Контакта не получилось. Он до сих пор не понимает, почему люди такие разные и почему они сами не знают, чего хотят.

Многие альфа-миры выглядят такими свихнувшимися именно потому, что на них накладываются глубинные, тайные желания донора, о которых тот и не подозревал.

— А зачем понадобилось подсылать ко мне эту морду на цыпочках? — спросил Лосев, уходя от опасной темы, потому что до сих пор не знал, да и не хотел знать, был ли создан в бесконечном лабиринте альфа-миров его собственный.

Егоров искренне, вполне по-человечески, захохотал.

— Отличное название! Вообще-то, его зовут Мордос. Я не знаю в точности всех мотивов, которым руководствуется в своих действиях мой господин. Но могу сказать, что если бы ты убил Мордоса, наша встреча не могла бы состояться.

— Его лицо показалось мне знакомым.

— Разумеется, оно тебе знакомо, поскольку Мордос всегда создает себе лицо того, к кому его послали с поручением.

— Ничего себе поручение! Он же пытался меня убить!

— Если бы он этого хотел, тебя бы здесь не было. Эти существа обладают невероятной силой. Ему было поручено передать приглашение на переговоры. Все остальное — недоразумение.

— Слишком много недоразумений.

— Ты прав. И это неизбежно, когда сталкиваются две непохожие логики, в основе которых лежат разные ценности.

Лосев устал от невероятного напряжения, скрытого за этой светской, философской беседой. Ему захотелось сменить тему, взять небольшой тайм-аут, и он спросил:

— Этот зал вы позаимствовали у пингвиноидов?

— Пингвиноиды? Кажется, я понимаю, кого ты имеешь в виду. Нет, конечно. Мы воспользовались твоей памятью для реконструкции. Так было проще всего.

— Что собой представляет эта реконструкция? Еще один альфа-мир?

— Для создания альфа-мира нужен донор, только что принявший голубой наркотик. Ты ведь его не принимал?

— Нет, если не считать того давнего случая, когда я в первый раз попробовал грибков.

— Значит, это всего лишь реконструкция. Иными словами, этого зала нет в физическом смысле. Он существует лишь в твоем сознании.

Лосев внимательно посмотрел на своего собеседника. Его лицо по-прежнему оставалось прозрачным, а по всему телу время от времени пробегала легкая рябь, отчего Егоров становился похожим на голограмму с помехами.

— Тебя ведь тоже не существует в физическом смысле?

— Конечно.

Ответ был слишком коротким, и Лосеву не удалось уловить в его тоне ни огорчения, ни разочарования. Простая констатация факта.

— Скажи… — Он остановился на секунду, не решаясь задать важный для себя вопрос, потому что понимал: ответить на него Егорову будет нелегко. — Ты удовлетворен своей новой жизнью?

— Когда придет твое время, ты это узнаешь. Но не спеши с подобным знанием.

Лосев надолго замолчал, пытаясь представить себе, что произойдет, когда он вновь встретит Ксению. В физическом смысле их обоих тогда уже не будет, и что останется от этой встречи? Что вообще останется от него, кроме сгустка энергии, хранящего память о прошлой жизни?

Егоров не захотел ответить. Придет время, когда он узнает это сам. У каждого человека рано или поздно наступает такое время. Лосев тяжело вздохнул, как бы подводя черту под этим разговором, и попросил:

— Мы не могли бы уйти из этого зала?

— Конечно. Выбирай любое место. Вспомни место, в котором ты чувствовал себя счастливым.

И Лосев вспомнил… Недалеко от южного городка был совхоз, в котором выращивали розы… Вдвоем с девушкой, имени которой он уже не помнил, они шли через цветущие заросли. Огромные, пылающие неземным ароматом цветы, усыпанные мелкими бриллиантами росы, склоняли к ним свои головки. Тогда впервые в жизни он поцеловал девушку, и вкус этого поцелуя остался с ним на всю жизнь…

— Девушки не будет. Не надейся. А вот розы — сколько угодно.

Зал мгновенно изменился, превратившись в цветущий парк. Теперь они сидели на скамейке среди цветущих роз. Вот только запаха не было…

— Ты можешь читать любые мои мысли?

— Нет. Только те, что находятся на поверхности сознания и имеют яркую эмоциональную окраску.

— Ну, хорошо. Давай продолжим деловую часть нашей встречи. В таком важном деле, как возможный мирный договор, необходимы гарантии. Какие гарантии вы могли бы предоставить?

ЭПИЛОГ

— Ну и что нам даст этот документ? — спросил Павловский, просматривая на дисплее проект мирного договора. — Насколько я понимаю, противоположной стороной он даже не будет подписан.

— Это неважно. Любой подписанный договор ничего не стоит, если в нем не заинтересованы обе стороны.

Лосев испытывал странное чувство отрешенности, как будто все, что он делал и говорил в эти последние дни, для него лично уже не имело никакого значения.

— Наш интерес понятен. Мы хотим прекратить войну, которую фактически проиграли. А зачем это нужно Гифрону? И где гарантии, что он захочет выполнять то, что ты здесь написал? — Павловский, прищурившись, изучал полномочного посла Федерации, словно видел его впервые.

— Есть гарантии. Вы еще не прочитали последнего пункта, в котором мы обязуемся ежегодно доставлять спору Гифрона на одну из открытых нами необитаемых планет. У него нет звездолетов, и сам он этого сделать не может.

— Но это означает, что эти миры будут им захвачены!

— Не захвачены, а присоединены к остальным. И, между прочим, мы сможем напрямую, посредством установленного им пространственного моста, связываться с этими планетами, эксплуатировать их недра.

Нам придется учиться жить вместе и не мешать друг другу.

Мне кажется, мы получим от этого сотрудничества намного больше, чем потеряем, да и нет у нас никакой альтернативы. Это существо невозможно запугать нашими липовыми угрозами. Он прекрасно понимает, что мы никогда не пойдем на уничтожение альфа-миров, в которых живут миллионы наших соотечественников.

Кроме того, есть и еще одна возможность… Пространственные мосты Гифрона свяжут нас с другими цивилизациями. Мы сможем торговать с ними и обмениваться технологическими новинками. Это намного ускорит прогресс, и, кто знает, через пару сотен лет мы, возможно, сможем диктовать Гифрону свои условия.

— Значит, Белуги остаются? И каждый желающий сможет попробовать там голубых грибочков… А ты не боишься, что через сотню лет некому будет развивать эту самую технологию?

— Это будет зависеть только от нас. От того, чего мы стоим на самом деле.

Лосев думал о том, что опасения Павловского имеют все основания. Те, кому не хватило места на этой Земле — обездоленные и обиженные, наркоманы и пьяницы, поэты и герои, — по-прежнему будут уходить по звездному мосту в иные миры.

Станет ли Земля от этого лучше или полностью опустеет, как это случилось с Зидрой?

Этого не знал никто.

Но Лосев понимал совершенно определенно. Мир изменился. Развилка пройдена, и прошлое не вернется никогда.