— Но ведь не с автографами?
— Верно, автографов на них нет. — Брианна взяла другую книгу из той же стопки и открыла на титульном листе, где уверенными, слегка наклонными буквами было написано: «Tempora mutantur nos et mutantur in illis. — Ф. В. Рэндэлл». Брианна осторожно потерла пальцем подпись, и ее лицо смягчилось.
— «Времена меняются, и мы вместе с ними». Ты уверен, что не хочешь их взять, Роджер?
— Уверен, — ответил Роджер, улыбаясь. Он взмахнул искалеченной рукой, показывая на книжный беспредел, окружавший их. — Не хочешь же ты, чтобы я в них просто утонул!
Она рассмеялась и сложила всю стопку в свою собственную коробку, потом вернулась к своей работе, смахивая пыль с переплетов, складывая и сортируя книги, прежде чем упаковать их. До большинства из этих бесчисленных томов никто не дотрагивался уже сорок лет, и девушка уже основательно перепачкалась в пыли, ее длинные пальцы были словно покрыты сажей, и края манжет белой блузки тоже почернели.
— Ты не будешь скучать по этому дому? — спросила она, отбросив упавшие на глаза волосы, она широким жестом обвела просторную комнату. — Ты ведь здесь вырос, правда?
— Да, и еще раз да, — ответил он, взгромождая еще одну наполненную коробку на гору тех, что предназначались для университетской библиотеки. — Но выбирать-то не приходится.
— Ну да, ты ведь все равно не смог бы жить здесь, — с сожалением согласилась она. — Раз уж ты должен большую часть времени находиться в Оксфорде. Но ведь ты мог бы его продать?
— Я не могу его продать. — Он наклонился, чтобы ухватиться за следующую большую коробку, и медленно выпрямился, напряженно хмыкнув от усилия. Чуть пошатываясь, пересек комнату и бросил тяжелую коробку на другие; коробка глухо бухнула, подняв в воздух прозрачное облачко пыли. — Уф! — Он перевел дыхание, с усмешкой глядя на девушку. — Помоги, Господи, антиквару, когда тот будет поднимать эту штуковину.
— Погоди, что ты имеешь в виду? Разве дом не твой?
— Именно это и имею, — спокойно ответил он. — Именно не мой. Этот дом и земля вокруг него принадлежат церкви; отец жил здесь почти пятьдесят лет, но он не был владельцем. Все принадлежит церковному приходу. Новый священник не захотел здесь поселиться, у него хватило денег, чтобы купить собственный дом, к тому же его жена предпочитает более современную архитектуру… так что приход решил сдать его в долгосрочную аренду. Его получат Фиона и ее Эрни, да помогут им небеса.
— Они будут жить здесь вдвоем?
— Арендная плата невысока. И к тому есть причины, — добавил он сухо. — А Фиона хочет завести кучу детишек. Ну, а здесь можно поселить целую армию, скажу тебе.
И в самом деле, этот дом строился для священников викторианской эпохи, а они обладали многочисленными семьями, так что в особняке было двенадцать одних только спален, — и при этом только одна древняя и чрезвычайно неудобная ванная комната.
— Они венчаются в феврале, — продолжил Роджер, — и потому я должен был разобрать и увезти все вещи до Рождества, — чтобы у них хватило времени на генеральную уборку и необходимый ремонт, прежде чем они здесь поселятся. Но, конечно же, это просто стыд — заставлять тебя работать в каникулы. Может быть, в понедельник съездим в Форт-Вильям?
Брианна взяла очередную книгу, но не сразу положила ее в коробку.
— Так значит, твой дом уходит в чужие руки, — медленно произнесла она. — Мне это почему-то кажется неправильным… хотя я и рада, что здесь будет жить Фиона.
Роджер пожал плечами.
— Не сказал бы, что мне хотелось бы поселиться в Инвернессе, — сказал он. — Да и этот дом нельзя по-настоящему назвать обителью предков или чем-то в этом роде. — Он показал на растрескавшийся линолеум, на небрежные росписи на потолке и древнюю стеклянную керосиновую лампу, висевшую над их головами. — Вряд ли это стоит того, чтобы брать под охрану государства и возить сюда туристов, которым нравится осматривать подобные места.
Брианна улыбнулась в ответ на его слова и вернулась к сортировке книг.
