В том же Лесном постоянно вели капитальный ремонт жилья. И каждый год строили новые двухквартирные дома. По всем улицам проложили водопровод. Построили продовольственный и промтоварный магазины, пекарню, столовую, детский сад, дом культуры… Подключили все социальные объекты к новой поселковой котельной. Пристроили к школе спортивный зал. Запустили в эксплуатацию новую линию электропередач и систему уличного освещения…
Понятно, что, поздравляя Бориса Ренёва с семидесятилетием, бывшие его сослуживцы по леспромхозу вспоминали ту жизнь. Вспоминали разное. Поскольку люди собрались самые разные. Из разных мест. А впечатление было такое, будто они сговорились. Потому что одна фраза постоянно звучала у них рефреном:
— Тогда было интересно жить.
А теперь в Лесном никто не говорит, что тут интересно жить. Собственно, Лесной давно уже не живёт — разве что доживает. Влачит жалкое и унизительное существование, как и другие посёлки. Жилые дома выглядят развалюхами. Давно нет ни детсада, ни школы, ни столовой. Старый дом культуры стал захудалым клубом, и он тоже угасает на глазах. Да и какая может быть тут жизнь, если в ходе реформ закрыли леспромхоз, содержавший значительную часть социальной сферы Осинского района.
А ведь какая, казалось бы, малость — закрыли в районе лесопромышленное предприятие. Закрыли леспромхоз, который можно считать олицетворением советской экономики. Экономики совершенно неэффективной, как до сих пор ещё пытаются уверять реформаторы.
Вместо одного этого леспромхоза возникли десятки малых частных предприятий, как и обещали идеологи реформ. Частных предприятий теперь великое множество. А где же тогда экономика, если и в правительстве Пермского края, и в стенах администрации Осинского района постоянно слышишь, что в бюджете не хватает денег? Не хватает не то что на развитие социальной сферы, но даже на аварийное латание прорех.
Рассказывают, что на одном из заседаний российского правительства тогдашний премьер Виктор Зубков обронил сакраментальную фразу:
— Какая экономика, такая и жизнь…
Нынешняя экономика поставила большой чёрный крест на будущем Лесного. По поводу этого креста демографы давно бьют тревогу. Именно так назвали они нынешнее демографическое состояние России: «Русский крест». Об этом говорили в Москве и участники национального форума «Настоящее и будущее народонаселения России». Ситуация складывается катастрофическая: с началом реформ впервые в российской истории пересеклись на диаграмме эти две линии — линии рождаемости и смертности населения. Пересеклись в виде креста. И с тех пор линия рождаемости россиян неуклонно сползает вниз, а линия смертности идет вверх. И этот крест ежегодно сокращает население России на 900 тысяч человек. Не ушел от этой беды и Пермский край: по сути, ежегодно с карты Прикамья исчезает целый сельскохозяйственный район вроде Осинского.
ТЯЖЕЛЫЙ крест лесных посёлков директор сельского лесхоза Борис Ренёв воспринимает как личную трагедию. Так уж повелось на Руси: больше всего душа болит вовсе не у тех, кто виноват. Надо к этому добавить, что Ренёв ушёл из леспромхоза лет за десять до его закрытия. Потому, собственно, и ушёл, что думал о судьбе лесных посёлков. Многим это было тогда непонятно: директор Ренёв находился в зените славы, леспромхоз постоянно улучшал свои экономические показатели, хорошели посёлки, профессия лесозаготовителя оставалась престижной и уважаемой.
