О размерах города может говорить сообщение летописи о пожаре 1413 г. Уничтожившем тридцать церквей. Еще ранее имеетсясвидетельство о том, что в Костроме было несколько посадов. К сожалению, нет никаких прямых сведений о развитии ремесленного производства в Костроме XIV–XV вв., но есть все основания предполагать его существование в этом значительном городе, который «Сказание о Мамаевом побоище» упоминает в числе самых крупных русских городов того времени среди Москвы, Переяславля, Владимира и Ростова.
В1272 г. Костромской князь Василий Ярославович стал великимкнязем, он жил в Костроме до своей смерти в 1276 г., заняв также и Новгородский стол. В это времяКострома стала важным центром политической жизни Северо-Восточной Руси. Здесь происходили, в частности, княжеские съезды.
В событиях XIV–XV вв. Костроме принадлежало видное место. Не случайно, что с самого начала борьбы Москвы и Твери за политическое первенство в Северо-Восточной Руси обе стороны старались завладеть Костромой. Московский князь Юрий Данилович, отправляясь в 1304 г. в Орду для решения спора, послал в Кострому своего брата Бориса, рассчитывая, очевидно, прервать в Костроме связь Твери по Волге с Ордой. В Костроме Борис был схвачен тверскими боярами и уведен в Тверь, сам Юрий прошел в Орду другим путем. Однако попытка тверских бояр закрепить город за Тверью привела к восстанию горожан, в результате которого тверские бояре были убиты. Сообщение о восстании 1304 г. в Костроме особенно ценно своимуказаниемна вече, что говорит о развитой городской жизни.
В 1317 г. У Костромы собрались войска к Юрию и Кавгадыю для борьбы с Тверью, туда же подожел Михаил Ярославович Тверской и после переговоров уступил Юрию великое княжение. Повторная попытка захвата Костромы была предпринята Тверью в момент резкого обострения борьбы за великое княжение в 1371 г. В 1329 г. Кострома в составе великого княжения Владимирского перешла под власть московского князя Ивана Даниловича Калиты. Она играла важную роль для Москвы в борьбе с татарскими нашествиями. Иногда Кострома, как например, в 1318 г., непосредственно подвергалась вторжению татар, шедших снизу по Волге. В 1360 г. туда собирались русские князья для переговоров с послами Орды с целью ликвидации конфликта, возникшего из-за нападения новгородцев на татар. Но основная роль Костромы в борьбе с татарами была другой. Расположенная в глубинном тыловом районе и связанная хорошими путями сообщения с различными частями Северо-Восточной Руси, Кострома была центром собирания русских сил в момент вторжения татарских полчищ. Костромская рать участвовала в Куликовской битве 1380 г. На Кострому спешно уезжали Димитрий Донской в 1382 г. во время нападения Тохтамыша и Василий Димитриевич в 1408 г. при приближении Едигея. После вторжения Едигея были предприняты дополнительные меры для усиления обороны Костромы со стороны Волги: в 1410 г. была построена крепость Плес, в 1416 г., очевидно, после пожара 1413 г., была построена заново деревянная крепость в Костроме. Кострома являлась сборным пунктом войск великого князя не только в борьбе с татарами, но и в подавлении сопротивления противников государственной централизации. В 1414 г. там собирались ярославские, ростовские и другие отряды, шедшие против попытавшихся отделиться от Москвы нижегородских князей. Стратегическое значение Костромы было большим во всех этих событиях.
События последующих лет были для Костромы весьма тяжелыми. Несколько лет подряд случались неурожаи, затем прошла через Кострому страшная эпидемия, опустошившая, как и в 1365 г., город и уезд (1420–1423 гг.). Летопись особо отметила дороговизну на костромском рынке. В 1423 г. оков ржи стоил в Москве рубль, а в Костроме — два рубля. В 1429 г. Кострома подверглась нападению татар. Во второй четверти XV в. Кострома оказалась на одном из главных направлений, по которым проходила феодальная война. Обе стороны неоднократно захватывали Кострому, прилагая заметные усилия к тому, чтобы завладеть этим важным поволжским городом. Значение Костромы для великокняжеской власти было подчеркнуто еще раз тем, что по завещанию Василия Васильевича в 1462 г. Кострома вошла в состав владений старшего сына нового великого князя Ивана III.
