— Можно я, наконец, включу здесь свет?

— Лучше я это сделаю, — сказал Лапьер. — От яркого света у меня болят глаза.

Торшер немного рассеял тьму. Но даже от его приглушенного света вернувшаяся к столу с бутылочкой пива девушка другой рукой прикрывала себе глаза. Когда она подняла руку, поясок ее халатика упал и полы разлетелись в стороны, обнажив ее маленькие груди и треугольник волос на лобке. Молодая, но уже сильно потасканная, оценил ее Санк-Марс. Ему захотелось тут же проверить ее руки на предмет следов от уколов.

— Сейчас твоя смена, Эмиль? Пива хочешь?

Санк-Марс сам был не очень в курсе, официально он работает или нет, но решил, что это не имеет значения.

— Спасибо.

Лапьер свинтил на кухне крышечки с двух бутылочек пива «Сен-Амбруаз», принес их в гостиную, одну протянул Санк-Марсу и уселся напротив.

— Прости, Эмиль, тебе дать стакан?

— Бутылки вполне достаточно.

— Какие у нас дела?

— Я сейчас предметно занимаюсь твоей ситуацией.

— Да? Ну и как?

— Есть кое-что, в чем ты мог бы нам помочь. Было бы совсем неплохо, если б я указал в отчете, что ты нам помог, даже несмотря на то, что тебя отстранили.

Ему хотелось, чтоб Андре надел штаны, а не сидел перед ним в одних трусах. Он и впрямь жил как босяк.

Лапьер широко раскинул руки, будто раскрыл их для крепких объятий и любого предложения, которое пошло бы ему на пользу.

— Все, о чем я прошу, Эмиль, — чтобы все было по справедливости.

— Месяца четыре назад, Андре, ты вел одно дело. Тогда в джипе взорвали банкира «Ангелов ада». Помнишь то дело?

— Тюржена? Нет. Какого-то английского малого.

— Тернера.

— Да, точно.

— Ты еще был тогда проверяющим офицером.

Лапьер пожал плечами и отпил большой глоток пива.

— Байкерские разборки, Эмиль. У меня тогда это дело увели из под носа «Росомахи».

— Они всегда так поступают. «Росомахи» там были поблизости и все видели, причем так случилось, что я был вместе с ними. Но пока дело не перешло к ним, проверяющим офицером был ты.

— Моя привилегия состояла лишь в том, чтобы осмотреть кровавое месиво, которое там осталось. Тело ошметками разлетелось во все стороны, мы его со стен соскребали. В прямом смысле слова соскребали, Эмиль. Такими широкими ножами, как шпатели. Эти чертовы «Росомахи» на все были готовы, лишь бы хоть какую-то ниточку найти.

— Было что-то особенное в том, как взорвали тело?

Лапьер снова пожал плечами.

— Если кого-то взрывают, он взрывается. Но здесь ты прав, я, пожалуй, раньше таких взрывов не видел. Взрывчатка была заложена под него.

— Любопытно, — задумчиво проговорил Санк-Марс.

— Почему?

— «Росомахи» пришли к очевидному заключению. «Рок-машина» взорвала человека, работавшего на «Ангелов ада».

— Они не дураки, Эмиль.

— Я сделал такой же вывод. Но потом кое-что произошло. Возможно, что этот взрыв только походил на взрыв, организованный байкерами. Возможно, что в дело вмешалась третья сторона и скопировала образ действий «Рок-машины».

— Это, Эмиль, уже что-то новенькое.

— Утверждать на все сто не берусь, но мне бы хотелось, чтоб ты хорошенько напрягся. Вспомни все про тот взрыв, напиши обо всех различиях между взрывами, которые обычно устраивает «Рок-машина», и этим взрывом. Начни с того, что происходит с телом.

— Эмиль, да это же может в корне изменить дело! Кто же, по-твоему, мог на такое решиться?

— У меня есть кое-какие соображения на этот счет, но в уверенность они пока не переросли. Я тебя позже к этому делу подключу.

— Да ладно тебе, Эмиль, колись, не тяни резину.

— Я еще не готов. Ты мне помоги сейчас, а за мной, ты знаешь, и потом не заржавеет. Я ведь не забыл, что от той пленки ты мне только маленький кусочек дал послушать.

— Не думаю, что это мешает проведению расследования.

