Из Рексингена в Вюртемберге все 262 еврея уехали в Палестину, и лишь один вернулся после войны назад. Так рейх потерял до начала войны более 300.000 своих еврейских граждан из 500.000, в основном молодых и трудоспособных.
Во время этого исхода в землю обетованную Штрейхер со своим «Штюрмером» выполнял подсобную работу. Он поносил западные демократии, которые хотели принять евреев у себя и тем самым мешали их переселению в Палестину.
Палестинский араб Юнис Бари, журналист и националист, надеялся на создание арабского палестинского государства. В берлинском отеле «Кайзерхоф» ему бросилась в глаза молодая девушка в длинном белом платье без рукавов, которая шла рядом с толстым фотографом Гофманом, когда тот снимал фюрера под разными углами. «Кто эта милая куколка?» – спросил в неведении Бари у сидевшего рядом д-ра Браухича с имперского радио, брата генерала. Браухич осторожно осмотрелся и приложил палец к губам. «Руки прочь! – прошептал он. – Это возлюбленная фюрера. Ее зовут Ева Браун». Он еще раз осмотрелся. «Она на четверть еврейка, как и другие, что у него были. С дочерью этого „полтинника“-фотографа, Хенни, у него ничего не получилось. И с актрисой Гретль Слезак, которую у него пытался отбить Геббельс, тоже ничего. А к этой он привязан». Браухич кивнул в сторону фотографа и закончил:
«Все они еврейской крови. Черт его знает, почему так получилось. А что касается арабской Палестины, дорогой Бари, лучше выбросьте эту идею из головы».
Набравшийся опыта и повышенный в чине офицер СС Адольф Эйхман переселился после аншлюса Австрии во дворец Ротшильда в Вене. Вместе со своими еврейскими сотрудниками он организовал Центр еврейских эмигрантов и скоро от 200.000 австрийских евреев осталась лишь горстка.
После оккупации Судетской области, а через полгода и всей Чехии, этот специалист по вопросам эмиграции переехал в здание Совета израильских религиозных общин в Праге, создал бюро с 32 отделами и назвал его Центральным советом по решению еврейского вопроса в Чехии и Моравии. Здесь тоже работали почти исключительно евреи Эйхман дал своим помощникам разнарядку: 300 еврейских эмигрантов в день, причем и эти эмигранты тоже должны были сами оплачивать дорогу.
Руководитель палестинского ведомства Сионистского объединения немецких евреев д-р Франц Элиэзер Майер сказал на процессе в Иерусалиме 26 апреля 1961 г., каким был Эйхман в 30-х годах:
«В общем, с ним всегда можно было договориться. Он производил на меня впечатление довольно спокойного человека, который вел себя совершенно нормально, не услужливо, но корректно».[63]
Еврейское население Палестины, которое в 1933 г. было столь малочисленным, что мир вообще ничего не знал о евреях в библейской стране, к началу войны увеличилось в несколько раз. Дела Эйхмана шли, масса немецких евреев было в безопасности и друг Полкес и его «Хагана» были все ближе к своей цели – созданию после двухтысячелетних молитв евреев «На следующий год – в Иерусалиме» еврейского государства в Палестине.
