Из кабинета директора они вышли вместе. Савельеву сразу понравилась эта красивая и серьезная молодая женщина. Однако он заметил и темные круги у нее под глазами, и две горькие складки в уголках рта. Несмотря на внешнее спокойствие, Новикова была явно чем-то напугана или встревожена, и в причинах этого ее состояния необходимо было разобраться…

Проводив нового военпреда, Казарян уселся за стол и радостно потер руки. «Кажется, этот Савельев более разумный человек, — размышлял он, разглядывая фотографию своего предшественника. — Найти с ним общий язык, безусловно, будет легче, чем с Зайцевым».

Бесшумно появилась красивая длинноногая секретарша. Казярян вопросительно взглянул на нее.

— К вам Субботин Алексей Михайлович. Из милиции.

— Пусть заходит.

Казарян тяжело поднялся из-за стола и протянул майору Субботину пухлую влажную ладонь.

— Казарян Станислав Арташесович, — представился он со скорбным видом. — Я ждал вас, садитесь. Кофе? Чай?

— Спасибо, кофе, если можно. — Субботин опустился в мягкое кожаное кресло.

Казарян вызвал секретаршу и что-то шепнул ей на ухо. Леночка кивнула и удалилась. Казарян уставился на майора. В его больших круглых глазах читалась искренняя печаль и готовность ответить на любые вопросы.

— Скажите, Станислав Арташесович, когда в последний раз вы общались с Максимовым? — начал Субботин.

— Незадолго до убийства, — Казарян тяжело вздохнул, — буквально за час или даже меньше. Мы беседовали в этом кабинете с семи до семи тридцати вечера. Потом он поехал домой.

— О чем вы беседовали?

— Так, некоторые технические вопросы… Но к делу это не относится.

— Вы уж сделайте милость, расскажите подробности, а мы разберемся, относится это к делу или нет, — заметил майор.

— Разговор шел о новом технологическом процессе производства «красной ртути», о том, что утверждение нового процесса затянулось и о том, какие меры надо принять в связи с этим.

Заметив, что Субботин делает какие-то пометки в своем блокноте, Казарян спохватился:

— Алексей Михайлович, «красная ртуть» — это секретный ядерный продукт, и упоминание о нем в разговоре, а тем более в записи категорически запрещается.

— Меня об этом уже информировали, — улыбнулся Субботин. — В документах следствия и в моих записях такой продукт упоминаться не будет. Нас интересует вот что: не связано ли убийство директора с фактами хищения изотопной продукции или с попытками втянуть Максимова в незаконную торговлю этими изотопами?

— Да мне, собственно, почти ничего не известно, — неохотно начал Казарян. — Правда, один серьезный случай был.

— А именно?

— Приходил тут к Максимову один криминальный авторитет…

— Как фамилия? — оживился Субботин.

— Если не ошибаюсь, Волков. О его визите мне рассказал Александр Васильевич.

— Что он хотел от Максимова?

— Волков предложил Максимову организовать продажу «красной ртути» и других изотопов через свою посредническую фирму, обещал высокий процент от сделок…

— Что ответил Максимов?

— Наотрез отказался.

— Волков угрожал?

— Да, он показал заметку из газеты, где говорилось о смерти несговорчивого директора, дал время на обдумывание своего предложения.

— Сколько времени он ему дал?

— Два дня. Он был у Максимова во вторник. Сказал, что позвонит в пятницу. И в пятницу Максимов был убит. Видимо, он отказался сотрудничать с Волковым.

«Да, Александр Васильевич, — подумал Субботин, глядя на фотографию на стене. — Вас убили преднамеренно и хладнокровно. Это не вызывает сомнений. Вопрос в том, кто был заказчиком? Волков? Может быть. Но наверняка были и другие, кому ваша смерть была выгодна. Например, Казарян. Умный, честолюбивый. Ведь со смертью Максимова освобождалось кресло директора. Или те, кому вы мешали воровать изотопы».

Вслух он спросил:

— Почему вы решили, что Максимов отказался с ним сотрудничать?

— Мы всегда обедали вместе с Александром Васильевичем. В пятницу, во время обеда, он рассказал мне о звонке Волкова и о том, что ответил категорическим отказом.

— Какие шаги были предприняты для обеспечения безопасности директора?

