Надя озадаченно взглянула на часы.

— Я могу теперь выйти в эфир только после двенадцати ночи.

— Вот и хорошо, — прикинула Лена, — сообщение о караване в штабе получат вовремя.

— Что же будем делать с эшелоном? — спросил Миша.

— Но ведь скоро комендантский час…

— За ночь его могут угнать!

Да, положение не из легких. Могла бы, конечно, помочь Валя, но к ней решили больше не обращаться. А штабу надо отвечать…

Лена смотрела в окно на темнеющее небо. Через час — с восьми вечера — патрули открывают стрельбу по тем, кто появляется на улице без пропуска, а если схватят — в лучшем случае штраф и тюрьма.

— Ты уверен, что это действительно важный эшелон? — спросила Лена.

— Безусловно, — подтвердил Миша.

— Давай здорово подумаем, — сказала Лена. — Рискуя жизнью, сумеем ли мы что-нибудь выяснить?

Миша понизил голос.

— Сегодня в ночную смену работают мои знакомые сцепщики вагонов. Если мы сами ничего не увидим, сможем узнать у них…

— А как же мы вернемся обратно? — спросила Лена.

— Вот в том-то и дело!.. Все будет зависеть от того, что нам удастся узнать. Если эшелон уйдет ночью — необходимо радировать, чтобы его бомбили в пути. Нам всем рисковать незачем. Пусть Надя останется дома, а мы с тобой пойдем. В крайнем случае ты останешься в порту и примкнешь к ночной смене, а я постараюсь пробраться сюда.

Эту ночь все они запомнили надолго.

С моря дул ледяной ветер. Холод быстро пробрался под осеннее пальто, и Лена подняла воротник, чтобы защитить от него хотя бы лицо. Миша шагал рядом, по-прежнему не обращая внимания на то, что свернувшийся в жгут шарф не закрывает шеи, а шапка сдвинута набок. Казалось, ему даже жарко.

Они достигли товарной, когда до комендантского часа оставались считанные минуты. Портовые пропуска помогли им приблизиться к железнодорожным путям, минуя проволочное заграждение. Однако возле составов непрерывно патрулировала охрана.

Недели две назад кто-то пустил паровоз без машиниста, и он врезался в состав с платформами, на которых стояли орудия, и вагонами, доверху набитыми ящиками со снарядами. Виновника не нашли. Но с этого дня охрана получила строгий приказ: стрелять в каждого, кто в неустановленном месте приблизится к железнодорожной колее, даже не окликнув его и не спросив пропуска.

Этот приказ был объявлен всем работающим в порту под расписку. С тех пор прошло не больше недели, и уже несколько человек было застрелено портовой охраной.

Лена и Миша, конечно, знали об этом. Понимая, что только величайшая осторожность или просто счастливый случай могут уберечь их от пули, они с той минуты, как вышли из дома, ни словом не обмолвились о грозящей им опасности.

Во тьме проступали очертания вагонов. Глухо лязгали буфера, и на резкую трель свистка паровоз отвечал сцепщику пронзительным гудком.

— Стой, — тихо проговорил Миша, схватив Лену за рукав. — Видишь, слева платформы? А за ними, на втором пути, товарные вагоны. Это как раз и есть тот состав…

Их прикрывала каменная стена разрушенного склада. Здесь было не так ветрено, и Лене стало теплее, вглядываясь в сумеречные тени вагонов, она поймала себя на мысли, что Мишино соседство успокаивает ее.

— Тебе холодно? — спросил он и, не дождавшись ответа, снял с себя шарф и закутал им ее шею; она покорно промолчала.

— Что, Мишенька, будем делать? — спросила она, словно он был командиром их маленькой группы и она полагалась на его ум и энергию.

— Давай сначала высмотрим, где ходит патруль. Тише… Как будто идет?

Вдалеке на междупутье, сверкнул луч карманного фонаря. Он покачался и тут же исчез. Немного погодя фонарь снова зажегся, но теперь уже гораздо ближе. Свет промелькнул между платформами, и тут же до них донеслись приглушенные голоса.

— Подожди, сейчас вернусь, — шепнул Миша, пригнулся и быстро побежал в ту сторону, где стояли платформы.

У Лены упало сердце. «Что он делает, сумасшедший?» — подумала она.

Через несколько секунд Миша вынырнул из темноты.

