Парень в недоумении наморщил лоб.

– Хм, – вздохнула Регина, – Не бери в голову. Ты пришёл ко мне за помощью, и я тебе помогу.

Им оставалось всего несколько занятий. Ученики уже умели сближаться настолько, что едва не читали мысли друг друга. Их взаимопонимание стало на порядок лучше, чем было до приезда учителя холистики.

– Знаете, я расскажу вам историю из прошлого, – Регина сидела на омытом морем стволе дерева и смотрела на учеников – они расселись на песке с дощечками в руках. – А то всё пишете и пишете. Жили-были два товарища. Один попросил у другого помощи. Не по важному делу, по пустяку. Однако, то дело, о котором он попросил, было профессией другого товарища, ей он зарабатывал себе на бытовые блага. И в ответ на просьбу товарищ сделал ровно столько, сколько его попросили, но не больше, хотя умом понимал, что его просят о большем. Теперь скажите мне, что вы об этом случае думаете?

Макс поднял руку и произнёс:

– Они не были холотропными, поэтому тому, кто просил, следовало как-то более детально попросить, я так думаю.

Санди перебила его:

– Да нет же, всё дело в том, что это так называемое профессиональное занятие одному из них ужасно надоело и он, как не трудно ожидать, решил сделать его быстрее.

– Но это же его друг! – запротестовал Макс.

– Какой же друг без холотропии? – крикнула в ответ Санди, – Это не дружба, а папье-маше!

– Тихо, – вразумила спорщиков Регина, – Без холотропии дружба может быть, просто она отличается. Надо помнить об этом. Вы же дружили до того, как я приехала.

Она кивнула Тиму.

– Мне кажется, что в тот момент, когда он так поступил, он дал понять своему другу, что тот ему чужой. Наверное, так было нужно по правилам, они просто так жили.

Он замолчал и посмотрел на Элизу.

Девушка сидела, поглаживала Лёську и тихо плакала. Все почтительно ждали, так как чувствовали – она скоро успокоится.

– Они… – Элиза сглотнула, – Если бы они понимали, что нельзя быть такими разобщёнными, то ни один из них не поступил бы так, а постарался бы дать другому столько, сколько только можно дать. Но этой отзывчивости и открытости не было. И вот результат – Утро Смерти. Господи, мне их так жалко. Они несчастные уроды. Инвалиды, которые не знали своей ущербности. Если бы я только могла им помочь.

И Регина, и ученики надолго погрузились в молчание. Лёська спустился с колен и обошёл каждого, мяукал и ласкался, будто пытался успокоить.

На предпоследнем занятии Регина собрала ребят и сказала, что покажет им одну технику, которая, теперь им будет доступна.

– Элиза, Тима, разгон.

Двое подростков легли рядом: головой к голове, но не касались друг друга. По команде Регины они «полетели по тоннелю». Прошло несколько минут.

– А теперь, Тима, наклонись к Элизе. Так, нет, не так. Просто перевернись и наклонись сверху. Прикоснись веками к её векам.

Тима перевернулся. Но успел открыть глаза и заметить.

– Продолжай, Тима! – повысила голос Регина.

– Но, – вырвалось у Тима.

– Продолжай, пока разгон не остыл!

Тима коснулся веками закрытых глаз Элизы. Он боялся, что в нос попадут волосы, но этого не произошло. А в следующий миг Элиза оттолкнула его и вскочила. Она растеряно крутила головой. Слепая девушка пыталась понять, что происходит, но яркий образ удивил её.

– Лёська! Что же ты негодный! Где ты так извозился, – она произнесла слова и замерла, ещё не поняла, но уже почувствовала, что на миг, на краткий миг увидела Лёську глазами Тима.

Все ученики как один замерли в изумлении. А Лёська, перемазанный оранжевой гуашью, как ни в чём не бывало, тёрся спиной о мантию Регины, которая сидела на ступеньках храма.

– Мы его сейчас отмоем, – тихо сказала Регина, – Это просто гуашь.

На последнем занятии Регина разрешила Тиму и Элизе сидеть вместе. Между молодыми людьми появилась совсем иная связь, которую трудно было скрыть от самих себя и тем более от окружающих.

