Прохлада звездной ночи, проникая в комнату через распахнутое окно, настойчиво напоминала о скором приближении предутреннего часа. Элизабет встала с кровати и, накинув легкий халатик, направилась к окну. Оглядев пустынную улицу, она обернулась к Амарто.

– Тебе пора… – тихо проговорила она.

Амарто медленно покачал головой.

– Я не хочу уходить. Не могу…

– Сегодня мой последний день в Лиссабоне, и я не хочу, чтобы кто-то из персонала отеля увидел тебя здесь.

Амарто резко поднялся на постели.

– Как? Ведь ты приехала сюда на неделю! – недоуменно воскликнул он.

– Да, и сегодня она как раз заканчивается. Мне тоже не верится, но это так…

Амарто окинул комнату задумчивым взглядом.

– Я не могу отпустить тебя, – с решимостью заявил он. – Ты останешься здесь… Мы поженимся, и с оформлением документов не возникнет никаких проблем.

Элизабет улыбнулась, снисходительно покачав головой.

– С каких это пор в Португалии разрешено многоженство? – с мягкой иронией спросила она.

Амарто сокрушенно стукнул себя ладонью по лбу.

– Какой же я дурак, – со злостью пробормотал он. – Почему до сих пор не подумал о разводе с Мануэлой? Чего ждал?

– Но ведь ты же не мог знать заранее, что познакомишься со мной, – успокаивающе проговорила Элизабет. – И потом, я не могу вот так, сразу, не объяснив ничего маме, принять решение, которое изменит всю мою жизнь…

Амарто пристально посмотрел ей в глаза.

– Но ты ведь уедешь не навсегда? – с надеждой спросил он. – Ты ведь вернешься ко мне, правда?

Элизабет немного помедлила.

– Если ты этого хочешь… – наконец нерешительно ответила она.

Амарто медленно встал с постели и приблизился к ней, не отрывая взгляда от ее голубых глаз.

– Больше всего на свете, – прошептал он.

– Значит, вернусь, – убежденно проговорила Элизабет.

Амарто нежно обнял ее за талию, но она мягко отстранилась.

– А сейчас тебе нужно уходить. – Элизабет взяла с кресла его темно-синюю рубашку и повесила ему на плечо. – У нас еще будет время попрощаться… К тому же до назначенного тобой часа нашей встречи осталось совсем немного…

– И в ожидании его я пойду бродить по городу, – продолжил за нее Амарто. – Не хочу возвращаться домой…

Элизабет улыбнулась.

– А я буду просто ждать, – тихо проговорила она.

Элизабет, откинувшись в кресле, смотрела сквозь окно на розовый фасад старинного здания в стиле барокко, за которым располагались многочисленные офисы торговых фирм. По комнате порхал легкий, прохладный ветерок, время от времени игриво перебиравший ее распущенные волосы. Светло-бежевые тюлевые занавески нехотя раздувались под его напором, напоминая корабельные паруса. Было раннее утро, и отель вместе с окружающими его зданиями, радуясь воцарившемуся затишью, безмятежно предавался предрассветным грезам.

Если бы какой-нибудь предмет этого интерьера умел разговаривать, он наверняка рассказал бы такие истории, в сравнении с которыми сюжеты многочисленных драматических сериалов выглядели бы просто детской сказкой, размышляла Элизабет, в очередной раз, изучая витиеватую рамку понравившейся ей картины. Да что там сериалы, тайны мадридского и бургундского дворов, вместе взятые, – кукольные секреты школьницы на фоне невыдуманных перипетий, приготовленных для нас самой жизнью. Кстати, о перипетиях, вдруг вспомнила она. Я так и не рассказала Амарто о вчерашнем обмене документов на деньги. Напоминание Маркуса о последнем дне в Лиссабоне полностью вытеснило все другие мысли из моей головы… Но я смогу исправить свою оплошность во время нашей сегодняшней встречи.

Элизабет в последний раз бросила взгляд на свое отражение в зеркале, потуже затянула пояс темно-коричневых шорт с отворотами, поправила воротник белой футболки-поло и уже готова была спуститься вниз, когда в дверь постучали.

– Амарто! – радостно воскликнула она, поспешно повернув круглую металлическую ручку.

Но за дверью стояла горничная.

– Доброе утро, – сказала девушка по-английски, приветливо улыбаясь, и передала Элизабет огромный букет орхидей и черный пакет с логотипом модной фирмы. – Вам просил передать это какой-то господин, не назвавший своего имени, – сообщила она.