И было за что уважать осинских лесозаготовителей: объемы рубки древесины достигли в то время трехсот тысяч кубометров в год. Вот это и вызывало внутренний протест директора Ренёва: леспромхоз из года в год снимал с зеленой нивы намного больше древесины, чем успевало прирасти. Это означало, что при таких перерубах местная тайга со временем оскудеет. И придется перебазировать леспромхоз в другой район. А лет этак через двадцать пять-тридцать в осинском крае опять появятся приспевающие леса. Прикажете снова возвращать сюда леспромхоз? Чтобы начинать всё сначала? Заново отстраивать посёлки, прокладывать лесовозные дороги, создавать инфраструктуру. А главное — привозить сюда новых людей, обучать их профессиям, формировать коллектив: и опять для временной работы в лесу. Разве не выгоднее перевести лесозаготовительную отрасль в формат постоянно действующих лесокомбинатов с циклом работ, включающим и лесовоспроизводство, и рубку выращенного леса, и переработку древесины? Тогда не придётся время от времени обрекать людей на кочевую жизнь. Можно будет создавать посёлки-города с самым высоким уровнем современного комфорта. Чтобы вечно использовать на этой земле постоянно возобновляемые лесные ресурсы. Это не нефть, которой скоро не останется в природных кладовых…
В Прикамье так думали многие. Идею постоянно действующих лесопромышленных предприятий активно продвигал Евгений Курбаш, главный инженер Всесоюзного производственного объединения «Пермлеспром», куда входил и Осинский леспромхоз.
Тогдашний «Пермлеспром» был одним из самых крупных в стране объединений. В его составе работало четыре с половиной десятка леспромхозов и сплавных рейдов. И действовало проектно-конструкторское и технологическое бюро, которое по уровню разработок фактически не уступало известным в стране специализированным институтам. Входили в это объединение и крупные перерабатывающие предприятия, включая домостроительные комбинаты в Перми, в Добрянке, в Чусовом. Добавьте сюда два мощных строительных треста: «Пермлесстрой» и «Комипермлесстрой». Которые ежегодно вводили в лесных посёлках и городах десятки жилых домов, школ, детских садов, леспромхозовских поликлиник и других объектов социальной сферы. И повсеместно вели строительство дорог. Добавьте к этому мощное специализированное управление рабочего снабжения «Пермлесурс», с его широко разветвлённой сетью магазинов и столовых…
Всего на предприятиях «Пермлеспрома» трудилось около ста тысяч человек. А если считать с членами семей, то от работы лесных отраслей Прикамья зависело в целом примерно восемьсот тысяч человек.
В Пермской области в то время вырубали ежегодно около двадцати миллионов кубометров древесины. Из них на долю предприятий «Пермлеспрома» приходилось пятнадцать миллионов. А чтобы войти в расчетную лесосеку и сделать леспромхозы постоянно действующими предприятиями, им надо было рубить на два миллиона меньше. Главный инженер Всесоюзного объединения Евгений Курбаш считал это делом принципа.
И когда его решили назначить начальником объединения «Пермлеспром», он от повышения отказался. Его уговаривали руководители Пермской области. Его убеждал министр лесной промышленности СССР. В конце концов, Курбаша пригласил для беседы заместитель председателя Совета Министров СССР. Оказалось, заместитель председателя союзного правительства тоже был сторонником идеи неистощительного лесопользования. И пообещал Евгению Курбашу, что поможет реализовать эту идею в Прикамье.
Так Курбаш стал начальником «Пермлеспрома». А вскоре перешёл на другую работу министр лесной промышленности. Получил новое назначение и заместитель председателя правительства. А народное хозяйство страны требовало всё больше древесины. Требовали горняки. Требовали мебельщики. Производители бумаги. Строители…
Ведь в те времена в одном только городе Перми ежегодно сдавали в эксплуатацию шестьсот тысяч квадратных метров нового жилья. А в целом по области вводили миллионы квадратных метров жилой площади и год от года эти объёмы увеличивали. Так происходило по всей стране.
Понятно, что от лесозаготовителей всё настойчивее требовали дополнительной древесины. Можно было увеличить объемы лесозаготовок в Сибири, но возникли сложности с транспортировкой этой древесины в бассейн Волги и в центр страны. В этой ситуации Прикамью, можно сказать, не повезло: сплавные возможности реки Камы позволяли сравнительно легко обеспечить транспортировку дополнительной древесины в другие регионы. Это сыграло решающую роль. В правительстве страны решили идею постоянно действующих лесозаготовительных предприятий внедрить сначала в Карелии. А «Пермлеспрому» установили план лесозаготовок, превышающий расчетную лесосеку на один миллион кубометров.