Текст от публикатора переписки Пастернака с родителями и сестрами. «Удовлетворяя Борину просьбу, Евгению Владимировну отправили в санаторий <>, а Женечка остался с бабушкой и дедушкой у Жозефины в Мюнхене».
БОРИС ПАСТЕРНАК. Письма к родителям и сестрам. Стр. 321. Если не знать, чей это текст, и попытаться определить, кто его автор, то задача для свежего человека покажется неразрешимой. Кто это мог писать, называть Бориса Пастернака «Борей»? Его родители? Но они не звали невестку так важно – Евгенией Владимировной, они звали ее по-родственному и по-простому «Женей». Жененок? Да, он себя зовет «Женечкой», отца своего – «Борей», «Борич-кой», по-разному, это режет слух, но это он счел «академическим тоном» (или все-таки считать его издание беллетристикой? – хотя в выходных данных написано коммент. и подгот. текста Е.Б. и Е.В. Пастернаков, – получается, что труд все-таки научен). Но тут же рядом привычную «мамочку», для контраста, называет «Евгенией Владимировной» – воистину все в его руках.
Готовя текст, составители не могли не поставить перед собой хоть на минуту проблему: оставить скандального «папочку» или нет? На него не могли не обратить внимание самые лояльные друзья и нанятые корректные профессионалы. Безусловно, «папочка» придает тексту неповторимый аромат мемориальности, дает автору (одному, не двум, – очевидно, второму «папочкой» субъекта монографии называть не приходилось) уникальные преимущества перед любым другим пастернаковедом, любой степени близости и знакомства с живым или мертвым. Кроме того, принятое решение об использовании вероятно реального (кто знает, как еще они его там только не называли) имени (в действительности – домашнего прозвища) дает возможность автору удовлетворить уже совершенно интимные, самые сущностные и не подлежащие ничьему суду (нашему он, правда, опубликовав, отдал) потребности. Он в той степени, в какой материальна книга, материализует возможность нового контакта с отцом – и видно, как он не отдаст никому своего права называть его «папочкой». Называет, в сотый раз замечу, не наедине с собой или со своими детьми. Называет при нас.
«Существованья ткань сквозная», указатель имен. Страница, посвященная всевозможным Пастернакам, например: «Пастернак Аленушка», «Пастернак Елена Владимировна (Вальтер…) (жена Е.Б. Пастернака)», «Пастернак Зинаида Николаевна – см. Нейгауз З.Н.». В книге, посвященной Борису Пастернаку, она должна быть одной из самых главных «Пастернак». Каким образом и когда она была «Нейгауз» – это зависит от подробности изложения, но она при Пастернаке – Пастернак.
В именном указателе сборника «Вспоминая Нейгауза» про Пастернак Зинаиду Николаевну написано так: «…мать С.Г. Нейгауза». Это – тоже титул…
Будем дальше знакомиться с собранием сочинений.
Уровень читателя, которого Евгению Борисовичу послал Бог, ему известен, но он не ропщет… «…я нашел немецкую рецензию, в общем положительную, но с жалобами на то, что после работ Джеймса Джойса, Фолкнера, Хемингуэя и Музиля роман кажется совершенно устаревшим».
ПАСТЕРНАК БЛ. Полн. собр. соч. Т. 10. Стр. 300. Ну, Джойс или там Пруст – наверное, люди слышали, а вот уже что такое Музиль, конечно, надо бы народу объяснить. К фамилии «Музиль» имеется сноска. Между тем Музиль выходил в Советском Союзе в 1984 году тиражом 50 тысяч экземпляров. Тираж полного («полного») собрания сочинений Пастернака – 5 тысяч. Полные собрания сочинений – это не томик стихов: покупают люди не случайные (и даже собиратель полных собраний – он для комплекта подберет и статусную зарубежную прозу). Покупатели собрания сочинений Пастернака покрывают число прочитавших Музиля. Но даются объяснения только того, до чего они, по всей вероятности, не доросли.
Составитель собрания сочинений берет на себя благородную миссию повышения общего культурного уровня читателей. Можно было бы таких задач перед собой и не ставить, ведь те, кто добрался до чтения девятого тома, прочли и стишки, и знаменитый любовный роман, и взялись наконец за переписку – скорее всего люди все-таки хоть сколько-нибудь образованные, для штудирования переписок надо иметь довольно основательную привычку к чтению и, как следствие, некоторое уже знакомство с популярными культурными мифологемами.
