На все это Иисус молчал, ибо нечего было отвечать на такие нелепые и путанные к тому же обвинения (другой свидетель, по св. Марку, говорил несколько иначе). Это раздражило Каиафу, и он решил вынудить у Господа такое признание, которое дало бы повод осудить Его на смерть, как богохульника. По судебным обычаям того времени, он обратился к Господу с решительном вопросом:"Заклинаю Тебя Богом живым, скажи нам, Ты ли Христос, Сын Божий?"

"Заклинаю Тебя" – это была обычная формула заклинания, когда суд требовал, чтобы обвиняемый непременно отвечал на вопрос обвиняющих и отвечал сущую правду, призывая Бога во свидетели. На такой прямо поставленный, да еще под заклятием, вопрос Господь не мог не ответить, тем более, что Ему теперь уже не было никакой надобности скрывать Свое Мессианское Божественное достоинство, а надо было наоборот торжественно засвидетельствовать его. И Он отвечает:"Ты сказал", то есть:"Да, верно: Я – Христос", и к этому еще прибавляет:"Отныне узрите Сына Человеческого, сидящего одесную силы и грядущего на облаках небесных". Это, конечно, указание на слова Псалма 109:1, в котором Мессия изображается сидящим одесную Бога, а также – на пророчество Даниила 7:13-14 о Мессии, как о"Сыне Человеческом", грядущем на облаках небесных. Этим Господь хотел сказать, что все эти нечестивые судьи Его скоро увидят во многих знамениях и чудесах проявления Его Божественной силы, как сына Божия."Тогда первосвященник разодрал одежды свои и сказал: Он богохульствует!" - раздирание одежды у евреев было обычным выражением скорби и сетования.

Первосвященнику запрещалось раздирать свою одежду (Лев. 10:6; 21:10), и таким образом, разорвав свою одежду, Каиафа хотел выразить этим свою особую скорбь, которая даже заставила его забыть это запрещение. Конечно, это было только лицемерие с его стороны, для того, чтобы объявить признание Господом Себя Мессией – богохульством."Как вам кажется?" - Каково ваше мнение об этом? – спрашивает Каиафа присутствующих, и получает желанный ответ:"Повинен смерти". Как над осужденным уже преступником, они начали ругаться и издеваться над Христом: плевали Ему в лицо, в знак крайнего презрения и уничижения, заушали Его, били по главе, по ланитам и, издеваясь, спрашивали:"Прореки нам, Христос, кто ударил Тебя?" То есть если Ты – Мессия всеведущий, то назови по имени того, кто ударяет Тебя, не видя его или не зная его. Последнее показывает, что весь суд был только грубым лицедейством, под которым скрывалась кровожадная зверская злоба. Это были не судьи, а звери, не умевшие скрывать свою ярость.

Отречение Петра (Мф. 26:69-75; Марк. 14:66-72; Лук. 22:55-62; Иоан. 18:16-18, 25-27)

Об отречении Петровом повествуют все 4-ре Евангелиста, хотя в повествованиях их сразу бросается в глаза некоторая разница. Впрочем, различие это нисколько не касается существа дела: Евангелисты только дополняют и разъясняют друг друга, так что из сопоставления всех их показаний слагается точная и полная история этого происшествия.

Петр находился во время суда над Господом, сначала у Анны, а потом у Каиафы, в одном и том же внутреннем дворе первосвященнического дома, куда его ввела привратница по просьбе св. Иоанна, знакомого первосвященнику. То, что это был один и тот же двор общего первосвященнического дома, в разных отделениях которого жили оба первосвященника Анна и Каиафа, устраняет кажущееся противоречие между повествованиями Евангелиста Иоанна, с одной стороны, и тремя другими Евангелистами, с другой стороны. Св. Иоанн представляет отречения начавшимися во дворе Анны и там же окончившимися, а прочие три Евангелиста, совсем не упоминающие о допросе Господа у Анны, излагают дело так, как будто все три отречения происходили на дворе первосвященника Каиафы. Ясно, что это был один и тот же общий двор. Когда при содействии Иоанна, который был знаком первосвященнику, Петр вошел во двор первосвященника, вводившая его привратница, по св. Иоанну, сказала ему:"И ты не из учеников Этого Человека?" Петр отвечал: "Нет", и стал к огню, который был разведен ради непогоды и холода.

Однако служанка не оставила его в покое и, по св. Марку (14:67), всмотревшись в его лицо, освещенное огнем, утвердительно сказала:"И ты был с Иисусом Назарянином", а также и другим говорила:"Этот из них" (Лук. 22:36). Тогда Петр продолжал то же отречение, говоря:"Не знаю Его" (Лук. 22:57),"Не знаю и не понимаю, что ты говоришь" (Марк. 14:68 и Матф. 26:70). Так совершилось первое отречение, начавшееся у ворот и кончившееся у огня. Как свидетельствует св. Марк, Петр, желая, видимо, избавиться от неотвязчивой привратницы, ушел от огня в переднюю часть двора, на преддверие, к воротам, чтобы в случае нужды бежать. Так прошло не малое время. Снова увидев его, все та же служанка (Марк. 14:69) стала говорить стоявшим тут:"Этот из них". К ней присоединилась и другая служанка (Матфея 26:71), тоже говорившая:"И этот был с Иисусом Назареем". Еще кто-то обратился к Петру:"И ты из них" (Лук. 22:58). Петр снова переменил место и опять стал у огня, но и тут некоторые (Иоан. 18:25) начали говорить:"Не из учеников ли Его и ты?" Он же отрекся, ответив:"Нет!" Это было второе отречение, происшедшее как раз в то время, когда Иисуса от Анны вели в Каиафе, как можно думать на основании 24 и 25 ст. 18 гл. от Иоанна. После второго отречения прошло около часа (Лук. 22:59)

Приближался утренний рассвет, и с ним обычное"Пение петухов" (Марк. 13:35). Оканчивался суд над Господом у первосвященника Каиафы. Тогда один из рабов, родственник Малха, которому Петр отсек ухо, сказал Петру:"Не я ли видел Тебя с Ним в саду?" (Иоан. 18:26), а другой добавил:"И сей с Ним был, ибо галилеянин есть, (Лук. 22:59), и вслед за тем многие начали говорить:"Точно ты из них; ибо ты галилеянин, и наречие твое сходно" (Марк. 14:70),"И речь твоя обличает тебя" (Матф. 73). На Петра напал страх, и он начал"Божиться и клясться, что не знает Человека Сего. Тогда петух запел во второй раз", как свидетельствует св. Марк, несомненно со слов самого Петра (Марк. 14:71-72)

В первый же раз петух запел, по свидетельству св. Марка, после первого отречения (ст. 68)."Тогда Господь, обратившись, взглянул на Петра: и Петр вспомнил слово Господа – и вышед вон, плакал горько" (Лук. 22:61-62). Так совершилось третье отречение, которое, видимо, совпало с моментом, когда Господа, уже осужденного и подвергнутого поруганиям и избиениям, вывели из дома Каиафы во двор, где Он под стражей должен был ожидать утра (Лук. 63-65) и нового, уже официального заседания синедриона, на котором был вынесен формальный приговор. От пения петуха и взгляда, брошенного на него Господом, в душе Петра возникло жгучее, горькое раскаяние: он бежит от места своего падения наружу и горько его оплакивает.