Но ею овладела задумчивость, и на лбу девушки, меду густыми рыжими бровями, прорезалась крошечная морщинка. Наконец она уложила в коробку последнюю книгу, выпрямилась и вздохнула.
— У преподобного было почти столько же книг, сколько у моих родителей, — сказала она. — Мамины коллекции медицинских изданий и папино собрание исторических трудов — вместе бы их хватило на целую библиотеку. Наверное, понадобится полгода, чтобы все их разобрать, когда я поеду до… когда я вернусь. — Она слегка прикусила нижнюю губу и отвернулась, чтобы подобрать рулончик упаковочной ленты. Тыча в него ногтем, она договорила: — Я сказала агенту по недвижимости, что дом можно будет выставить на продажу к лету.
— Так вот что тебя постоянно тревожит? — негромко сказал он, всматриваясь в лицо Брианны. В его глазах вспыхнуло понимание. — Ты думаешь о том, что придется расстаться с домом, в котором ты выросла… который действительно был твоим настоящим домом?
Она слегка повела плечом.
— Ну, если ты можешь это выдержать, думаю, и я выдержу. Кроме того, — продолжила Брианна, — не все так уж плохо. Мама почти обо всем позаботилась сама; она нашла человека, который снял дом на год, так что у меня было время, чтобы решить, что делать, мне не пришлось беспокоиться, что дом стоит брошенный. Но оставлять его себе было бы просто глупо; он слишком большой для меня, я не смогу жить в нем одна.
— Но ты можешь выйти замуж, — брякнул он, не успев сообразить, что именно говорит.
— Наверное, могу, — согласилась Брианна. И посмотрела на Роджера искоса, причем уголок ее рта весело изогнулся. — Когда-нибудь. Но что, если мой будущий супруг не пожелает жить в Бостоне?
И тут вдруг ему пришло в голову, что, может быть, ей жаль, что вот этот дом больше не будет домом Роджера, только потому, что она представила, как сама поселилась бы в нем?
— А ты хочешь иметь детей? — внезапно спросил он. Он как-то не додумался задать этот вопрос раньше, но он чертовски надеялся, что она хочет, хочет…
Она вроде бы удивилась сначала, но тут же рассмеялась.
— Вообще-то только детям нравятся очень большие семьи, правда?
— Не могу утверждать наверняка, — сказал он. — Но мне нравятся, точно. — Он перегнулся через коробки и быстро поцеловал ее.
— Мне тоже, — кивнула Брианна. Она улыбнулась, чуть прищурив глаза. Она не отвела взгляд, просто чуть-чуть порозовела, став похожей на зрелый, сочный абрикос.
Ему хотелось иметь детей, да; и ему хотелось заняться их изготовлением прямо сейчас, сию минуту, причем в больших количествах.
— Но может быть мы сначала закончим уборку, как ты думаешь?
— Что? — Смысл ее слов дошел до него далеко не сразу. — Ах… ну да, конечно. Давай займемся делом.
Он наклонился к ней и снова поцеловал — на этот раз не спеша, со вкусом. У Брианны был великолепный рот: широкий с чувственными губами, может быть, чуть великоватый для ее лица, но не слишком.
Он одной рукой обнял ее за талию, а пальцами другой запутался в шелковистых волосах. Кожа ее шеи была гладкой и теплой, касаться ее было приятно; Роджер чуть крепче прижал к себе девушку, и она едва заметно вздрогнула, и ее губы раскрылись навстречу ему с такой покорностью, что Роджеру тут же захотелось подхватить Брианну на руки, уложить на пушистый ковер у камина, и…
Короткий стук заставил Роджера резко вскинуть голову, разорвав объятия.
— Кто это? — вскрикнула Брианна, хватаясь за сердце.
В одной из стен кабинета были прорезаны высокие, от пола до потолка, окна (преподобный занимался живописью), — и вот теперь чье-то большое усатое лицо прижималось к одному из стекол, почти расплющив нос от любопытства.
— Это, — процедил Роджер сквозь зубы, — это почтальон, Макбет. Какого черта этот старый козел тут делает?
Как будто услышав вопрос Роджера, мистер Макбет отступил на шаг назад, извлек из своей сумки письмо и бодро взмахнул им над головой, показывая двоим, сердито смотревшим на него из кабинета.