— Нужно еще провести исследование на подлинность объекта, — заметил кардинал. — Это, вероятно, вас удивит, но в Туринской плащанице не хватало нескольких небольших кусочков ткани, которые потом восполнили искусные монашки.

— Господин кардинал, вы не открыли мне ничего нового. Этот кусочек тем и отличается от всех предыдущих, что на нем есть следы крови. И будет излишним объяснять вам, что это значит.

Словно завороженный, Гонзага неотрывно смотрел на трапециевидный кусочек материи. На нем отчетливо выделялось желто-коричневое пятно. Да, он хорошо помнил, как восстанавливали недостающую часть плащаницы, имевшую трапециевидную форму. «Бог мой, как этот увечный завладел такой реликвией?»

Кардинал не осмелился задать свой вопрос незнакомцу. Он был уверен, что тот соврет или вовсе не ответит. Растерявшись, Гонзага искал связь между всеми событиями последних дней и появлением незнакомца. Но, загнанный в тупик, кардинал никак не мог найти этому хоть какое-то объяснение. К тому же он был слишком взволнован, чтобы делать логические выводы из запутанных событий.

— Но вы так и не спросили о цене, — сказал незнакомец, вернув Гонзагу к действительности.

Тот бросил на него вопросительный взгляд.

— Ну да, — продолжил мужчина, — у этой своеобразной реликвии, конечно же, нет рыночной цены, как и у картин Тициана или Караваджо. Но о цене вышеназванного предмета мы уж с вами договоримся. Как вы думаете?

Гонзага не имел ни малейшего понятия, сколько стоят картины Тициана или Караваджо. Он не мог об этом думать. Как можно сравнивать каплю крови Господа с картинами, написанными людьми?

— И все же, — продолжил незнакомец, — я мог бы продать реликвию и «пылающим», но я хочу быть справедливым и предложить ее вначале Ватикану. Я думаю, что для Церкви этот кусочек материи намного ценнее, чем для кого бы то ни было.

Что ж, он был хороню осведомлен. Гонзагу бросало то в жар, то в холод. Разумеется, все это могло быть простым блефом. Но для обычного мошенника незнакомец был явно посвящен в детали. С тем, кто знал обозначения сейфов в Ватикане, шутить не стоило.

— Я вас не знаю, — угрюмо начал Гонзага. — Вы думаете, я тут же выпишу вам чек?

— Господин кардинал, — разозлился незнакомец, — вы должны со всей серьезностью рассмотреть наше предложение!

— Наше? Если я вас правильно понимаю, вы не одиноки и за вами стоит криминальная организация?

Незнакомец рассердился и, чтобы успокоиться и выйти из затруднительного положения, провел рукой по прозрачному пакету. Какое-то время он просто молчал.

— Назовите же свою цену! — холодно произнес кардинал.

— Сделайте нам предложение и сразу умножьте сумму на два!

Гонзага закашлялся от переполнившего его возмущения. Мужчина был совершенно уверен в успехе своего дела. После довольно продолжительной паузы он поднялся, поклонился Гонзаге, отчего его появление показалось еще более угрожающим, и бросил на прощание:

— Вы можете обстоятельнее обдумать мое предложение. Я позвоню вам через несколько дней.

С этими словами обезображенный мужчина исчез за серебристой занавеской, отделявшей бизнес-класс от эконом-класса.

Гонзага отстраненно посмотрел в иллюминатор. Его как будто парализовало. В пяти тысячах метров под ним раскинулась цепь швейцарских Альп. Самые высокие вершины были покрыты снегом. Гонзага понял, что его втянули в опасную игру, чертовски опасную игру.

Глава 10

Когда Лукас Мальберг на следующий день приехал в Рим, ему в отеле вручили срочное сообщение от Катерины Лимы: «Пожалуйста, перезвоните. В деле Марлены Аммер открылись новые обстоятельства».

Расшифровку загадок записной книжки Марлены Лукас решил отложить. Он хотел осуществить свою самую грандиозную сделку еще сегодня. Мальберг специально разработал договор, по которому при передаче банковского чека от UVB на четверть миллиона евро вся коллекция книг маркизы Фальконьери переходила в его собственность.

