Ник дрожала, сама не зная почему. Что он несет? Она не девочка, боящаяся потерять невинность, и не столь наивна, чтобы полагать, что после него уже ничто в жизни ей не будет мило. Она дрожала от злости, так он достал ее своим невероятным зазнайством.

– Можете думать, что вам угодно, но все гораздо проще. Я не желаю работать на человека, который хочет соблазнить меня. Моя карьера зависит от моей репутации, и я не собираюсь рисковать ею.

– Замечательно.

– Мне мое положение далось не так просто. Те, кто имел со мной дело, знают меня как надежного сотрудника, для которого работа прежде всего.

– Очень хорошо, – одобрительно кивнул Александр.

– Что вы все твердите «замечательно» да «очень хорошо»?

– Я полностью согласен с вами. Я тоже не смешиваю дела и развлечение.

Ник с недоумением посмотрела на него.

– Но буквально минуту назад вы говорили…

– Я принимаю ваши условия, Николь.

– Какие условия? Я не…

– Никаких интимных отношений. Мы только работаем. Согласны?

Николь захлопала глазами. Ну и дела! И пяти минут не прошло, как она уже ушла с работы, а он ее вышиб, сообщил ей, что он показал бы ей в постели такое, что перевернуло бы ее мир вверх тормашками, и тут же заявил, что об этом не может быть и речи. Кто из них свихнулся? Он или она?

– Так вы говорите, что не увольняете меня?

Черт побери, именно так. Да что это такое?

Еще с порога он собирался сказать, что раздумал брать ее.

– Точно. Не увольняю.

– С чего бы это? – насмешливо спросила Николь. – Передумали?

Это из-за твоего вида, подумал Александр. Чего только стоят эти глаза, мечущие молнии, эта нежная кожа…

– Это… деловое решение. Признаю, я был немного раздражен.

– Раздражены? Но чем?

– Мисс Колдер. Николь. Должны мы…

– Конечно, должны. Я предпочитаю «мисс Колдер», мистер Татакис.

Александр сжал зубы.

– Отлично, мисс Колдер. Это ваше отношение.

– Мое отношение? Невероятно. – Глаза ее снова вспыхнули. – У меня нет никакого отношения, мистер Татакис. Зато у вас больше чем надо.

– В таком случае мы идеальная пара. Если только…

– Если только?

Оскорбительная улыбка пробежала по его губам.

– Если только вы не воспринимаете это как вызов.

– Боже мой! – взмахнула руками Николь. – Ваше самомнение просто невыносимо.

– Это надо понимать как согласие?

– Ну да, можно и так.

– Вот и ладненько. – Он вплотную подошел к ней и схватил ее за концы пояса. – В таком случае, – тихо проговорил он, – у меня только два вопроса.

У Николь сердце ёкнуло. Он притянул ее к себе и развязал пояс.

Надо остановить его, пока не поздно…

Он пристально смотрел ей в глаза, раздвигая полы халата.

– На вас под халатом ничего нет, мисс Колдер?

Ее поразило, что голос у него сел. Залепи ему пощечину, сказала она себе, оттолкни его.

Вместо этого она запустила пальцы ему под рубашку. Она вся горела, хотя Александр не притрагивался к ней. А теперь притронулся. Сунул руку под халат и коснулся ее спины, затем провел по ней ладонью, а она закусила губу, чтобы не застонать.

– А вы хорошая переводчица?

Николь затаила дыхание, когда он обеими ладонями взял ее за ягодицы и прижал к себе, демонстрируя свое возбуждение. Она почувствовала, что стала влажной.

– Хорошая, – пересилив себя, произнесла она. – Не хорошая – великолепная.

Он выдавил смешок, нагнулся к ее шее.

– Отлично. Именно это мне и требуется, gataki. Понимаете?

– Что это за… – Грудь ее напряглась. Его руки гладили ее по коже. – Что еще за gataki?

– Киска. – Он обхватил ее груди и поглаживал пальцами соски. Ему захотелось схватить ее, отнести на кровать, овладеть ею и забыться. – Значит, по рукам? Вы будете работать со мной. И ничего больше.

Это смешно. Как это ничего больше, когда от одного его прикосновения она чуть с ума не сходит. Но она не привыкла отступать. Она не из слабаков. Зачем трусливо бежать, когда нужно просто держать себя в руках?

