Ступня, кстати сказать, болела ужасно. Джеймс вздохнул и похромал на второй этаж – предупредить сына, чтобы попрятал куда-нибудь своих ползучих любимцев: не годится беременной женщине на такое смотреть.

– Хороша дочь! – горячилась Луиза, когда вечером собрался импровизированный семейный совет во главе с Джеймсом. – Притащилась неизвестно зачем, причем без предупреждения. Все эти годы я тебе была не особенно нужна, не так ли? Ты же вроде бы замуж собиралась?

– Может, и собиралась, – хладнокровно ответствовала Эмма, хотя по ее виду было совершенно ясно и понятно, что никакого мужа не существует.

Лилиан, перед глазами которой развивалась вся эта многолетняя история родственной вражды, скромно сидела на своем стуле с весьма недовольным видом – кому же захочется вмешиваться в чужие распри?

Майкл вообще отсутствовал: как обнаружилось, с утра укатил куда-то на велосипеде, сунув в рюкзак пакет с сандвичами, и с тех пор не появлялся. В итоге Джеймс как всегда попал между двух огней: раздосадованная внезапным появлением дочери Луиза не желала идти ни на какие компромиссы, а Эмма заняла привычную и отработанную позицию показного спокойствия, редкими язвительными замечаниями доводя мать до белого каления. Похоже, что эти две во всех отношениях приятные женщины были здорово друг на друга обижены.

– И где ты, интересно, раньше была? – продолжала горячиться Луиза, не обращая внимания на выразительные гримасы Лилиан.

– Не твое дело!

– Спокойно, дамы, спокойно, – Джеймс поспешно вмешался, понимая, что сейчас разразится очередная буря. – Не знаю, что там у вас происходило в прошлом, не скрою, что о существовании Эммы я узнал только сегодня – так сказать, по факту появления ее в этом доме, но тем не менее это не повод для таких бурных эмоций.

– Вот и я все время им говорила то же самое, но кто меня слушал… – пробурчала себе под нос Лилиан, разливая чай в фарфоровые чашечки, добытые из серванта специально по случаю мирных переговоров.

– Да с ней невозможно жить в одном доме! – хором воскликнули обе спорщицы и, внезапно замолкнув, уставились друг на друга.

– Она зануда! – добавила Эмма, с негодованием вспоминая, как ей не разрешали ходить в школу в короткой юбке.

– Она легкомысленная вертихвостка! – тут же возразила Луиза, припомнив, как к дочери, которая только поступила в колледж, таскались под окно влюбленные мальчишки, а она в это время чахла от тайной зависти и недовольства собой. – И вот результат!

– Захотела ребенка и рожу его, и ты мне никак не помешаешь!

– Да, но и помогать не стану! Крутись сама как хочешь! Что, бросил тебя твой Питер, как только понял, что никаких денег не получит?

– Да ты…

Лилиан громко вздохнула и закатила глаза. Она с самого начала считала, что мистер Митчелл, собираясь примирить мать и дочь, взвалил на себя задачу поистине непосильную, вроде сизифова камня. Только докатишь его до вершины, как он снова падает вниз – и начинай все сначала.

– Знаете что, я конечно не семейный психоаналитик и вообще не специалист в этой области, но мне кажется, что первым делом нужно подумать о будущем ребенке, – спокойно заметил Джеймс.

Спорщицы несколько растерялись и примолкли.

– Мне все равно, кто из вас прав, кто виноват, хотя если подумать и приглядеться хорошенько, то можно заметить, что Луиза не такая уж зануда, как считает ее дочь, а Эмма наверняка совсем не так легкомысленна, раз уж решила оставить малыша, – невозмутимо продолжил бывший полицейский, попивая зеленый чай.

В глазах примолкших родственниц появился некоторый проблеск разума. С этой точки зрения они на проблему смотреть не пробовали, ведь куда как проще думать только о себе, любимых…

– Итак, во имя гуманизма и общечеловеческих ценностей вы сейчас заключите перемирие и будете его придерживаться, – подытожил Джеймс. – А выяснить, кто был прав, а кто виноват, можно и потом. Хотя гнилое это занятие, на мой взгляд. Я вот из-за него развелся с женой. Что, дамы, согласны?

Эмма и Луиза покивали, не решаясь или не находя нужным возражать.

Лилиан украдкой перевела дух.

