«Работаю, как землекоп»

Особое отношение писателя к слову проявляется в том, как он организует текст: в результате такого отбора образуются специфические «приращения смысла», которые зависят как от выразительности самих слов в системе языка, так и от новых связей между словами, создающимися внутри текста. Стремление Бабеля к миниатюрной форме определило особенности языка и стиля. К. Г. Паустовский вспоминал слова И. Э. Бабеля о том, что он работает, как землекоп, которому в одиночку нужно срыть до основания Эверест. Огромное внимание писатель уделял занимательности сюжета, который влиял на тщательный отбор языковых средств в обрисовке персонажей, ситуаций и, более того, ритма изложения событий. Безыскусственность и внешняя шероховатость бабелевского стиля была создана в результате серьезной аналитической работы над стилем и языком. Особый дар Бабеля состоял в умении соединять в текстах самые разнородные элементы так, что они образуют неразделимое целое. Часто это происходит за счет повторяемости различных деталей.

В своих лаконичных рассказах писатель сумел, не отказываясь от наследства классики, «заговорить» на языке мира, который только начал создаваться: «пожар сиял, как воскресенье» («Прищепа»); «лизуны из штабов удили жареных куриц в улыбках командарма» («История одной лошади»); «луна, торчащая как дерзкая заноза» («Вечер»); «июльский просторный день» («Афонька Бида»); «ночь выгнулась над умирающим» («Вдова»).

Одним из главных приемов, характерных для прозы Бабеля, является прием контраста. Закон контраста определяет размеренный тон, в котором автор повествует о беспрестанно льющейся крови и горах трупов («Берестечко»); помогает лепить рельефные образы. Герои рассказов Бабеля обычны, но они волею судьбы оказываются в ситуации перелома, разрушения традиций и отказа от прежних норм нравственности и морали. При этом их можно с уверенностью назвать романтиками жизни, устремленными в будущее, в котором все будет, конечно же, иначе, чем в прошлой жизни: все будет справедливо, красиво и необыкновенно. Они отказываются от эгоистических, мелочных инстинктов и «горят» идеями «общего дела».

«Мир, видимый через человека»

Фрагментарность повествования в «Конармии» позволила показать различных людей в разных ситуациях, как бы «вырвать» из многоликой жизни отдельные сцены, чтобы акцентировать внимание читателя на определенном моменте военной действительности. Тонкая связь между новеллами держится не только на главном герое, но и на символической связи главрассказов между собой.

Эти связи не явные, они то видны, то исчезают, что придает повествованию естественность и ощущение причастности к событиям. У «Истории одной лошади» есть продолжение – «Продолжение истории одной лошади» (через восемь глав), новелла «Рабби» завершается через двадцать пять глав в рассказе «Сынрабби», история, рассказанная в новелле «Сашка Христос», заканчивается в рассказе «Песня», рассказ «Пан Аполек» получает свое развитие в новелле «У святого Валента», своеобразным продолжением рассказа «Соль» является новелла «Измена», написанная также в форме письма от лица того же солдата Никиты Болмашова.

Вершиной творческой отрешенности и одухотворенности является пан Аполек, художник-иконописец, юродивый, еретик, пьяница и гениальный живописец. Пан Аполек сумел доказать то, что веками не может доказать ни идеология, ни религия: ценность и величие каждой личности. На стенах храма святого Валента в Берестечке художник изобразил местных жителей в иконописных образах апостолов, пророков. Земная жизнь простых людей под кистью Аполека возвысилась до небесной, вечной, наполненной смыслом.

Молчание большого мастера

В 1930-е гг. по указанию И. В. Сталина начала энергично разрабатываться «теория советской литературы», в узкие рамки которой бабелевское творчество не укладывалось. Писатель,

отзывавшийся на актуальнейшие темы советской действительности, раскрывал их слишком остро и правдиво. Органический сплав иронии и лукавства, патетики и натурализма, эротики и лиризма – все эти особенности его произведений вступали в противоречия с требованиями советских идеологов.

И. Э. Бабель мучительно искал смысл происходящего в стране. Но для молодой «пролетарской культуры» он так и остался писателем – «попутчиком», который до конца не может понять революцию. Цикл «Одесских рассказов» был воспринят как «отход от советской действительности», да и «Конармия» в конце 1920-х гг. выглядела не как прославление революционных масс, а как пасквиль, рассказывающий о бездушии и жестокости, оправдывающей себя будущим всеобщим счастьем.

Внешне все выглядело вполне благополучно. В 1934 г. Бабель очень ярко выступил на I съезде советских писателей. В 1935 г. благодаря настоятельной просьбе французских писателей он бы включен в советскую делегацию на Парижский конгресс писателей в защиту культуры. Его выступление на безукоризненном французском языке было встречено овацией.

Но сохранившаяся переписка с издателями выдает отчаяние великого писателя. Он мечется: участвует в создании коллективного романа «Большие пожары» (1927), публикует в альманахе «Перевал» (№ 6) свои старые рассказы. Но в литературных кругах уже рождался миф о «молчании» Бабеля. Писатель и сам говорил о своей немоте, о попытках писать по-новому и о мучительности этих усилий. Критика убеждала писателя отречься от своего стиля и «воспеть новую действительность». Большой травмой для писателя была отвергнутая совместная с С. М. Эйзенштейном работа над фильмом «Бежин луг», который был запрещен и уничтожен. Тем не менее в 1930-е гг. им были созданы рассказы «Пробуждение», «Ги де Мопассан». Последний сборник рассказов вышел в 1936 г.

В обстановке сталинского террора и тотального страха Бабель неизбежно оказался чужим. Он прекрасно осознавал свои непримиримые разногласия с эпохой. Однако его художественный потенциал был неисчерпаем. В трагические дни 1937 г. писатель создал один из своих шедевров – притчу «Ди Грассо». Фантастический прыжок заезжего итальянского трагика символизировал великую силу искусства, утверждающего правду.

15 мая 1939 г. Бабель был арестован на даче в Переделкино под Москвой. Писатель обвинялся в «антисоветской заговорщической террористической деятельности в подготовке террористических актов… в отношении руководителей ВКП (б) и Советского правительства». Под пытками Бабель дал ложные показания, но на последнем судебном заседании Военной коллегии Верховного Суда СССР 21 января 1940 г. отказался от них.

27 января 1940 г. Бабель был расстрелян, тело его было сожжено в крематории Донского монастыря.

Через 14 лет, в 1954 г., в заключении военного прокурора подполковника юстиции Долженко о реабилитации Бабеля было сказано, что из материалов дела не видно причин ареста. При аресте были изъяты все его рукописи – 24 папки. До сих пор они не найдены.