— Это своего рода отказ от сотрудничества, — Санк-Марс встал, подошел к окну, зайдя Лапьеру за спину, и взглянул вниз на спящую улицу, — а такое отношение тебе хорошую службу не сослужит.

— Все дело в факторе времени. Мне надо знать, как карта ляжет.

— Ты ведь знаешь ребят из провинциальной полиции, правда? И тебе уже не раз приходилось передавать свои дела «Росомахам».

— В общем, мы с ними ладим. — Он выпил еще пива.

— Уверен, что ты мог бы к ним зайти и попросить дело Тернера. И если какая-нибудь смазливая девочка там в курсе того, что тебя отстранили, тебе не трудно будет ее уломать. А в провинциальной полиции им вообще на это наплевать. Загляни в это дело, посмотри хорошенько, может быть, тебя там что-то озадачит.

— Ты слишком много просишь, Эмиль.

— Меня очень беспокоит, Андре, твой выход на пенсию. Я из-за этого по ночам не сплю. С какой стати из-за нового глушителя портить тебе жизнь? Ты же сам говорил, это частично было связано с работой. Есть полицейские, которым приходится жить в дерьме. И это святая правда! Слушай, если уж я к тебе заскочил, ты бы мне показал, Андре, где ты здесь прослушкой занимаешься, а? Мне ужасно хочется взглянуть на эту комнату.

— Ты меня просишь или приказываешь?

— А ты мне разрешаешь или отказываешь?

— Ты ведь за этим и приехал, разве не так?

Лапьер выглядел как побитый боксер, поникший в своем углу на табуретке, униженный, отвергнутый, ошеломленный, слишком измотанный, чтобы натянуть шорты, слишком сильно избитый, чтобы встать на ноги.

— Зря ты так думаешь. Я совершенно серьезно тебе говорю насчет расследования дела этого Тернера. Могу поспорить, что этой шлюшке ты свои игрушки показывал.

— Я за это не плачу, Эмиль.

— А вот это зря, Андре. Будь осторожен. Не ставь свое мужское достоинство выше гордости полицейского. Это тебе не поможет при разбирательстве твоего дела, как бы оно ни повернулось.

Лапьер понурил голову, поднялся. В этой квартире с низкими потолками он выглядел особенно высоким. Санк-Марс пошел за ним в спальню, где на кровати лежала голая девочка, которая потягивала пиво и рассматривала журнал мод. В квартире было очень жарко. Ее халатик валялся в ногах, она даже пальцем не пошевелила, чтоб хоть как-то прикрыться, но взгляд на них подняла, как будто хотела понять, собираются ли с ней что-то делать эти мужчины, и если да, то есть ли у нее выбор?

— Проходи сюда, — показал ему дорогу Лапьер.

Они вошли в большую кладовку, другая дверь из которой вела в ванную. Санк-Марс дернул за шнурок свисавшего с потолка выключателя. Половина кладовки была отведена под одежду — на плечиках висели костюмы, брюки, рубашки, в углу навалена куча грязного белья. Другая половина помещения была оборудована под что-то вроде небольшой мастерской: распотрошенные останки старых переносных радиостанций валялись на полке, из них были вынуты какие-то детали, там же стояли магнитофоны, были разбросаны наушники и старые микрофоны. Санк-Марсу это напомнило старые времена, когда они без всяких разрешений и помех могли прослушивать кого угодно, где угодно и когда угодно. Какое-то время он так и стоял в кладовке, потягивая пиво.

— Ну что? — спросил его Лапьер, когда он оттуда вышел.

— Расслабься, Андре. Я только хотел выяснить, какое у тебя оборудование. Если бы здесь у тебя все было по последнему слову техники, я бы поинтересовался, откуда ты берешь на это деньги.

— Ты же видишь, Эмиль, насколько здесь все примитивно. Это просто хобби у меня такое, я тащусь от этого занятия, понимаешь?

— Ты сам все это собрал?

— Я переделал этот допотопный хлам, чтобы можно было использовать батарейки от часов.

— Да ты просто гений, а я и не знал. Держи меня в курсе с делом Тернера.

— Будет сделано.

— И не бери в голову, как-нибудь прорвемся.

— Годится. Послушай, а что у тебя там с этим парнем — Коутесом?

— Он в какую-то нору забился, носа не кажет. Ты что, за него переживаешь?

Лапьер скорчил гримасу.

— Может быть, он тоже в этом деле по уши замазан. Надеюсь, рано или поздно он объявится.