– Спасибо, – растерянно проговорила Элизабет, принимая подарки.

Она аккуратно положила цветы на круглый столик и заглянула в пакет: там оказалось светло-розовое вечернее платье, к которому прилагалось украшение для запястья в виде раскрывшегося бутона белой розы, и новый мобильный телефон жемчужно-серого цвета. В запечатанном конверте была записка от Амарто. Он извинялся за то, что в силу сложившихся обстоятельств не сможет составить Элизабет компанию в прогулке по городу, и приглашал ее вечером в тот самый ресторан, где они впервые увидели друг друга. «Как только появится свободная минутка, сразу же позвоню. Надеюсь, тебе понравится мелодия, которую я выбрал для звонка, она называется «История любви», – завершал Амарто свое послание.

Элизабет в растерянности опустилась на кровать.

Что бы это значило? Какие обстоятельства ему мешают? – с тревогой спросила она себя. И кто эти самые обстоятельства сложил так, что наша встреча может состояться только вечером?

А в том, что данное препятствие имеет человеческий облик, Элизабет ни секунды не сомневалась. Ни великолепие дорогого платья, ни тонкий аромат цветов, наполнявший залитую солнцем комнату, не могли развеять ее дурные предчувствия. И чтобы они окончательно не взяли над нею верх, Элизабет решила, что неспешная экскурсия по Байрру-Алту в одиночестве пойдет ей после завтрака только на пользу.

4

Оранжевый вагончик старинного трамвая, громко звеня, рассекал безлюдную в этот час улицу живописного квартала, по обеим сторонам которой расположились домики с красными черепичными крышами и балконами из кованого железа. Почти на каждом из них стояли горшки с цветущими красными бутонами растениями. Параллельно узорчатым перилам были натянуты веревки с вывешенным на них бельем.

А над этими образчиками свежести и белизны триумфально возвышались просторные птичьи клетки. И многоголосое щебетанье, которым был наполнен этот жаркий сентябрьский полдень, напоминало Элизабет веселое и неугомонное ознаменование прихода весны в ее далекий родной город. Оно вызывало то же ощущенье легкого полета, то же ожидание чего-то светлого, необыкновенного и очень-очень доброго. Это было ощущением детства – а значит, радости.

Элизабет остановилась в тени одной из арок, обвитой листьями дикого винограда, с любопытством наблюдая за обыденной жизнью раскинувшейся перед нею улицы. Во дворе небольшого дома, расположенного на противоположной стороне, мальчишки играли в футбол; чуть поодаль две пожилые женщины, свесившись через перила балконов, что-то громко обсуждали, оживленно размахивая руками; из бара, расположенного в нескольких метрах от Элизабет, вышел смуглый мужчина в красной футболке с надписью «CHICAGO BULL» и, подойдя к соседнему дому, что-то крикнул в окно второго этажа. Через несколько секунд из него выглянула полная женщина, сердито сказала ему несколько слов и снова скрылась в глубине комнаты.

Заметив Элизабет, мужчина широко улыбнулся и помахал ей рукой. Элизабет, помахав ему в ответ, сфотографировала дружелюбного португальца на память. Затем медленно перевела объектив фотоаппарата на фасады других домов и, заинтересовавшись одним из них, облицованным традиционной португальской мозаикой, изображавшей старинную каравеллу с фигурой мореплавателя на носу, захотела запечатлеть этот вид для альбома. Решив сделать снимок с более близкого расстояния, она медленно пересекала улицу, не отрывая взгляда от объектива, как вдруг замерла на полпути, словно громом пораженная.

В объективе фотоаппарата, отклонившегося при ее перемещении немного в сторону от мозаики, Элизабет увидела распахнутую створку окна, за которой ясно различила… знакомый профиль Лекера. Бельгиец разговаривал с невидимым ей собеседником, который находился на другой половине комнаты, скрытой от посторонних глаз зашторенными занавесями. Несколько секунд Элизабет стояла в нерешительности посреди улицы, затем осторожно приблизилась к фасаду с каравеллой и, спрятавшись за декоративным выступом, вновь направила объектив на распахнутую створку окна. Лекер, теперь уже сидя за массивным столом в старинном стиле, по-прежнему что-то говорил, глядя прямо перед собой. Его губы двигались медленно и едва заметно, будто бы нехотя. Элизабет опустила палец на кнопку фотоаппарата, приготовившись снять его собеседника. Некоторое время она стояла неподвижно, не теряя надежды, что невидимка, спрятанный за шторой, все же покажется в окне, хотя бы ненадолго. И ее терпение было вознаграждено.