Б.М.: Правительство и командование хотели показать русским, что с нами следует считаться, что бы не будем ждать пассивно.

В.А.: Нельзя ничего доказать, сжигая столицу и губя лучшую молодёжь. Идея устроить манифестацию такой ценой абсурдна.

Б.М.: Никто не в состоянии был предвидеть количество жертв.

В.А.: На то и вожди, чтобы рассчитывать. Конечно, мы оказались в тяжёлой ситуации, из которой не было хорошего выхода. Однако всё указывает на то, что из всех возможных плохих решений было выбрано наихудшее. Говорят, поляк задним умом крепок. Кажется, я сейчас демонстрирую именно такой ум. Имею ли я право? Могу ли оценивать? Не знаю. Знаю только, что среди четырёх тысяч мужчин, арестованных во Влохах, оказался мой отец. Сначала он попал в Освенцим, потом в Бухенвальд. Там его убили.

Б.М.: Вы написали рассказ, в котором повествуется о событиях, напоминающих трагедию Варшавы.

В.А.: Рассказ называется «В ожидании русских» и основан на реальных фактах. В середине XIX века в южной Африке англичане пытались захватить земли племени Ксхоза. Хотя защитникам помогали особенности местности, руководящий колонизаторами губернатор Картер смог добиться определённых успехов. Но не долго он радовался. Его послали в Россию, где шла Крымская война. Там он погиб. Об этом сообщили газеты, выходящие в Африке. Когда весть дошла до ксхоза, они подумали: «Такой великий вождь, и всё-таки его убили. Русские. Англичане говорят, что это народ с белой кожей, но мы, ксхоза, знаем, что это не так. Разве белые могли бы оказать нам такую огромную услугу? Англичане просто стыдятся признаться, что губернатор Картер пал от руки наших чёрных братьев. Потому что русские — чёрные».

Тогда две девочки услышали слова пророчества: «Убивайте свой скот, и придут русские и победят англичан».

Пророчество гласило также, что освободители приведут скот значительно лучше того, что пошёл под нож. Поэтому зарезали волов, коров и телят. Но русские не пришли. А потом закончились походы, засады и битвы. Англичанам не пришлось трудиться. Ксхоза пришли сами, сложили оружие и попросили еды. Они страдали от голода, многие из них умерли. Англичане вошли в страну, которая — не имея другого выхода — приветствовала их как спасителей.

Так вот, туземцы совершили ту же ошибку, что и мы в 1944 году. Что за ирония: и они, и мы ждали русских. Разница состоит в том, что тогда, в середине XIX века, русские понятия не имели, что кто-то рассчитывает на их помощь. Зато в 1944 году они прекрасно осознавали, что если бы пришли вовремя, то спасли бы польское подполье. Но почему они обязаны были это делать? Элементарный подсчёт затрат и выгод доказывает, что на русских рассчитывать не стоит. Но мы этого подсчёта не сделали. Мы решили победить, совершив самоубийство.

Б.М.: Не было никаких шансов на победу? Историки спорят об этом.

В.А.: Не было оружия. Планировалось, что восстание будет длиться несколько дней. После этого в город должны были войти осчастливленные русские. Мы бы их приветствовали и строго приказали вести себя прилично.

Есть ещё один особенно страшный аспект трагедии 64-летней давности. В бой послали детей. Я помню, незадолго до восстания я оказался на углу Журавей и Эмилии Платер. Я сидел на корточках и ждал маму. Ко мне подошла группа мальчишек, чуть старше меня, они спросили, хорошо ли я знаю окрестности, проходные дворы, ворота. Я сказал, что знаю. Тогда они: «А хочешь поступить в армию?» Это же безумие! Сегодня я думаю, что если бы родился на два-три года раньше, то стал бы солдатом и, наверняка, погиб бы. Меня поражает памятник Маленькому Повстанцу. Чем тут гордиться?!

Б.М.: Героев следует помнить.

В.А.: Да, конечно. Но я предпочёл бы, чтобы герои действовали сознательно. Чтобы их жертвы не пропадали даром. А они просто погибли. Во время восстания я очень завидовал тем, кто воевал. И тогда, во Влохах, и позже мы с друзьями разыгрывали сцены сражений на улицах Варшавы. Можно сказать, что я был воспитан в культе восстания. Однако сегодня это не мешает мне критически рассматривать те события. И спрашивать о цене.

Я сейчас вспомнил одного солдата Вермахта. По происхождению он был, видимо, силезцем, немного говорил по-польски. Во Влохах он рассказывал о том, что ему пришлось пережить в восставшей Варшаве. Его окружили люди и с интересом слушали. «О! — он указал на меня, — Такой, как он! Бросил гранату и убил моего приятеля! С той поры я стрелял из автомата куда попало. Не смотрел, женщина или ребёнок. Всякий, кто подошёл ко мне, умирал».

Б.М.: В 1963 году вы покинули Польшу. В Швейцарии вы работали в геодезической фирме. Измеряя виноградники в окрестностях Женевы, вы встречали граничные камни, поставленные столетием раньше другим эмигрантом, участником январского восстания, инженером Стрыеньским. Потом вы попали в южную Африку. В путешествие вы взяли с собой книги Конрада. Чувствуете ли вы, что ваша жизнь в какой-то степени была сформирована опытом восстания?

В.А. Вообще-то, официально я выехал из Польши в Париж как турист. По дороге я решил осмотреть Нюрнберг. Для этого надо было продлить визу, и я обратился в участок. Полицейские поинтересовались, откуда я. Я объяснил. «Ах! — обрадовался первый. — Вы знаете, а ведь я был полицейским в Кракове!». «А я, — добавил другой, — служил в Варшаве!» Милые, добродушные. Визу продлили сразу же. А ко мне мгновенно вернулись все воспоминания.

Вы спрашиваете, сформировало ли меня восстание. Естественно. Нельзя же более двух месяцев быть свидетелем невообразимой трагедии, а потом встряхнуться и нормально жить дальше. Восстание живёт в каждом из нас. И в поколениях, которые пришли в мир через десятилетия. События августа и сентября 1944 года изменили нашу историю больше, чем все социальные перемены, больше, чем послевоенное порабощение. Вследствие восстания была уничтожена столица — культурный и административный центр страны. В Варшаве рождались законы, обычаи и нормы поведения. Там формировались этические нормы. И всё пропало.

Во Франции веками действуют школы, в которых учат, как управлять страной, как принимать мудрые законы. В Польше такая традиция оказалась разорванной, а труды многих поколений пропали. Это произошло именно из-за восстания. Мы пытались потом возродить всё это, но такие достижения цивилизации невозможно восстановить. Последствия этого мы чувствуем до сих пор.

Б.М.: При ПНР память о восстании имела большое значение для сохранения нашего национального самосознания.

В.А.: Да. Однако не следует забывать о том, что если бы не было гибели сотен тысяч варшавян, эмиграции, разрыва человеческих связей, ситуация в Польше была бы иной. Народ может понести утраты, даже очень болезненные. Однако, если ему удастся сохранить главное, он справится с любой ситуацией.

Войцех Альбиньский Родился в 1935 году. Писатель. Автор сборников рассказов «Калахари», «Королевство нуждается в палаче», «Лидия из Камеруна». Лауреат Литературной Премии имени Юзефа Мацкевича. Номинант Литературной Премии Нике 2004 года. В Африке живёт около 40 лет. Создатель первых карт Калахари.