И в этом имелся определенный расчет. Эстеван не разрешал никому из подчиненной ему команды брить головы под пелона или носить короткие штаны в сочетании с длинными носками – наряд, столь модный среди большинства лотино-гангстеров. В подобных прикидах красовались те, кто угодил за решетку, а Эстеван твердо верил – как человек выглядит, так он и кончит. А значит, лучше и безопаснее иметь внешность кинопродюсера.

– Кеонда? Как дела?

Один из рабочих выступил вперед, протянув руку для приветствия. Эстеван сжал ее в своей лапище, как в тисках. Рабочий не мог не заметить сияющих перстней, унизывающих пальцы эль-хефе, и не почувствовать под ладонью их твердых бугорков. Но не изысканность украшений поразила его воображение, а мысль, что от удара кулаком, облаченным в такие доспехи, не поздоровится.

– К нам на разборку поступила пара новых машин.

– Вы сами их угнали?

– Нет, какие-то полосе Лонгбич. Эстеван засмеялся.

– Не доверяю я этим пендехос– дай им волю, они и мою машину угонят!

Рабочие тоже засмеялись. Попробуй только не оценить шутку эль-хефе!

– Если кто-то из них когда-нибудь попытается украсть ми коне… – Эстеван выдержал театральную паузу.

– Муэрте!

Гринго Мартин, с напомаженными волосами, разодетый, в дополнение к туго обтягивающим штанам, в потертую кожаную куртку и яркую рубашку с большим воротником, придающие ему схожесть с эксцентричной рок-звездой, решил подыграть своему боссу.

– Почему бы вам не провести для них презентацию?

Рабочие подобострастно закивали. Эстеван торжественно провозгласил, будто иллюзионист, готовящийся показать свой коронный трюк:

– Вор – все равно, что кулеро!

Зрители непонимающе молчали, зная, что кулеро – это контрабандист, использующий для перевозки наркотиков через границу собственную прямую кишку. Элемент загадочности помог Эстевану усилить исполнительский эффект.

– Мира!

Эстеван подвел рабочих к водительскому сиденью «мерседеса».

– Если я нажму эту кнопку, можно спокойно ехать. А если нет… и вы сядете, то надавите вот на эти пластины…

Эстеван огляделся, поднял с пола тяжелый пластмассовый ящик и положил его на сиденье. Потом нажал кнопку на брелке дистанционного управления.

Бах!

Острый клинок стремительно выстрелил из-под сиденья и насквозь прошил пластмассовый ящик. Будь на его месте настоящий угонщик, в его задницу вонзилось бы два фута нержавеющей стали.

– Эсла-пута-мадре, но?

Эстеван расхохотался и оглянулся на Мартина.

– Надо бы запустить эту штуку в продажу. Лучше любого противоугонного устройства!

Рабочих мастерской глубоко впечатлило это новаторское изобретение на ниве борьбы с похитителями автомобилей. Они невольно попятились подальше от Эстевана. Тот повернулся к ним и без всякого перехода задал вопрос:

– Ту висте Амадо?

Рабочие отрицательно помотали головами.

– Он заезжал сюда вчера, – нерешительно произнес один из них.

Эстеван пристально посмотрел на каждого и произнес с нескрываемой угрозой в голосе:

– Увидите его – скажите, чтобы связался со мной!

4

Амадо лежал в ванне – большой, мускулистый, темнокожий, с лицом, загорелым и огрубевшим от долгого пребывания на солнце, постоянного курения и потребления текилы. И все же он несомненно обладал той чувственной мужской привлекательностью, которой женщины просто не в силах сопротивляться. Что-то особенное таилось в его взгляде. Даже после серьезной потери крови он оставался пристальным и сосредоточенным – так хищник присматривает себе добычу на ужин. Большинство мужчин с трудом могли выдержать этот тяжелый взгляд. Даже Эстеван, имея железную волю и внушая страх окружающим, начинал чувствовать себя не в своей тарелке, глядя в глаза своему подчиненному. Когда Амадо пялился на понравившуюся женщину, та по неизвестной причине возбуждалась, таяла, будто свечной воск под огнем, и с готовностью отдавалась ему.

