Это был благословенный край, и он почти не пострадал в Утро Смерти.

Покрытые буйной травью холмы один за одним оставались у них позади. Томас и Твистер наслаждались свободой и скоростью.

От шума встречного ветра все остальные звуки притихли, но неожиданный всплеск он все-таки услышал. Томас обернулся и приказал Твистеру остановиться. Конь осторожно наклонил голову, прислушался к звукам из-за скалистого прибрежного выступа, но не счёл их достойными внимания. Сочная трава под копытами – другое дело.

А Томас прислушался. Помимо плеска воды он уловил высокие, похожие на свист ритмичные звуки. Они были похожи на странную мелодию. Что-то удивительно знакомое было в этих звуках. Далёкое, забытое, неуловимое. От музыки тело пронизывал легкий озноб, глаза невольно смотрели в небо, ведь там должны быть распростёртые крылья гордой птицы. Томас не разобрал, откуда возникло воспоминание – птица по имени кондор.

– Пошли, пошли, – он легонько постучал ладонью по гриве. Твистер неохотно отвернул морду, фыркнул и нарочито медленно поплёлся к скалам. Ещё бы, всласть поскакать не дали, оторвали от вкусной еды, да ещё понукают.

– Извини, приятель, давай просто посмотрим, окей?

Разумеется, конь ему не ответил. Но шумно вздохнул, словно смирился: мол, что с тобой сделаешь. Копыта тихо стучали по камушкам и почти не нарушали музыкальных переливов. Мелодия звучала переменчиво – то тише, то немного громче.

Томас выглянул за выступ скалы и остановил Твистера.

На широком, выбеленном солнцем и морем валуне сидела девушка. Она опустила голову над непонятным предметом. По видимому, это он издавал музыкальные звуки. Если она и заметила Томаса, то не спешила обратить к нему внимание. Молодой человек спешился, ослабил подпруги Твистера и взял коня за повод. Он осторожно приблизился к незнакомке.

Горячие окатыши прибрежных камней проникали теплом сквозь тонкую кожу мокасин, а тёплый солёный ветер всё так же нещадно трепал ворот рубашки, разбрасывал волосы.

– Привет, – поздоровался Томас.

Девушка оторвалась от инструмента и подарила гостю взгляд. На ней было короткое летнее платье, сшитое из лоскутов разных цветов и размеров В наше время это в порядке вещей, подумал Томас. Длинные чёрные волосы свободно падали девушке на плечи, а на груди она носила несколько изящных ожерелий из раковин и крохотных морских ежей.

Самое забавное было в её обуви и в том, как она с ней обращалась. Это были мокасины вроде тех, которые носил Томас, только с высоким голенищем. Они доходили девушке почти до колен, и она болтала ими в воде. От этого и раздавались громкие всплески. Томас решил, что каждый волен развлекаться как ему хочется.

Он посмотрел в её раскосые глаза и сразу решил: эта девушка не местная.

– Приве-ет! – повторил он по-английски.

– Привет, – ответила она и улыбнулась белоснежными зубками, – Ты моряк?

В это легко было поверить. На нём были серые брюки камуфляжной расцветки, а такая одежда вполне подходит морякам..

– Нет, я не моряк. Меня зовут Томми. Я тут живу. Недалеко. Канберра.

– Да… – медленно произнесла незнакомка, – Недалеко, – если судить по акценту, английский язык для неё не был родным.

– Как тебя звать? – поинтересовался Томас.

– Хитодэ, – девушка встряхнула головой, расправила рукой длинные волосы и с наслаждением подставила лицо теплому солнцу.

«Это какой-то розыгрыш, – подумал Томас, – Имя японское, значит, она японка?»

– Коннитива, – осторожно сказал он по-японски.

– Коннитива, – с поклоном отозвалась девушка.

Больше Томас ни слова не знал по-японски.

– Да, ситуация, – пробурчал он себе под нос.

– Какая ситуация? – переспросила Хитодэ.

– Ты говоришь по-русски?

– Да, – она вздохнула, – моя мама была русская.

«Чудеса, да и только, – удивился Томас, – На австралийском побережье, через сто лет после Утра Смерти, встретить японку, у которой мать русская? Бред, да и только!»

– Я гражданка Союза, – быстро отозвалась девушка, – Могу показать паспорт.

