В эпоху Реформации лейпцигский магистрат назначил двух советников, которые каждую неделю наносили визиты во все типографии славного немецкого города. Берлинская «Vossische Zeitung» в № 27 от 1727 года сообщает, что в Париже, ввиду невозможности прекратить публикацию запрещенных книг, несмотря на самые строгие меры, правительство объявило, что те печатники, которые донесут на своих хозяев, издающих нелегальщину, получат в награду патент и типографию
Надзор велся и за переплетчиками. Известно распоряжение цюрихского магистрата от 1698 года, которое всем переплетчикам, обнаружившим среди книг, полученных ими, подозрительную литературу, строжайше предписывает немедленно известить об этом магистрат. Верности ради делались обыски и в переплетных мастерских. Все эти драконовские меры не могли, однако, заставить печатника-книготорговца стать иудой и отойти от соратничества с писателем. И вряд ли объяснишь такую верность одной только материальной выгодой. Должны были быть, были и другие узы: книгопечатник-книготорговец разделял и идейные взгляды писателя.
Расправлялись беспощадно. Лишение патента, конфискация имущества, ссылка считались наказаниями легкими. Кнут власть имущих мог стегать и больнее. Не подумайте, что кнут — метафора. В Париже провинившегося книготорговца привязывали к задку телеги и так тащили через весь город, что есть силы избивая на каждом шагу плетью. В Англии же был ему уготован позорный столб.
Надо знать, как выглядел английский позорный столб тех времен. Не просто столб, как, например, в Венгрии, а нечто вроде комбинации позорного столба и колодки. На помосте в рост человека возвышалась свая, на которой крепилась колодка из двух смыкающихся встык досок. На стыке досок имелось три отверстия: одно побольше для головы и два поменьше — для рук. Осужденный клал на нижнюю доску шею и запястья рук, которые сверху, как замком, зажимались второй доской, и в таком мучительном и унизительном положении осужденному приходилось терпеть измывательства толпы. Несчастный выносил не только оскорбления, но и жестокие побои: в голову ему метили тухлыми яйцами, комками грязи и, конечно же, камнями, — жизнь его была в опасности. Судебные протоколы свидетельствуют, что в 1731, 1756, 1763 и 1786 годах немало несчастных, приговоренных к позорному столбу, пали жертвой озверевшей толпы — были убиты камнями.
В 1765 году в колодку позорного столба попал лондонский книготорговец Уильяме. Но двухчасовое позорище стало для него триумфом. Толпа заклеймила приговор как несправедливый и встала на сторону приговоренного. Какие камни?! — голову и руки его та же толпа увенчала лаврами и устроила сбор средств в его пользу. Когда же два часа истекли и осужденный был освобожден из колодки, путь его к дому превратился в триумфальное шествие, в конце коего был ему передан весьма ощутимый плод людского воодушевления — пожертвованные для него двести фунтов.
Но великодушие толпы подобно майскому ветерку. Позорный столб судьба уготовала и лондонскому книготорговцу по имени Бенджамин Хэррис. Сброд ротозеев, как водится, не разбираясь принялся швырять камни. И тут случилось необычайное. На помосте появилась жена осужденного и своим телом закрыла мужа. Героическая женщина приняла на себя несколько ударов. Толпа устыдилась и прекратила бесчинства. По английскому уголовному кодексу, приказные исполнители не имели права вмешиваться в дело. В приговоре не было сказано, что швыряние камней запрещено, равно как и то, что супруге осужденного нельзя заслонить собою мужа. После этого события супруги эмигрировали в Америку, где судьба вознаградила их: они нажили хорошее состояние; а когда времена изменились, они вернулись в Лондон и встречены были с почетом.
