Никто не улыбнулся. Все встали и в молчании вышли из кабинета. Кабина лифта была небольшой, каждый пассажир чувствовал облегчение, когда кто-то выходил. Только Мэтерз и Санк-Марс предусмотрительно взяли с собой куртки и потому проехали весь путь вниз до самого гаража.

— Мне кажется, мы попали… — осторожно высказал Мэтерз предположение, пытаясь выяснить реакцию начальника. — Я хочу сказать, с Бобьеном.

— Ты так считаешь?

— А вы разве не согласны с мнением всех остальных?

— А ты задай себе вопрос, кто первый пригласил его на совещание?

Мэтерз обратил внимание на едва заметный оскал, который, несмотря на невозмутимое выражение лица начальника, выражал затаенную угрозу.

— Вы?

Санк-Марс чуть выпятил подбородок.

— Трамбле весь день сидел у нас на хвосте. Лапьер? Он хотел бы только одного — чтоб мы всю жизнь сидели за столом и точили карандаши. Кто из них двоих по своей воле дал бы мне возглавить расследование? Когда тебя загоняют в тупик, Билл, ты начинаешь искать другое решение.

— Другое решение — это Бобьен?

— Он никогда не знает, что творится кругом. — С поразившей Мэтерза добротой Санк-Марс положил ему руку на плечо. — Мне просто пришлось прибегнуть к небольшой дипломатической уловке, чтобы обеспечить нам свободу действий. И я собой горжусь. Кстати говоря, ты помнишь тот жучок, который поставили в гараже? Это работа полицейского. Очень старая модель, ей по меньшей мере десять лет. Спокойной ночи, Билл. Утром увидимся. И не забудь — это совещание будет очень важным. Приходи подготовленным. Принеси сладких булочек, Бобьен за это сделает тебя своим любимчиком.

— Ровно в одиннадцать, — сказал Мэтерз, глядя, как его наставник идет к машине в холодной сырости гаража. У него возникло подозрение, что он никогда не сможет узнать те секреты, которые сделали Санк-Марса первым полицейским в городе, но, вне всяких сомнений, было чему поучиться у этого человека.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Фургон взорвался рано утром. Удар взрывной волны был так силен, что в трех ближайших кварталах в окнах домов вылетели стекла. Их жители кто в чем — в пижамах, ночных рубашках, зимних ботинках на босу ногу и просто завернувшись в одеяла — вскакивали с кроватей и вылетали на улицу, думая, что где-то взорвался газ, настал конец света, разразилось землетрясение или в город попала комета. Детали преступления выяснялись медленно. Полицейские на холоде истоптали весь район, пока еще не рассвело. От содержимого бумажника водителя, как и от его большой ягодичной мышцы, не осталось ничего, потому что бумажник лежал у него в заднем кармане брюк, а водительское удостоверение, хранившееся в бардачке, чудом сохранилось. Если водитель был хозяином фургона, то он принадлежал к «Рок-машине», примкнув к ней в тюрьме во время очередной отсидки, и был известен как бывший домушник. После освобождения Жак Дюфур по кличке Стремянка прошел курс обучения езде на мотоцикле. Когда он пришел сдавать на права теорию, сотрудник той конторы, где он должен был сдавать тест, взглянул на него и четырех байкеров, стоявших сзади, и дал ему экзаменационный листок сразу вместе с правильными ответами. А когда дело дошло до проверки водительских навыков, ему выдали водительское удостоверение на вождение мотоцикла без экзамена. Стремянке очень нравились привилегии членов банды — особенно исключительная легкость доступа к представительницам прекрасного пола и в игральные залы казино Лас-Вегаса. Теперь он, как и многие его кореша, традиционно расплатился за все свои льготы и привилегии. В кабинете, где велось расследование деятельности байкерских банд, Андре Лапьер присовокупил его имя к другим на висящем на стене листе плотной бумаге, куда вписывалась история байкеров. «Жак Дюфур, — написал он. — Кличка Стремянка. Взрыв бомбы. 7 января. 3:52 утра». А рядом нацарапал: «Подгоревший пирог с вишней. Нам будет его недоставать. Ему тоже».