– Идет, – кивнула она, облизнув пересохшие губы, и поднялась на цыпочки. – Только должна сказать вам, что вы много потеряете, – прошептала она и запустила пальцы в его черные мягкие волосы. Затем притянула его к себе и на миг забылась, страстно поцеловав его.

5

В Пирее, морских воротах Афин, вот уже две с половиной тысячи лет бывших средоточием экономической жизни Греции, шел дождь.

В это время года дождь здесь был необычным явлением, особенно такой ливень. Александр, сидевший во главе стола из оливкового дерева в конференц-зале фирмы «Татакис», смотрел, как по окну барабанят крупные капли. Это действовало как гипноз. Он всегда так говорил себе, когда мысли его уносились от деловой встречи.

Проще было сделать вид, что его отвлекает ливень, чем признаться, что он не может сосредоточиться из-за Николь. Из-за Николь, которая пылала в его объятиях в Нью-Йорке и которая превратилась в Снежную Королеву.

Она сидела слева, чуть сзади – воплощенная деловитость и почтительность. Чтобы увидеть ее лицо, ему надо было повернуть голову, но он и так знал, как она выглядит. И так день за днем, неделя за неделей. Сидит прямо, держа блокнот на коленях; колени сведены вместе, лодыжки соблазнительно скрещены. Двигается, только когда надо сделать запись или наклониться к нему и сказать что-то на ухо.

Только что она как раз наклонялась к нему, и он не мог ни слова воспринять из того, что говорилось за столом. Мягкое прикосновение ее груди не выходило у него из головы. А запах кожи… Как может мужчина так легко отмахнуться от этого? И надо же было так опростоволоситься и нанять ее! Нет, дело не в работе. Напротив. Она действительно превосходная переводчица. Он такой еще не встречал. Но из-за нее он не может включиться в переговоры. Такого с ним еще не случалось.

Интересно, понимает ли она, что происходит? И как можно доводить до умопомрачения, и бровью не поведя?

Она быстро записала что-то в блокнот. Он отчетливо услышал скрип пера. Итальянец с каким-то немыслимым титулом и судостроительной компанией, спускавшей со стапелей быстрейшие в мире пассажирские лайнеры, быстро лопотал то на английском, то на итальянском, периодически обращаясь к Николь за помощью, но Александр, как ни бился, не мог разобрать ни слова. А вот описать духи Николь мог за милую душу. Вербена. Грейпфрут. Нечто очень тонкое. Таинственное. Вот она снова нагнулась к нему. Вместо слов он снова вдохнул запах духов, и у него голова пошла кругом.

– Простите, – сказал он с вымученной улыбкой и, махнув рукой, чтоб не обращали на него внимания, встал.

Его секретарша приготовила на столике у окна кофе и печенье, и он направился туда, делая вид, что хочет выпить чашку кофе и взять что-нибудь к кофе, хотя ему ничего в рот не лезло. На самом деле ему надо было хоть на минуту побыть одному, подальше от своей неулыбчивой серьезной переводчицы, сидевшей, будто она аршин проглотила… И это та женщина, с которой он должен по его собственному договору держаться исключительно в деловых рамках, а как это, скажите на милость, возможно, когда от одного движения ее ног он теряет самообладание? Это просто смешно. Он и сам это знает. Александр решительно повернулся спиной к столу для заседаний и через силу глотнул горячий кофе.

Надо взять себя в руки. Так не ведут себя во время переговоров, касающихся полумиллионного контракта. Для таких дел нужны хладнокровие и трезвый ум.

И никакого секса. Они же с Николь договорились, и он со своей стороны придерживается договора, почему же она так ведет себя? Каждый ее шаг, каждое движение сплошной соблазн, несмотря на неприступный вид, черный костюм, туфли без каблуков; даже забранные в узел волосы соблазнительно колышутся на шее.

Александр сжал чашку. Надо было уволить ее еще тогда. Он до сих пор не мог понять, как все случилось. Все пошло не так, когда он поднялся в ее квартирку. Он начал за здравие, а кончил за упокой. Пришел, чтобы отделаться от нее, а кончил тем, что стал уговаривать ее остаться. Ведь Николь сама сказала, что не хочет работать с ним, а потом… Потом суп с котом. Он дотронулся до нее и… потерял голову.