Глава 11
Личный врач Гитлера Морелль и результаты его лечения
Все, что касается интимной стороны жизни Гитлера, подсовывал фотограф Гофман: и Еву Браун, и д-ра Морелля. Все трое были еврейского происхождения, и окружение Гитлера особенно шокировали «гешефтмахерство и восточная внешность» Морелля, как говорил личный секретарь фюрера Шредер. Во время поездок Морелль часто опаздывал, а адъютанты засовывали его в багажный вагон, пока Гитлер не разозлился и не положил конец этим шуткам. Любимый врач Гитлера Морелль начинал свою карьеру, прослужив год корабельным врачом. Во время первой мировой войны он, будучи молодым человеком, практиковал в Дитценбахе (Гессен). В 1919 г. он стал модным венерологом в Берлине и пичкал своими волшебными средствами знатных импотентов и дам полусвета. Морелль приехал в Берхтесгаден, чтобы вылечить Гофмана от триппера, а тот рекомендовал его своему другу Гитлеру, который ошибочно полагал, будто болен той же дурной болезнью. Так свершилось роковое событие. Оба отъявленных жулика, Гофман и Морелль, сразу поняли друг друга. Репутации Морелля помогли и нелегальные аборты. Он принадлежал к числу «мартовских жертв», как называли тех, кто вступил в НСДАП вскоре после прихода Гитлера к власти. До 1936 г. Гитлера восхваляли все, особенно Черчилль. После того как Морелль в этом году был назначен личным врачом Гитлера, ситуация стала меняться, сначала медленно, потом быстро. Бойкот, который имел целью выгнать немецких евреев обратно в пустыню, сменился убийствами, и вскоре рейх оказался во вражде с Богом и миром. Морелль сразу же начал действовать в двух направлениях: во-первых, он начал медленно, но верно отравлять Гитлера инъекциями, содержавшими стрихнин, а во-вторых, с помощью первитина он сделал его зависимым от себя и своих наркотиков. Снимки, сделанные до и после «лечения» Морелля, с промежутком в восемь лет, говорят сами за себя.
«Der Führer» by Karl Truppe, 1943
Кроме того, Морелль прикарманил несколько десятков миллионов и мог считаться в Германии человеком № 1 среди нажившихся на войне. Пользуясь бланками писем с грифом «фюрер и рейхсканцлер», он отдавал приказы, заимел долю в еврейской фармацевтической фирме «Кац унд К°» в Будапеште, тоннами выпускал леденцы «Витамулин» и сбывал их руководителю Немецкого рабочего фронта д-ру Лею, прадед которого по отцовской линии выкинул букву «в» из своей фамилии Леви и который внешне очень походил на Морелля. Профессор Шенк, уполномоченный рейхсфюрера по здравоохранению при министерстве питания и сельского хозяйства, оценивал доходы Морелля только от выпуска этой продукции в 20 миллионов марок.
Все врачи, которые знали Морелля, называли его не иначе как знахарем и шарлатаном. Английский историк Тревор-Ропер, который познакомился с ним в концлагере после войны, описывает его как «неуклюжего старого человека с вкрадчивыми манерами, нечетким выговором и гигиеническими привычками свиньи». У камердинера Гитлера Краузе был катар, и Гитлер посоветовал ему: «Пойдите к Мореллю, пусть он Вам сделает укол». Краузе ответил:
«Я не позволю д-ру Мореллю делать мне уколы, иначе я погиб навеки».
Совет превратился в приказ, но Краузе отказался выполнить этот приказ. Непослушного матроса Краузе заменил эсэсовец Линге.
Когда принц фон Шаумбург-Липпе посоветовал Геббельсу полечиться у д-ра Морелля, Геббельс возмутился:
«Этот преступник никогда не переступит порог моего дома».
Иногда Морелль лечил и гостей фюрера из-за рубежа. В марте 1939 г. чешскому президенту Гахе во время разговора с Герингом и Риббентропом стало плохо, и чудо-доктор Морелль поспешил на помощь со своим шприцем. После этого Гаха смог пройти в рабочий кабинет Гитлера и там письменно передать «в руки фюрера судьбу чешского народа и своей страны». Гиммлеру во время войны бросились в глаза постоянное ухудшение здоровья и вызванное наркотиками изменение характера Гитлера. Он осторожно попытался заговорить с ним об этом, но вызвал у него лишь яростный гнев и отступил. Гитлер хотел быть под «допингом», иначе как бы он смог кричать о «победе» в войне, которая, как он знал, давно проиграна?
Профессор Шенк докладывал своему тогдашнему начальнику, обергруппенфюреру СС Полю:
Эйхман, Протокол 17-го заседания иерусалимского процесса 1961 года.