Когда раздался первый телефонный звонок, лошади, как будто почуяв угрозу, легонько захрапели и стали перебирать копытами. Эмиль Санк-Марс, расчесывавший серого жеребца, стал ему невнятно, но убедительно нашептывать что-то успокаивающее, а пыль со спины коня тем временем плавно слетала на промерзший бетонный пол конюшни.

Детектив пришел сюда, когда начало светать, накормил и напоил животных и принял самое активное участие в чистке конюшни. У них с Сандрой были две выездные лошади, два снежно-белых скакуна и шесть поло-пони. Но в конюшне оставалось место еще для восьми коней. После второго звонка телефона лошади стали волноваться сильнее, все зафырчали и задышали глубже, выдыхая в морозный сырой воздух клубы пара, чем-то напоминая при этом огнедышащих драконов. Либо они почуяли, что звонок в конюшне был недобрым знаком, либо им передалось смешанное со страхом волнение, которое ощутили люди.

Ответила Сандра, и Санк-Марс решил уже было, что пронесло, но она ему сказала:

— Это тебя.

Жена держала трубку в вытянутой руке так, будто это была дохлая крыса, и ждала, пока он ее возьмет.

Санк-Марс сделал вид, что ему не хочется ни с кем говорить.

— Кто это?

— Он не назвался.

Он не хотел, чтобы она подумала, что у него есть от нее секреты, и потому попросил:

— Спроси, что мне передать.

Сандра встретилась с Эмилем, когда он приехал в Нью-Гемпшир покупать для друга коней. Сочетание атмосферы большого города и шарма говорившего по-французски полицейского, который знал о лошадях все и немножко больше, торговался как заправский игрок в покер и держал себя с достоинством президента, оказалось для Сандры Лоундес настолько неотразимым, что она не смогла сдержаться и одарила его долгим, пристальным взглядом. В паре они смотрелись очень импозантно. Она узнала, что его первая супруга скончалась, когда Эмилю было двадцать девять лет, прожив в браке всего семь месяцев. Вторая его спутница жизни продержалась пять лет, а потом подала на развод из-за его долгих отлучек, предчувствия опасности, ощущения своей неполноценности по сравнению с ним и постоянно повторяющихся долгих душевных кризисов. Хоть их брак нельзя было назвать счастливым, для Эмиля, воспитанного в строгих католических традициях, развод оказался непростым испытанием. Но в конце концов разрешение на него было получено, и детективу пришлось смириться как с его положениями, так и с присущим им лицемерием.

Глядя на Сандру, пока она говорила по телефону, Санк-Марс поймал себя на том, что восхищается ею. Эта женщина на лютом морозе в промозглом сарае неустанно ухаживала за животными, пока каждое не было накормлено, напоено, обогрето и утешено. Впервые встретившись, они весь день напролет проговорили о лошадях, а вечером обсуждали американскую политику. Сандра держалась уверенно, она была в ударе от чувств, которые он в ней разжег. Оба были единодушны в том, что совместная жизнь для них невозможна, оба решили поддерживать отношения на расстоянии, время от времени навещая друг друга. Их восхитительный роман развивался еще года два, и только после этого они стали всерьез задумываться о браке.

Повседневная совместная жизнь в отличие от мимолетных встреч была чревата сложностями для обоих, им требовалось время, чтобы лучше узнать друг друга. Большинство ближайших друзей Эмиля говорили только по-французски, а Сандре французский давался с трудом. Да и разница в возрасте была такой, что многие его интересы мало ее волновали. Ей нравилось жить в большом городе, но временами она чувствовала себя одиноко и ей очень не хватало лошадей. Когда семейная жизнь стала давать трещину, она предложила мужу купить ферму, где оба могли бы заниматься любимым делом. Ей очень хотелось обзавестись конюшней, и Сандра пыталась доказать мужу, что, когда он выйдет на пенсию, ему обязательно нужно будет чем-нибудь заниматься, а разведение коней вскоре могло бы стать прибыльным делом. Санк-Марс смотрел на эту затею как на возможность укрепления их распадавшегося союза, и потому согласился с предложением жены. Оба с энтузиазмом ввязались в это предприятие.