Существенной проблемой, которую еще предстояло решить, являлась дорогостоящая перевозка бесценных книг из Рима в Мюнхен.

Как только Мальберг вошел в свой номер, он тут же поднял трубку и набрал номер Лимы.

Катерина была крайне возбуждена, что, в общем-то, характерно для всех репортеров. Она предложила встретиться в ресторане «Colline Emiliane». Поскольку Катерина обладала известным шармом, а это для Мальберга играло не последнюю роль, он без колебаний согласился и отправился на встречу.

Ресторанчик на Виа дельи Авиньонези, маленькой тихой улочке, был неплохим заведением с первоклассной кухней Эмилии Романьи.[11] Мальберга уже ждали.

В его памяти Катерина осталась небрежно одетой (если не сказать неряшливой) девушкой, с хвостом на макушке и абсолютно без макияжа. Неожиданно она предстала перед ним в мини-юбке и белой блузе с вызывающим вырезом «кармен». Полосы были распущены, на губах — неброская помада.

И в отличие от первой встречи, когда поток слов Катерины просто невозможно было остановить, сейчас она вела себя скромно. Она говорила нарочито медленно, вдумчиво и очень тихо, то и дело осматривая полупустой зал и проверяя, не подслушивает ли кто-нибудь их беседу. Во всяком случае, Мальберг еще не видел ее такой.

— В деле Марлены что-то нечисто, — негромко произнесла Катерина. — Я бы даже сказала, очень нечисто. — Оглянувшись, она через стол протянула Мальбергу фотокопию.

— Что это?

— Это результаты вскрытия в Институте судебной медицины при Римском университете. Компетентный патологоанатом, доктор Мартино Вебер, обнаружил на затылке женщины гематому. Кроме того, перелом носовой кости, вырванные волосы и остатки седативного препарата в крови. Под ногтями Вебер нашел частички кожи, что является свидетельством со противления жертвы.

Мальберг молча кивнул. Пока Катерина говорила, у него перед глазами снова всплыл образ Марлены, ее обнаженное тело под водой. Он глубоко вздохнул, будто хотел разом все объяснить. По крайней мере это совпадало с тем, что он видел собственными глазами. Но он предпочел смолчать.

— И несмотря на это, следствие было прекращено! — возмущенно воскликнула Катерина. — Вы можете себе такое представить, синьор?

Мальберг и журналистка заказали пасту и бутылку «Vino della Casa». Катерина ждала ответа. Но Лукас молчал. «Двое мужчин на лестнице!» — пронеслось у пего в голове. То, что между маркизой и Марленой произошла ссора, Мальберг теперь исключал. Но то, что между ними была какая-то особая связь, — нет.

От Лоренцы Фальконьери веяло холодом, который привлекал как мужчин, так и женщин. Марлену он не видел целую вечность. Что он знал о ней? За эти годы она стала другой.

Однако что мешает детективам расследовать убийство? Почему следствие было прекращено?

Безрадостно ковыряя пасту, Мальберг вдруг понял, что журналистка наблюдает за ним. Он просто чувствовал ее взгляд. Лукас был уверен, что Катерина Лима рассказала не все, что ей было известно. Сомнений не оставалось: она ему не доверяет.

Мальберг хотел открыться ей и уже собрался сказать, что именно он первым обнаружил убитую Марлену, но Катерина Лима опередила его:

— Я не знаю, что мне об этом и думать. Мы с вами, возможно, больше не увидимся.

— Почему? Я думал, что вы расследуете дело Марлены.

— Да. До недавнего времени. Но вчера меня грубо отстранили от этого дела. Вчера в одиннадцать, после редакционного совещания, меня вызвал главный редактор Бруно Бафиль и сообщил, что отбирает у меня рубрику. Я теперь веду не криминальную хронику, а занимаюсь «общественной жизнью». История «Марлена Аммер» умерла.

— Умерла?

— Так говорят у нас в журнале, когда частное журналистское расследование прекращают.

— Я не могу этого понять.

— Я тоже, синьор.

— У вас так принято?

— Да, конечно. Если в ходе расследования выясняется, что убийство вовсе не убийство, а несчастный случай, каких сотни, тогда расследование прекращают и ищут другое подходящее дело.