Приближался поворот, еще быстрее приближался «Мерседес»…

Но Господь милосердный не оставил нас и эту трудную минуту. Сзади стала пристраиваться, готовясь к обгону, длиннющая западная фура, сдавшая в Москве свой залежалый товар и спешащая за новой партией. Я вежливо и культурно взял к обочине, пропустил ее и пристроился за ее здоровенной кормой, не отставая; так, чтобы она прикрыла меня во время поворота. И мне это удалось.

Мы скользнули на заросший травой ухабистый проселок, нырнули меж расступившихся на мгновение елей, и крутой поворот надежно скрыл нас от преследователей - я увидел в зеркальце лишь короткий белый промельк их машины, которая одураченно мчалась к Москве.

– Все, - сказал я, вздохнув, - оторвались. Дня на два.

– Ты - мой спаситель, - проворковала Яна, - И я должна тебя отблагодарить…

– Опять за свое? - улыбнулся я.

– Не обращай внимания. - Она снова положила руку мне на плечо и на секунду прижалась к нему растрепанной головой. - Я просто очень волновалась. Это реакция.

– Я знаю. - Голос мой неожиданно прозвучал теплее, чем мне хотелось бы. - Но ты держалась молодцом.

– Ты - тоже. Ты, оказывается, многому научился в своей милиции.

– Я рад, что ты это поняла…

– Как здесь славно! - Яна резко сменила тему. - Я ведь давно не была здесь. Такая уютная глушь… Тут хорошо провести детство, правда?

Я остановил машину возле своей хижины и посигналил. В доме Полковника распахнулась дверь, он быстро пошел нам навстречу, размахивая на ходу автоматом. Впереди него, вприпрыжку, задрав хвост, бежал Поручик. Он вспрыгнул мне на грудь и ткнул мордочку в шею.

– Какая прелесть! - завопила Яна и выхватила у меня кота.

Поручик внимательно обнюхал ее, легко и деликатно потрогал лапкой сережку и замурлыкал, устраиваясь поудобнее у нее на руках. В глазах бедной Яны блестели слезы.

Полковник строевым подошел к нам, забросил автомат за спину.

– Привез? - Он строго оглядел Яну. - За такую женщину я бы на любой бой пошел, хоть на последний. А ты ее чуть не бросил.

Яна притянула его седую голову и благодарно поцеловала в небритую щеку.

– Иди в дом, - сказал я. - Отдыхай. Я скоро приду.

– Плохи дела? - проницательно спросил Полковник, когда за Яной закрылась дверь.

Я кивнул.

– Пойдем ко мне - проинформируешь. Будем думать…

Когда я вернулся, Яна уже бессильно спала в кресле, откинув голову, уронив руки. Поручик, свернувшись, лежал у нее на коленях.

Я перенес Яну на диван, укрыл пледом и долго сидел рядом. Мне не хотелось думать о том, что я вижу ее скорее всего в последний раз, что завтра ночью я отвезу ее к Прохору, а сам вместе с Полковником буду чистить и смазывать оружие, готовиться к последнему бою…

… - Что будешь делать? - спросил Полковник, откупоривая бутылку.

– Думаю… Мне не наливай, еще в город ехать, Яну отвозить.

– В таких случаях вызывают огонь на себя. Заманивают противника. Внезапность на внезапность. Так мы и сделаем.

– Никаких - мы. Это мое дело.

Полковник сердито помолчал, обиделся,

– Ты за кого меня считаешь? Во-первых, у меня с ними - свои счеты. Во-вторых, меня армия учила не бросать друга в беде. В-третьих, хочешь, я своих ветеранов соберу? Отпетые старики, на все готовы за поруганную Родину-мать. И стволы у них кое-какие найдутся.

– Не имеем права, Петрович, чужие жизни подставлять. А тебе - спасибо.

– Пожалуйста, - съязвил Полковник. - Значит, какая будет стратегия и тактика? Ты их выманиваешь… Какими силами, думаешь, будут атаковать?

– Мои четверо приедут наблюдателями - четыре пистолета; боевики - человек шесть-восемь, не больше, - автоматы.

– Вот именно. Главная задача - твоя. Значит, повторяю, ты их выманиваешь, они на тебя бросаются. Я со «шмайссером» отвлекаю на себя основные силы боевиков. Ты разделываешься со своими. Все.

– Вот именно, - усмехнулся я.

– А ты что, четверых не сделаешь?

– Сделаю. Но один твой автомат против восьми…

– Да, арсенал у нас слабоват. Сюда бы пару ручников, да сорокапятку, с которой я начинал. У тебя гранат нет?