В 1579 году готовилось важное событие: английская королева Елизавета собиралась замуж за католика герцога Франсуа Анжуйского, младшего брата французского короля. Английскому протестантскому общественному мнению пришелся этот матримониальный план не по вкусу. А некий Джон Стабс, адвокат, выразил свое неудовольствие и в печати, но с критикой явно переборщил. Писал, например, что брак этот будет богохульством: Дщерь Господня готовит союз с Отродьем Вельзевула! возможно ли такое?! Так свободно высказываться о матримониальных планах их величеств в те времена было нельзя. Дщерь Господня поставила перед судом и автора и книготорговца. И обоих приговорили к отсечению правой руки. За памфлет наказание поистине чудовищное! Но хоть в живых остались. Потому что порою приходилось расплачиваться и жизнью.
В 1694 году неизвестно кто распространил в Париже издевательское сочинение под названием «Ombre de M. Scarron»,[241] и направлено оно было против короля. В книге имелся и рисунок: четыре женщины заковывают короля в цепи. Подпись: Лавальер, Фонтань, Монтеспан и Ментнон — т. е. четыре любовницы короля. Полиция в истерике бросилась ловить преступников. Арестовали одного помощника печатника и одного подмастерья переплетчика. Оба были подвергнуты насильственному дознанию, и так как, несмотря на пытки, имени автора они не назвали — то ли потому, что остались верны ему, то ли потому, что попросту его не знали, — обоих повесили. Двух книготорговцев приговорили к каторге. Один помощник книготорговца уже стоял на эшафоте, но высочайшим соизволением был помилован — говорят, он приходился родственником королевскому исповеднику, и тот вымолил у монарха прощение. Два подозреваемых печатника сбежали, и их заочно приговорили к вечной ссылке; третий умер в тюрьме.
Во времена короля Якова II (1430–1460) самое ужасное из всех известных наказаний за книгопечатание понес лондонский печатник по имени Троган. У несчастного обнаружили оттиски прелестных писем против короля. Его подвесили за предплечья, взрезали живот, выпустили внутренности — он еще жил, после чего отрубили голову…
В городе Браунау, что на реке Инн в Австрии, стоит бронзовый памятник нюрнбергскому книготорговцу Иоганну Филиппу Пальму. Память об этом удивительном человеке — соперница металла, имя его навеки внесено в списки патриотов и мучеников немецкой свободы. Иоганн Филипп Пальм родился 18 декабря 1766 года в Шорндорфе[242] и умер (расстрелян) в Браунау на Инне 26 августа 1806 года.
В 1806 году Наполеон вынудил часть Германии присоединиться к Рейнскому союзу. Власть императора и новые порядки большинство немцев приняли с летаргическим равнодушием. Но сложилась и славная когорта патриотов, которые печатным словом стремились вывести нацию из апатии. То тут, то там появлялись анонимные листовки, брошюры, звавшие к борьбе с французскими завоевателями, разоблачавшие Наполеона и его политику. Уколами этих неуловимых иголок император был раздражен необычайно. И он отдал приказ выследить авторов и примерно наказать их.
И вот однажды офицеру французских частей, расквартированных в Аугсбурге, попала в руки анонимная листовка под названием «Deutschland in seiner tieffsten Erniedrigung».[243] Следы вели к аугсбургскому книготорговцу. Тот сознался, что получил тираж из Нюрнберга, от книготорговли Штайна. И на допрос вызвали владельца штайновской фирмы Иоганна Филиппа Пальма. Тут следы терялись. Пальм заявил, что экземпляры листовки были даны ему на хранение, автора он не знает, а назвать имя доверителя считает низостью.
Военное положение в Нюрнберге было в то время уже отменено, и находившийся там французский полк полномочий на управление уже не имел. Судить Пальма мог только гражданский суд, но судить было не за что — книготорговец не совершил ничего противозаконного. Французский военачальник хорошо это понимал и потому обратился за распоряжениями в Париж. Пришел приказ: любой ценой вырвать у Пальма признание. И, попирая законы, Пальма арестовали и увезли в Браунау. Все дознания, однако, оказались напрасными. Пальм твердо стоял на своем: преступления он не совершил никакого и ни на кого показывать не будет.