– Вот и прекрасно. Эмма будет гулять на свежем воздухе, хорошо питаться и соблюдать режим. Я, как будущий дедушка, обещаю об этом позаботиться. И вы не будете – я подчеркиваю, никогда не будете – припоминать друг другу прошлые обиды. Будто бы ничего и не было, ясно?

Сказал – и сам пожалел. Эмма со все доступной при ее округлой фигуре скоростью поднялась из-за стола.

– Если бы я хотела все забыть, я бы ампутировала себе мозги, – ядовито бросила она и направилась к двери. – Но есть вещи, мистер Митчелл, которые забыть невозможно. Которые даже нужно помнить, что бы ни случилось. Пойду-ка я погуляю. Нужно соблюдать режим, вы правы.

Хлопнула входная дверь. Луиза немедленно расплакалась. Лилиан возвела очи горе. Джеймс с досадой ударил кулаком по столу.

– Вот и поговорили! А я-то думал, что женщины в состоянии внять голосу разума…

– Это ты во всем виноват! – вызверилась на него Луиза, в которой страстная речь приятеля как по волшебству пробудила материнские чувства. Видимо, ей удалось наконец посмотреть на ситуацию со стороны. – Подумать только, моя дочь беременна, ей нужен покой, а она теперь убежала неизвестно куда на ночь глядя!

– Вообще-то на дворе ясный полдень… – озадаченно пробормотал Джеймс, не ожидавший такого эффекта от своего воспитательного монолога.

– Замолчи! Ты недостаточно чутко к ней отнесся, проявил чудовищную бестактность…

Лилиан, тихонько сидевшая на своем месте, опасаясь разбудить дремлющее лихо, теперь окончательно слилась с обоями и даже закрыла глаза, чтобы не попасть подруге под горячую руку.

– Да ну вас всех! Когда придешь в себя, Лу, можешь сообщить об этом письменно. Что-то я притомился, выслушивая всю эту дребедень!

Бедняга во время работы в полиции имел дело с женщинами, в том числе и со своей собственной женой, очень редко, поэтому успел отвыкнуть от прелестей женской логики и жутко разозлился.

К тому же, видимо согласно закону сохранения вещества или еще какому-то закону жизненной подлости, прекрасные дамы в последнее время посыпались на несчастного Джеймса как из мешка. Он даже готов был поклясться, что и Эмма наверняка родит девочку и эта девочка непременно унаследует привлекательные семейные черты: вспыльчивость, полное отсутствие самообладания а также обязательную привычку сначала действовать, а потом уже думать.

– Ах вот как?! – окончательно возмутилась его нежная подруга, которая за последние несколько недель где-то приобрела по дешевке железобетонный характер. – Тогда, мистер Митчелл, будьте спокойны! Я вас не знаю и знать не хочу! И не смейте больше со мной разговаривать, кроме как по делам сдачи дома. Можете идти! И не смейте называть меня Лу, я вам не девочка! И кольцо ваше можете забрать или я вышвырну его вон! Вот так-то!

Ну и как тут не потерять голову? Хотя, может быть, если эти две прелестные женщины объединятся против общего врага, то перестанут ссориться? Хоть на полчаса?

Ничего, что в роли врага выступает ни в чем не повинный Джеймс Митчелл, который хотел только хорошего, пусть ему будет хуже. Зато воцарится мир во всем мире и отдельно взятом семействе. А то обстановка в доме начинает становиться невыносимой. Вот еще Майкл приедет…

Хотя, если сказать по совести, его сын просто ангел, настоящий ангел по сравнению со своими будущими родственницами… С ним никогда никаких проблем не было, даже в раннем детстве. За исключением того, что он вечно притаскивал домой самых омерзительных тварей, которых только можно себе вообразить.

Всем этим размышлениям мистер Митчелл предавался уже в своей спальне, куда отступил, не выдержав испытания семейными ценностями. Ему было жаль Луизу, но дочь ее тоже не производила такого уж скверного впечатления, и он искренне хотел помочь обеим. Вот только как?

Насильственное милосердие как-то никогда не входило в сферу его жизненных интересов. Джеймс искренне считал, что если два взрослых человека не могут или не хотят уладить собственные дела сами, то им уже никто не поможет. Даже толпа психологов с анкетами, тестами и диктофонами наперевес. А уж что тут может поделать он, скромный полицейский, который только и умеет, что стрелять и заламывать руки?