– На прошлом занятии я показала вам, какой может быть близость с дорогим человеком.

Лёська замурлыкал сильнее, словно речь шла о нём.

– Ты тоже молодец, – усмехнулась Регина, – Я специально придумала этот сильный сигнал, чтобы продемонстрировать то единство, которое раньше в восточных практиках достигалось лишь тантрическими упражнениями. Ну, когда вы захотите их испытать на себе, просто заходите в библиотеку храма, Леон вам даст эти книги. Хотя молоды вы ещё, конечно. А, впрочем, что я говорю, теперь другое время, к тому же, то, что я вам показало, гораздо сильнее тантры. Просто поверьте. Захотите проверить, проверяйте.

– Верим, – кивнули ученики.

– Ну, вот и всё. Мой курс завершён. Я больше не задержу вас. Чуть позже мы сходим на море, если вы не против. Искупаемся напоследок. Мне пора в путь. К тому же хочу посмотреть на яхту, которую доделал Тима, и к которой Санди вышила парус с дельфинами. Покажете мне вашу яхту?

Санди и Тима согласно кивнули.

– Остался последний штрих. Тима, прочитай, пожалуйста, это стихотворение. Вначале можешь про себя, а потом вслух.

Учитель передала пареньку дощечку.

Там было написано:

В созерцании – свет.

В созидании – музыка

В поэзии – форма.

Тима поднял голову и сосредоточенно взглянул на Регину. Потом медленно повернулся к Элизе. Девушка почувствовала взгляд и доверчиво улыбнулась. Парень тихо вздохнул, опять посмотрел в глаза учительнице.

Учительница видела – в его глазах появилось начало глубокого понимания. Но это была лишь первая ступень. И они на ней уже стояли.

Он прошептал:

В ощущении – тепло.

В созидании – музыка.

В поэзии – форма.

Регина перевела дух.

– Молодец, Тима. Ты сдал этот экзамен самому себе.

Родное небо (девятая новелла)

Союз Юга, остров Ниххон, 115 год после Утра Смерти.

Под ногами дрожал металл.

Его дрожь – как обещание: скоро.

Скоро рукотворная птица коснётся земли.

Нетерпение вперемешку со страхом. Именно так ощущал себя Станислав. И в этих чувствах он был не одинок.

Их пятеро.

Они идут в неизвестность.

Остров Ниххон встретил пришельцев тишиной. После полёта казалось, воздух не то гудел, не то шипел, но на самой границе слышимости. Пандус опустился, пять пар ног в окованных металлом сапогах застучали по гофрированной поверхности.

– Слава, смотри на правый край, – предупредил Станислава Ральф.

И Станислав смотрел, а как же не смотреть?

Его сектор оказался справа. Татьяна держала правый тыл. Ульрик и Эсса слева. Ральф посередине.

– Чисто пока. Мёртвая территория, – доложил по рации Ральф.

Пилот конвертоплана принял сигнал и заглушил двигатели.

– Не зевайте, надо осмотреть окрестности и убедиться, что место посадки в безопасности, – одёрнула всех Татьяна.

Они и правда едва не зазевались.

Вокруг было на что посмотреть. Даже им, пришельцам, которые давно привыкли к причудам Флоры.

Если особо не приглядываться, Флора похожа на мох, который селится на старых стенах, обветренных непогодой и временем. Вокруг места посадки просирались руины, покрытые этим самым «мхом». Но «мох» шевелился. Словно месиво странных серо-зелёных червей.

Станислав сглотнул. Станислав ни разу в жизни не видел настоящей Мёртвой территории, он видел всё это впервые, ему было трудно смотреть.

Пока в Союзе Юга как-то сдерживают Флору, а раньше её звали Липкой заразой. После взгляда на шевеление вокруг Станислав готов был поклясться: те, кто назвал её Липкой заразой, были тысячу раз правы.

Станислав с трудом прогнал тяжёлые мысли – сейчас не время и не место. Какой бы полезной для планеты Земля Флора не была, как бы не крепка была странная, едва уловимая связь его семьи с этой Флорой, Станислав понимал – она Зло.

Флора тянулась к ногам, но дюраль на обуви пришельцев был ей не по зубам. Хотя какие могут быть зубы у водорослей, усмехнулся Станислав.