Он часто ловил себя на том, что кричит на телевизор. Амадо рвался предупредить их, чтобы не продавали свои акции в заокеанской компании, ведь это ловушка, бесчестная махинация! Не делайте этого! Куидадо! Он кричал, рычал, неистово размахивал правой рукой, стараясь привлечь к себе внимание актеров, но вдруг замечал, что этой руки у него больше нет. А такое ощущение, будто она на месте… Кераро.

Амадо обрадовался, увидев Норберто, входящего в его комнату в дешевом мотеле. В руках он держал замасленный бумажный пакет. Норберто протянул пакет Амадо.

– Как себя чувствуешь?

– А ты как думаешь?

Амадо вскрыл пакет и оттуда аппетитно пахнуло острым ароматом. Он широко улыбнулся.-

– Карншпас?

– Карншпас пибиль!

– Ке буэно!

Норберто присел на край кровати и смотрел, как Амадо вынул из пакета обернутый в фольгу тако и стал неловко разворачивать одной рукой. Он не сделал ни малейшей попытки помочь.

– Скучаешь по своей руке, чувак?

– Я ее во сне вижу, ядрена мать!

– А ведь она у нас! Амадо оставил тако в покое.

– Что?

– Мы заполучили твою руку, чувак. Тебе стоит взглянуть на нее!

– На кой хрен тебе понадобилась моя рука, пенаехо?

– Чтоб не попала к лас-плакас, марикон\

Амадо пристально посмотрел на Норберто. Ах, ты, маленький хитрожопый сучонок!

– Она у Эстевана?

– Си.

– Ке варваро!

Амадо задумчиво покачал головой и снова принялся за обертку тако. Наконец, он сумел высвободить его и запихнул в рот сразу наполовину. Потом стал смачно жевать, перепачкав губы в жире. Норберто улыбался, глядя на него.

– Кьерес сервеса?

Амадо кивнул, улыбаясь еще шире. Его тронула забота друга, не поленившегося принести ему такое и пиво. У него даже слезинка выступила на одном глазу. Норберто сунул руку в пластиковый пакет, достал банку холодного «моде-ло-эспесьяль», с шипением хрустнул крышкой и протянул пиво Амадо.

– Грасиас!

– Де нада!

Амадо сделал несколько длинных глотков, потом оторвался от банки и звучно рыгнул. В воздухе сразу запахло пивом и начинкой из свинины и чили. Норберто с серьезным видом обратился к Амадо.

– Чувак, тебя хочет видеть Эстеван.

– Убить он меня хочет!

– Нет. Есть дело. Очень важное.

Амадо взглянул на Норберто и понял, что за время его отсутствия произошли перемены. Этот парень поднялся по служебной лестнице и теперь подчиняется непосредственно эль-хефе, самому Эстевану.

– А я-то думал, что мы с тобой корешили.

– Не в этом дело, чувак. Ты нужен Эстевану. Он не собирается убивать тебя!

– Ну, да, это он тебе так сказал!

– Это я сам знаю!

Амадо изучающе посмотрел на Норберто. Вероятно, у этого панка с собой девятимиллиметровая пушка или, еще хуже, тот долбанный короткоствольный тридцать восьмого калибра, который он так любит таскать повсюду, потому что увидел его в кино и посчитал крутым и понтовым.

– Могу я отказаться от встречи с Эстеваном?

– Нет.

Амадо пожал плечами.

– Бале!

Когда Норберто и Амадо вошли в «хранилище», Эстеван смотрел сериал с Чивас в роли Морелии по «Каналу 55». Мартин сидел на кухне с водителем «гольфа», которого звали Боб, а фамилию Эстеван не запомнил, и расспрашивал его о том, как правильно законсервировать оторванную человеческую руку. Меньше всего Эстевану хотелось, чтобы у него в доме валялся вонючий кусок разлагающейся плоти. Он поднялся поприветствовать Амадо.

– Это ты, каброн! Ке оида?

– Лучше ты мне скажи, что нового!