В юго-западной, наиболее населенной части Костромского уезда находилась Нерехта. Впервые она упомянута под 1213 г. В районе Нерехты находились соляные варницы, принадлежавшие в XV в. Троице-Сергиеву монастырю и зеликому князю. По-видимому, Нерехта была центром торговли солью. Имеется сообщение о том, что во второй половине XIV в. во вновь созданном близ Нерехты монастыре была устроена специальная гостиница, где игумен «з братьею и приходящими гостьми хлебствующе». Но ясных указаний на существование в Нерехте городского поселения нет. Характерно то, что грамоты XV в. постоянно упоминают Нерехту не как город, а как волость. Можно думать, что Нерехта в XV в. была еще небольшим промыслово-торговым пунктом.
Как отмечалось выше, в 1410 г. для защиты Костромы снизу по Волге была срублена крепость Плес (Плесо) по повелению великого князя Василия Димитриевича. Эта крепость, расположенная на высоком холме на правом берегу Волги, имела обычный для городов того времени тип дерево-земляных укреплений и охватывала небольшую площадь — около 700–800 метров в поперечнике. По-видимому, в Плесе было постоянное население, так как летопись упоминает Плес в числе мест, пораженных эпидемией 1419 г… В 1429 г. Плес был разорен и пленен татарской ратью, но продолжал затем свое существование. Он упомянут в «Хождении» Афанасия Никитина. Данных о существовании посада в Плесе XV в. нет.
К северу от Нижнего Новгорода на левом берегу Волги находился Городец(Радилов), впервые упомянутый в летописи под 1172 г. Однако, по мнению А. С. Гациского, уже в XI в. на месте этого города существовало одно из древнейших русских поселений в Нижегородском Поволжье. А. Н. Насонов отнес возникновение Городца как города к 1164 г., связывая его с первым походом Андрея Боголюбского на Булгар, когда Городец приобрел роль военной базы против болгар и охранял подступы к Верхней Волге от нападений снизу. С происхождением древнего Городца связана легенда «о граде Китеже». В. Л. Комарович в специальном исследовании установил тождество легендарного «малого Китежа» с историческим Городцом. Характерно, что легенда связывает строительство Городца с деятельностью Юрия Долгорукого, что отразило сохранившуюся в народе память о князе-градостроителе.
Судя по отсутствию в летописи упоминаний о Городце в конце XII — первой половине XIII в., можно думать с незначительном развитии города в то время. В 1237 г. он был разрушен татарами, но после этого, уже во второй половине XIII столетия, значение Городца начинает усиливаться. Подъему Городца способствовало не только его положение на волжском пути, но также и наличие в его районе природных богатств. Источники упоминают о «Соли на Городце» и о «городецких варницах». Путь в далекие татарские страны лежал через Городец, там окончил свою жизнь возвращавшийся из трудной поездки к хану Александр Ярославич Невский в 1263 г. В 1304 г. в Городце был погребен скончавшийся великий князь Андрей Александрович, владевший им и Нижним Новгородом с 1279 г… Когда в середине XIV в. оформилось великое Суздальско-Нижегородское княжество, Городец сразу приобрел в нем значение важнейшего центра. Не раз во время междоусобиц нижегородских князей он становился опорой противников тех, кому доставался Нижний Новгород, как например, во время борьбы между Димитрием и Борисом Константиновичами.
Относительно развития самого Городца у нас имеется очень мало сведений. Сохранились остатки укреплений Городца — вал полукружием длиной около 2-х верст, имевший высоту со стенкой оврага в 14 сажен и ширину в 3 сажени. Неизвестно, было ли в Городце каменное строительство. Соборная церковь Михаила Архангела, уничтоженная пожаром 1368 г., была в том же году восстановлена князем Борисом Константиновичем. В летописи упоминается городской монастырь св. Лазаря, но, видимо, существовали там и другие монастыри, так как в рассказе о гибели города в момент вторжения одного из отрядов Едигея в 1408 г. летописец упоминает во множественном числе о сожжении всех монастырей и церквей, не называя поименно. Нет никаких сведений о городецком ремесле, хотя существование его в таком княжеском центре несомненно. Есть зато прямое указание на взимание в Городце торговых пошлин мыта и тамги, причем доходы от них были, видимо, немалыми, если Городец вместе с Угличем должны были платить в счет ордынского «выхода» почти 600 рублей.