Я покачал головой, вспомнил о «вальтере». Как бы пригодился!

– Ладно, отдохни, езжай в город, а я начну оборудовать позиции. Дня два-то у нас есть?

– Думаю, есть. Раньше не найдут.

Я отвез Яну к Прохору, наказал ей два дня не высовывать носа, легко попрощался и поехал а контору.

– Я замуж выхожу, - встретила меня Женька.

– Наконец-то, - улыбнулся я. - Уж не за меня ли?

– Щаз-з! Мне нужен молодой, крутой, богатый. А ты - старый и битый.

– За одного битого…

– Смотря как битого, - резонно заметила Женька. - Свадьба послезавтра. Приходи, скучно не будет. Мама гуся зажарит. Павло баян принесет. И даже шеф придет. Знаешь, как он поет и пляшет?

Блеск! Полная программа: жареный гусь, гармошка и пляшущий под нее шеф.

– Спасибо, Евгения Семеновна. А нельзя ли получить порцию гуся сухим пайком? Я скорее всего не смогу приехать.

– Попробуй только!

О нашем решении дать честный бой врагам я шефу, конечно, ничего не сказал. Доложил о своих приключениях, сказал, где искать мои материалы, и попросил особого внимания, если у меня самого руки не дойдут, к сейфу в кабинете Руслана.

– Отдохни пару дней. Самых опасных. Пока я силы соберу. Есть где укрыться?

– Есть. Пистолет я пока у себя оставлю, ладно? Пару обойм мне не найдешь?

– Найду, - помедлил Шеф. - А зачем тебе столько?

– Вдруг отбиваться придется? Запас не помешает.

– Ой, Леха, смотри у меня!

– Ты же знаешь, я - немного честный.

– Знаю. Потому и боюсь за тебя.

Вернувшись в Васильки, я не узнал нашей резиденции. Поработал Полковник на славу. По фасаду своего дома отрыл траншею. Ячейки соорудил. Перед моим сараем - тоже. Замаскировал их с умом: где - старой бочкой, где - травкой и ветками, где - тачкой. На штакетник напутал ржавую колючку - с заброшенной фермы притащил. И надо всем этим боевым великолепием реял укрепленный на коньке его дома красный флаг.

Полковник заканчивал выкашивать бурьян за забором. Подошел ко мне, вытирая косу пучком травы. В защитной рубашке с закатанными рукавами, потный, счастливый, будто для коровы косил, а не для боя.

– Тылы у нас, Леша, закрыты. По болотам и на танке не пройдешь. А тропку, кроме своих, никто не знает. В блиндаже бы моем засесть. Но там - ни одной амбразуры. А то бы век нас оттуда не выбить. - Вздохнул. - Но у нас и задача иная.

Я показал ему обоймы к «Макарову».

– Молодец. Итого - четыре? По одной на каждого гада. Управишься. Пойдем, освежимся. Пока время есть. Когда будешь звонить?

– Да сейчас и позвоню.

Мы сели на терраске, как в нашу первую встречу. Стол был накрыт. Полковник умылся, принес из комнаты телефон. Я набрал номер Руслана. Он схватил трубку, будто только и ждал моего звонка.

– Круче говори, - шепнул Полковник. - Зли его больше, чтобы голову потерял.

Я кивнул и сказал в трубку:

– Здесь Серый…

Совершенно ошалелое молчание.

– Ты слышишь, Рустик? Это я. Мальчиш-Плохиш, сорвал тебе дело с банком, это я навел на тебя Фишера, это я увел у тебя лакомый кусочек - свою жену. Ну что, будем вместе трудиться в «долларовой зоне»?

– Ты… Я…

– Он, она и так далее.

Наконец-то Руслан смог говорить:

– Я найду тебя, Серый. Очень скоро. Ты будешь умолять меня, чтобы я тебя застрелил. Но я не буду торопиться. А потом я найду твою жену, твоих, детей, всех твоих родственников и любовниц. И на том свете тебе не будет покоя от их мук…

– Не выйдет, Руслан Олегович, - спокойно и равнодушно перебил я. - Не выйдет потому, что я убью тебя раньше. Ты помнишь, милиционера, которого вы застрелили из своего вонючего «мерса»? Это был мой друг. Ты понял, мразь?

– Сука, я засек твой номер. Жди!

Отбоя не было, связь прервалась - видимо, он разбил трубку.

Полковник молча показал мне большой палец и протянул наполненный золотистым вином стакан.