли, страна необычайно плодородная, чрезвычайно населенная, богатая, составляющая путь в Ост-Индию! Египет – это Голландия Востока. Покорить Египет легче, чем Голландию, весь Восток – легче, чем Германию. И ни одна страна не приспособлена к египетской экспедиции лучше, чем Франция. От 4 до 6 недель, – пишет Лейбниц, – необходимо для того, чтобы ее флот достиг, выйдя из Марселя, Египта; в Кандии – стоянка; составляются две трети пути; на острове Мальта – прекрасное место отдыха. В Египте наилучший климат, наилучшая в мире вода и смена времени года необычайно правильна, что позволяет заранее рассчитать все стратегические операции».