Уж не думают ли эти просвещенные читатели, что культурных аллюзий сам Евгений Борисович не улавливает? Ну уж нет, этого допустить совсем невозможно. Там, где видит он, он важно дает сноски. «Евангельское подставленье левой щеки в дополнение к правой есть не…» (ПАСТЕРНАК Б.Л. Полн. собр. соч. Т. 9. Стр. 650). Сразу же – для неучей – ПРИМЕЧАНИЕ номер два: «Вы слышали, что сказано: „око за око, и зуб за зуб“. А Я говорю вам: не противься злому. Но кто ударит тебя в правую щеку твою, обрати к нему и другую» (Евангелие от Матфея. 5:39). Так что теперь тому, кто недоуменно хлопал глазами: что это за евангельские подставленья – все становится ясно. Читаем дальше.
Поучения для желающих за счет Пастернака обогатить свое образование, теологическое или светское, часты, но не регулярны. Регулярности и какой-либо системы в ПСС, увы, не наблюдается. Находится место, например, для цитирования статьи о Суинберне, некоторым образом связанной с идеей Пастернака, – но не настолько, чтобы восклицать о поразительном совпадении и быть вынужденным цитировать других исследователей. Пастернак: «Некоторые части перевода <> дают представление о несущемся ритмическом напоре Суинберна и для тех, кто не знает его в оригинале». Примечание: «Ср. слова историка английской литературы М. Гутнера о стремительности „звучания“ стихов Суинберна: „Его поэзия сближается с музыкой, потому что иногда представляет собой безостановочное течение аллитераций, перекликающихся друг с другом звуков – звуков без образов и красок. Антологий новой английской поэзии, Л, 1937. Стр. 432“.
ПАСТЕРНАК Б.Л. Полн. собр. соч. Т. 9. Стр. 756, 757. Мы не ограничены объемом, поэтому можем себе позволить перепечатывать г-на Гутнера целиком, но ведь Пастернака-то выкидывали, ПАСТЕРНАКА из его собственного полного собрания сочинений! – и вот взамен публиковали пассажи отдаленного сходства.
Если публикаторам переписки Пастернака неизвестен адресат письма, кто таков, то они просто ничего о нем и не пишут. Например, почему Пастернак кому-то написал, что было раньше или после письма, – просто нет комментариев и все. Справочный аппарат – как в отрывном календаре, для той же аудитории.
Sans scrupule переводится «без подробностей». Очевидно, потому, что scrupule – это деталь, мелочь, а точнее, просто фармацевтический термин «скрупул», а sans – это «без». В то время как выражение sans scrupule значит только одно: без излишней щепетильности, без стеснения, смысл «подробностей» здесь – и Пастернак именно это имел в виду, откровенно (в больших подробностях), открыто изъявляя свои надежды на то, что Евгению Владимировну, приглашенную в гости в Германию, будут принимать и обслуживать, как принцессу. Кто не ездил к родным в гости, даже и с сыном? Их родным племянником и внуком? Молодая, довольно-таки здоровая женщина с четырехлетним сыном разве требует при приезде таких трепетных приготовлений?
Описав подробно все услуги, которые надо будет оказать Евгении Владимировне, все овсянки, всех человеков и пр., которые дадут ей возможность отдохнуть от сына Женечки, Пастернак, вполне корректно употребив французское выражение, заключает: я имею наглость обратиться «sans scru-pule», а Жененок уже услужливо, как недоросль Петруша в «Капитанской дочке», подсовывает нам удобный для себя – ну до него ли нам в первом полном собрании сочинений Пастернака! – перевод: не пускаясь в подробности от излишней деликатности. В непрофессиональном переводе смысл заменен на прямо противоположный.
«Теперь о деле… К вам моего повесу… гм… „держать в ешо-выхрукавицах“… Что такое ежовы рукавиц? Это должно быть русска поговорк… Что такое держать в ешовыхрукавицах? – повторил он, обращаясь ко мне. – Это значит, – отвечал я ему с видом как можно более невинным, – обходиться ласково, не слишком строго, давать побольше воли, держать в ежовых рукавицах. – Гм… понимаю… „и не давать ему воли“… нет, видно ешовы рукавиц значит не то».