Казарян передернул жирными плечами.

— Я предложил Максимову усилить охрану, но он отказался. Сказал, что двух человек вполне достаточно.

— Его охраняли два человека?

— Да. Охранник и водитель.

— Как фамилия водителя?

— Фролов Сергей Викторович.

— Почему он не сопровождал директора до дверей квартиры?

— Он должен был следить еще и за машиной, чтобы не подложили чего-нибудь. — Казарян отвечал на вопросы с расстановкой, не торопясь.

— У Максимова были конфликты на работе или в семье?

— Про семью не знаю, а на работе всерьез — нет. Так, по мелочи…

— А именно?

— Недавно он довольно резко поговорил с ведущим инженером Палагиным. Обещал уволить, если еще раз увидит его на работе в нетрезвом виде. — Казарян пожал плечами, что, мол, ничего не поделаешь, такое у них иногда случается.

— И часто этот Палагин бывает в нетрезвом виде?

— На работе — редко. Но поддает прилично. Максимов очень ценил его как талантливого инженера.

— Секретарша вкатила в кабинет столик с кофейником, чашками, печеньем и бутербродами. Казарян кивнул ей в знак благодарности и Лена вышла, плотно закрыв за собой дверь. Директор на правах хозяина сам разлил ароматный напиток по чашкам.

Субботин сделал глоток и отметил про себя, что это был отличный крепкий кофе по-турецки, с желтой пенкой и в меру сладкий.

— У вас отличный кофе, Станислав Арташесович.

— Это один из талантов моей секретарши.

«Уже и секретаршу присвоил», — подумал майор, но вслух произнес:

— Что вам известно о личной жизни Максимова?

— Ну, у Максимова есть жена, Маша Кириллова, красивая, лет на тридцать моложе него.

— Чем она занимается?

— Сидит дома. Читает книги. Занимается домашним хозяйством. Детей у них нет.

— И ей не скучно? Любовника она не завела?

— Если и завела, — поморщился Казарян, — мне об этом ничего не известно. Спросите кого-нибудь еще.

— Ладно, — легко согласился майор, — спрошу.

— А лучше вообще не занимайтесь этой ерундой. Если вас интересует мое мнение, не стоит тратить на это время и силы.

— Вы считаете мотивы личного порядка ерундой?

— В применение к Максимову — да! — жестко сказал Казарян.

— Простите, Станислав Арташесович, но я с вами не согласен. Тем не менее, охотно выслушаю вас. Вы кого-то подозреваете? Боитесь стать новой мишенью?

— Да, боюсь. А подозреваю… Я не подозреваю, а уверен, что заказал убийство Волков.

«Зачем он так старается внушить мне, будто Максимова заказал Волков? Ведь он умный человек и должен понимать, что мы не только основательно покопаемся в личной жизни его покойного шефа, но и разберем другие возможные версии, а также связь этого убийства с хищениями на фирме. Зачем ему это?» — подумал Субботин и, давая понять, что вопросов у него больше нет, вежливо произнес:

— Спасибо вам огромное, Станислав Арташесович. Вы очень помогли следствию.

Встав из-за стола, Казарян проводил гостя до дверей и пожал на прощанье руку.

Андрей Григорьевич Родионов недоумевал. Его вызвал к себе Казарян в конце рабочего дня. «Зачем я ему понадобился?» — недоумевал заведующий лабораторией физико-химических методов контроля, открывая дверь в кабинет директора. Казарян, грузный и солидный, в безупречно сшитом синем костюме, сидел за столом, откинувшись на спинку кресла. Он пригласил Родионова сесть, выложил на столик рядом с пепельницей два сорта дорогих сигарет и предложил закурить.

— Я вызвал вас, Андрей Григорьевич, по весьма важному делу. Через десять дней в Париже открывается Международная конференция «Радиоактивность и радиоактивные элементы». Ехать туда должен был Максимов. Но он погиб. Поэтому я решил послать вас. Сделаете небольшое сообщение о разработках нашего «Центра», исключив, разумеется, сведения, составляющие государственную тайну. Узнаете, над чем работают сейчас наши зарубежные коллеги, установите новые научные и деловые связи, получите, наконец, массу приятных впечатлений. Ну как? Рады?