— Там немцы, — прошептал он. — Какой-то начальник. Я не разобрал всего, что он говорил, но мне кажется, сейчас должно что-то произойти!

— Почему? — спросила Лена, ощущая на своем лице теплоту его дыхания.

— Начальник все время повторял: быстрее, быстрее!

— Что же делать?

— Подождем!

— А если они угонят состав?

— Пока никаких признаков. Даже маневровый паровоз увели…

Вдруг, прежде чем Лена успела что-либо понять, он обхватил ее рукой за плечи, толкнул на землю и сам распластался рядом. Тут же она услышала скрипучие шаги и тихое бряцание оружия. Острый луч ручного фонарика прочертил стену, возле которой они только что стояли, повис на мгновение над их головами, а затем метнулся в сторону.

Немецкие солдаты, переговариваясь между собой, прошли мимо.

— Пошли, — проговорил Миша, когда их шаги затихли. — Нам больше здесь делать нечего.

— Ты понял, что они говорили?

— Да. Эшелон набит военнопленными. Скоро их погонят на баржи.

Они обогнули стену и вышли на дорогу. Здесь уже действовали портовые пропуска, и можно было больше не бояться.

Вдруг Лена остановилась.

— Миша! Они будут грузить пленных на баржи сегодня?

— Да, как я понял, примерно через час.

— Как по-твоему, сколько может быть в этом эшелоне человек?

— Больше тысячи!

— А почему его так усиленно охраняют?

— Наверно, это пленные, работавшие где-то на секретном строительстве. Немцы стараются их изолировать…

— Боятся, что они передадут сведения?

— Конечно!..

Издалека донесся приглушенный расстоянием рокот бомбежки. На горизонте метались бледные лучи прожекторов; с земли поднимался красноватый пунктир трассирующих пуль и таял во мгле.

— Где-то в Люсдорфе бомбят, — сказала Лена.

— Нет, дальше, километрах в двадцати.

Несколько минут они шли молча. Миша почувствовал, что Лена чем-то встревожена.

— Что с тобой? — спросил он.

— Как по-твоему, сколько сейчас времени? — не отвечая на вопрос, спросила Лена.

— Примерно половина двенадцатого.

— Можно успеть, — с облегчением сказала она.

— Что успеть?

— Миша, ведь они погрузят пленных на баржи, которые на рассвете уйдут с караваном?

— Да, так я понял.

— А караван направится в сторону фронта?

— Ты хочешь сказать, что они потопят баржи?..

— Конечно! Зачем бы им пересаживать из вагонов тысячу человек на баржи и везти их в обратном направлении, туда, где сейчас идут тяжелые бои?..

— Ты, наверно, права…

— И мы потопим их собственными руками! Наши летчики станут бомбить баржи!

— На баржах нет зениток — чудная мишень для летчиков!.. Немцы наверняка на это рассчитывают. Надо предупредить, чтобы баржи не бомбили…

— Это еще не все, — сказала Лена. — Если самолеты запоздают, то, приближаясь к порту, немцы сами потопят баржи…

— Как же быть? Пока мы тут разговариваем, Надя связывается со штабом… Я пойду!

Теперь до причала, где и ночью не приостанавливалась погрузка, было каких-нибудь двести метров. На одиннадцатом в ночную смену работает бригада Марии Афанасьевны. Появление Лены не вызовет ее недоумения. Лена скажет, что работает в ночную смену.

Дойдя до того места, где Миша должен был свернуть на дорогу, ведущую в город, они остановились.

— Будь осторожен, Мишенька!..

Миша махнул на прощание рукой, и его тонкая фигура быстро утонула во тьме. Лена постояла немного, прислушиваясь к его удаляющимся шагам, а потом медленно направилась к причалу.

Куда она идет?.. Зачем?.. Эта мысль внезапно ударила ее, словно хлыстом… Почему она отпустила Мишу одного?

Для того чтобы быстрым шагом дойти от порта до ее дома, нужно всего двадцать пять минут. Но это днем. А ночью?.. Улицы пустынны, и ежеминутно из-за угла может появиться патруль…

Но имеют ли право рисковать сразу двое? «Без истерики, Ленка, без истерики!» — строго останавливала она себя. Но тут же вновь начинала мучиться сомнениями. Сама не пошла, подставила парня. Испугалась!..