Амадо застонал и пошевелился. На месте правой руки к его плечу, замотанному полотенцами, был привязан пакет со льдом. Обнаженный торс покрывали искусно исполненные татуировки с изображениями голых женщин и сцен половых сношений всевозможными способами, во всяких позах. Целая камасутра была представлена на его теле в виде наколок.

Густой багряный ручеек струился по гладкому дну ванны к сточному отверстию. На фоне фарфоровой белизны кровь казалась краснее обычного. Джинсы пропитались насквозь; темные потеки запеклись на ковбойских сапогах. Амадо потянулся к стоящей у него между ног бутылкой текилы «эррадура», поднял ко рту и сделал большой глоток. Ставя бутылку обратно, он вскрикнул отболи.

– Пендехо!

В ванную комнату вошел Норберто, очень красивый юноша с длинными волосами, гладко зачесанными и завязанными на затылке в косичку. Он принес с собой лайм и нож. Обычно невозмутимый и стильный, Норберто сейчас так нервничал и суетился, не зная, как себя вести, что даже вспотел. Он уже собрался отправиться в клуб «У Рудольфо» танцевать сальсу, и теперь боялся запачкать кровью одежду. Совсем недавно ему подфартило приобрести в фирменном магазине умопомрачительный кожаный прикид лилового цвета, который как раз сегодня принесли от портного, подогнанный по его стройной фигуре. Мысленно Норберто уже блистал на танцплощадке в зажигательных латиноамериканских ритмах.

Однако не тут-то было, в дверь позвонили, и вот он уже прислуживает калеке. Но деваться некуда, надо помочь другу. Более того, Амадо – его босс! Норберто обязан заботиться о нем. И все же досада слегка бередила ему душу, что вполне объяснимо в сложившихся обстоятельствах.

– Эй, мужик, лайма хочешь?

– Я хочу долбанного врача.

– Я уже вызвал тебе врача, потерпи немного!

Норберто одним ловким движением выбросил лезвие ножа-бабочки, разрезал лайм на дольки и осторожно поднес одну ко рту Амадо, опасаясь за свои пальцы. Тот опять отпил из бутылки хорошую порцию «эррадуры», вцепился зубами в мякоть лайма и стал высасывать сок, кривясь от злости, огорчения и боли.

– Эстеван звонил по твою душу, чувак.

– Пош-шел он!

Норберто потянулся к бутылке с текилой. Амадо оттолкнул его своей единственной рукой.

– Не хапай!

Норберто уселся на унитаз рядом с ванной.

– Дай хлебнуть немного, каброн! Мне тоже надо нервы успокоить!

Амадо вздохнул и отдал ему бутылку. Норберто сделал несколько глотков, потом бросил в рот дольку лайма.

– Все не выпей, пендехо!

Норберто вернул бутылку и посмотрел на Амадо.

– Где твоя рука, чувак?

– Оставил в гараже Карлоса Вилы.

Норберто помедлил со следующим вопросом.

– А что ты делал в гараже Карлоса Вилы?

– Убивал его.

– Пор ке, мужик?

– Потому что мы с ним заключили сделку. А этот марикон решил кинуть меня!

– Чувак, и ты убил его?

Амадо молча кивнул и отхлебнул еще текилы. Потом повернул голову и посмотрел на Норберто своим страшным взглядом. Тот понял без слов и поспешно протянул очередную дольку лайма, которую Амадо с чавканьем высосал.

– Если ты его убил, то что же случилось с твоей рукой? Амадо опять вздохнул.

– Я стал подвешивать его к потолку. Чтобы выглядело, как суисидио, понимаешь? Залез на лестницу, привязываю веревку, и случайно, чувак, совершенно случайно нажал на рубильник. Ворота начали закрываться, а у меня рука засунута за направляющие, и эта чертова цепь затянулась вокруг нее и просто… мира… посмотри, что сделалось! Долбанная цепь просто-напросто оторвала мне руку!

Норберто подавил смешок.

– Ке варваро, мужик!

– Ничего смешного, пендехо!

Норберто поспешно выпрямился, скорее от испуга, чем из сострадания.

– Прости, мужик!

– Пинче-пута-мадре, каброн!

Пока Амадо заглатывал новую порцию «эррадуры», Норберто отрезал от лайма еще кусочек и бросил в рот боссу, не забывая беречь пальцы от его зубов.