Томас уловил в её голосе испуг. Чего она боится? В Союзе Юга всё иначе, не так как было раньше, до Утра Смерти. Здесь люди привыкли доверять друг другу. Томас не в первый раз задавался вопросом: почему в своё время кто-то на земле был против социализма? Или он как-то не так понимает эту социальную модель? Или все-таки в Союзе Юга что-то иное, сродни феодальному строю? Томас решил не гадать, ведь он не историк и не политик. Просто живут себе люди, живут, как могут и помогают друг другу.

– Что ты, зачем паспорт? Я верю тебе.

Она почему-то нахмурилась.

– Ты играешь на губной гармошке? – поинтересовался Томас.

– А, это, – японка повертела в руках инструмент из нескольких высушенных стеблей, – Не-а, это флейта пана, слушай, – она выдала несколько трелей.

– Импровизируешь?

– Как? – не поняла она.

– Придумываешь?

– Да, да, придумываю. Твой конь?

– Угу. Твистером звать. Это значит смерч по-английски.

– Симпатичный какой. Почти чёрный. Настоящий ураган, когда скачет, да?

– Хочешь покататься?

– Нет, – покачала головой Хитодэ, – Боязно как-то.

– А ты в каком районе живёшь? Я раньше тебя не видел.

Она смущённо отвернулась. А может быть, ему показалось, и это не смущение. Что тогда?

– Послушай, Хито…, – Томас замялся.

– Сложно, да? Можешь звать меня Астра.

– Астра, я ни коим образом.

– Можешь не говорить, – Она резко поднялась на ноги, – Вижу, ты спокойный и рассудительный. Ну, мне пора. Может, как-нибудь увидимся.

Хитоде прошла по камню и скрылась за скалой. Она оставила Томасу только мокрые следы, да и те на глазах высыхали – с неба светило яркое, тёплое солнце. Томас собрался пойти за ней, посмотреть, куда она там подевалась, как вдруг снова раздались всплески. Из-за камней медленно выплыл небольшой плот, почти полностью погружённый в воду.

Хитодэ правила длинным веслом и медленно удалялась от берега.

– И всё же, где ты живёшь? – не унимался молодой человек.

– С тех пор как умерли родители, тут и живу, – Хитодэ смотрела на себе под ноги – на тихие волны.

– Где? – не понял парень.

Хитодэ кивнула на океан.

«Тысячу раз бред, – снова решил Томас, – Даже если представить, что поблизости есть её собственный необитаемый остров, всё равно – бред».

– Объясни, пожалуйста, – Томас был вынужден повысить голос, так как плот уже отплыл от берега, – Там же Флора!

Несколько лет назад её называли Липкой Заразой, но кто-то придумал – Флора и к новому имени быстро привыкли. Благодаря усилиям учёных Союза в полукилометре от побережья и в самой Австралии Флоры почти не было.

– Я её не боюсь, – рассмеялась в ответ Хитодэ и уплыла на своём плоту за поворот береговых скал.

Как Томас и обещал, он вернулся домой засветло. Отвёл Твистера в конюшню, почистил ему копыта, расчесал гриву. Через полчаса он дал коню сена – нельзя же кормить лошадей сразу после прогулки. Он закрывал дверь денника, когда услышал сзади шаги.

– Привет, Том!

Это была Оксана. Женщина, которая жила со своим мужем в соседнем крыле дома. Томаса не привык судить по старым меркам, принятым до Утра Смерти, но даже его немного смущали отношения между семьями. Старой жизни Томас почти не помнил. А в этой были другие законы, другая мораль.

– Здравствуй, – кивнул парень Оксане, – Как самочувствие?

Она опустила руку на живот и улыбнулась.

– Дерётся малыш.

– Здорово, – заметил Томас, – Боевой будет. Такой же боевой, как ты сама.

– Тогда уж боевая, – рассмеялась Оксана.

– Ага.

– Как погулял?

– Ты знаешь, отлично, – Томасу не терпелось поделиться с кем-нибудь о том, кого он встретил на побережье, но говорить о Хитодэ с Оксаной он почему-то не решился, – Погода просто замечательная, море – сказка. Мы с Твистером искупались у Белых дюн.

До того, как Оксана стала носить ребёнка, они частенько выезжали на побережье вместе. Оксана без долгих раздумий участвовала в самых рискованных предприятиях, будь то бешеные скачки на побережье или далёкие поездки вглубь континента. Мама и Руслан не одобряли этих приключений. Они были намного рассудительней Оксаны, а та вела себя, как беспечный подросток. Должно быть, поэтому Томасу было с ней особенно легко. Он пережил Утро Смерти, и война навсегда перечеркнула его детство. И он всем сердцем тосковал по приключениям, не омраченным тенью войны.