Оба замолчали, глядя друг на друга. Эстеван вдруг растерялся, не зная, что делать. Такого состояния он еще никогда не испытывал. Насколько наследил Амадо в гараже Карлоса Вилы? Раз он уверен, что эль-хефе убьет его, значит, и впрямь наследил. Сола понимал, что как ни тяни, ему все равно придется принимать решение по поводу Амадо. Опасно держать в своей команде неумелых убийц и недисциплинированных подчиненных. Но пока он, пожалуй, не будет ничего предпринимать на его счет. Сначала надо разгрести дерьмо, в которое они влипли. Сейчас самое главное – не угодить в тюрьму. Эстеван продолжал молча стоять, вперив в Амадо свой страшный взгляд. Норберто заговорил и разрядил напряженность.

– Амадо! Хочешь полюбоваться на свою руку?

Амадо обернулся на его голос.

– Ara!

Боб не поверил своим глазам, когда на кухню вошел однорукий мужик. Он сразу понял, что перед ним владелец оторванной руки, так как его украшали похожие татуировки. Мужчины спаривались сзади с женщинами с огромными торчащими титьками. Другие грудастые тетки отсасывали у мускулистых мужиков с внешностью байкеров и длинными стоящими членами. И это был только небольшой фрагмент художеств, видимый на уцелевшей руке незнакомца и части груди и шеи, выглядывающей из расстегнутого воротника безрукавки. Боб догадался, что у него все тело покрыто такими же наколками и представляло собой что-то вроде камасутры для «ангелов ада». Это открытие потрясло его воображение. Ему захотелось поговорить с мужчиной, но слишком уж грозно тот выглядел – не страшно, как «крестный отец», но именно грозно, и Боб побоялся опять получить удар в живот или по голове, или еще чего-нибудь похуже, а потому промолчал. На его глазах грозный однорукий чувак открыл термоконтейнер и достал из него свою вторую руку.

Это было незабываемое зрелище. Грустное и трогательное. Грозный парень стоял и смотрел на мертвую руку, будто на пропавшего без вести и вновь обретенного ребенка. Боб пригляделся и увидел слезы у него на глазах. Наконец, заговорил страшный «крестный отец».

– Ходер, тебе, наверно, было больно!

Грозный посмотрел на страшного и ничего не сказал. Только потрогал живой рукой мертвую – сначала пальцы, потом перевернул ее и погладил предплечье, легонько, будто чувствуя собственное прикосновение.

– Дайте выпить!

Парень с косичкой посмотрел на страшного, и тот кивнул. Тогда он достал с кухонной полки бутылку текилы. Однорукий сел, плеснул в стакан текилы и жадно опрокинул в рот.

Боб показал на татуировку женщины, испытывающей оргазм от орального секса.

– Она прекрасна!

Грозный кивнул.

– Это Фелисия.

Боба будто подстегнули. Слова посыпались из него взволнованной скороговоркой.

– Вы хотите сказать, она настоящая? То есть, эта женщина существует? Вы знаете, где она живет? А можно мне с ней познакомиться? У вас есть номер ее телефона?

Все четверо – белый, страшный, грозный и тот, что с косичкой – разом обернулись к Бобу и посмотрели на него, как на сумасшедшего. Но ему было плевать, что они подумали, другого шанса могло и не выпасть, поэтому он продолжал горячо тараторить.

– Вы только посмотрите на нее! Просто посмотрите! Вам доводилось встречать женщину прекраснее, чем она? Это… это… секс-бомба какая-то, честное слово!

Грозный парень разразился хохотом. Это был громогласный, басовитый, радостный смех. Он хохотал так, что слезы выступили на глаза и перехватывало дыхание. Боб ждал, а смех все не прекращался, и ему стало тревожно. Может, он перегнул палку и наговорил лишнего? Наконец, грозный начал справляться с приступом веселья.

– Этот гринго влюбился в Фелисию!

Он налил в свой стакан текилы и подвинул его Бобу.

– Пей!

Боб залпом выпил. Текила обжигала, но как-то приятно. Боб посмотрел на грозного.

– Так вы ее знаете?

Тот окинул Боба серьезным взглядом, опять засмеялся и протянул ему левую руку.

– Амадо!

Так Боб познакомился со всеми – с Амадо, Норберто, Эстеваном и Мартином. У него не было уверенности, что это их настоящие имена, но все-таки Боб почувствовал себя спокойнее. Впрочем, страх тут же обуял его с новой силой. Фальшивые имена означали бы, что в случае обращения в полицию он сообщил бы копам ложную информацию. А если эти четверо не побоялись назваться настоящими именами, то, очевидно, намереваются его убить, зная, что Боб все равно унесет правду с собой в могилу.