Глава тринадцатая

— Ужин? Под крышей? Какая неожиданность!

— Не валяй дурака, папа, — дернула Рода за локоть Корделия. — Ты ночевал под открытым небом всего одну ночь.

— С тобой — одну. Да твой братец таскал меня по дорогам два дня.

— Если верить его словам, то не он таскал тебя, — парировала Корделия. — Ну, пойдем, папа? Ты что, не хочешь со мной поужинать?

— Хочу, хочу! Особенно, когда не приходится никуда спешить! — Род остановился у порога и учтиво поклонился, пропуская дочь вперед. — После вас, мадемуазель.

— Благодарю вас, сэр, — ответила девчушка и, вздернув подбородок, проследовала внутрь.

Они окунулись в самую обыкновенную толчею, какая бывает в небольших трактирах. Большинство посетителей были крестьяне, сбежавшие на часок отдохнуть от своих женушек. И занято большинство посетителей было соответственно отнюдь не едой. Род выбрал стол у стены, не слишком далеко от дверей, предложил стул Корделии, а когда она уселась, поклонился ей еще раз, проявив, таким образом, галантность по полной программе. Наградой ему досталась лучезарная улыбка. Он уселся напротив, оглянулся по сторонам, проверив, видно ли ему одновременно и дверь наружу, и кухонную дверь. Со двора вошел крестьянин в зеленых одеждах лесника и подсел за соседний стол, к небольшой компании. Приятно заглянуть в такое местечко, где все всех знают — если только они не возражают против незнакомцев. А еще Род заметил хозяина, с улыбкой протискивающегося к ним. Если бы мы не переоделись, не помылись и не спрятали в лесу наш скарб, подумал Род, он бы не скалил зубы, а быстренько вышвырнул бы нас подальше. Но они выглядели достаточно платежеспособно, и потому трактирщик с ухмылкой потирал рун.

— Чего прикажете подать, люди добрые?

— Чего-нибудь горяченького? — глянул Род на Корделию. Та кивнула, улыбнувшись. Он снова повернулся к трактирщику:

— А что там у нас сегодня?

— Гороховая похлебка.

— Горячая?

— Конечно, — недоуменно уставился трактирщик. — С чего бы ей быть холодной?

— Ну, некоторые любят похолоднее. И хлеба, конечно. А мясо есть?

— Только курица, люди добрые, да и та давно позабыла, когда была цыпленком.

— Ну тогда миску жаркого, и две миски гороховой похлебки. Только горячей. И кувшинчик эля, — краем глаза Род заметил, как лесник пересел за другой столик, поболтать с другой компанией.

— Девочке тоже эль?

— Эээ… пока нет.

Хозяин усмехнулся, кивнул и отправился на кухню. Корделия пронизала отца смертоносным взглядом.

— Никаких. Пока тебе не исполнится двадцать, — поднял палец Род. — И мне все равно, что пьют твои ровесницы.

— Папа! Даже младенцы хлещут эль!

— Да, и к пятнадцати уже алкоголики. Нет, радость моя, питательность — это еще не все.

— Ты и мама! Вы вечно против нас сговариваетесь!

— Нет, мы просто заранее обсуждаем некоторые вопросы, — и Род покосился на лесника. Тот уже перескочил за третий столик. Популярная личность.

— А вот и ужин.

Трактирщик поставил перед ними по миске с похлебкой, а третью миску, с жарким, посередине. Похлебка с клецками, заметил Род. Тут перед ним опустилась кружка и он довольно улыбнулся.

— Спасибо, хозяин, — и Род вытянул из кармана серебряный пенни. Трактирщик удивленно поднял брови, попробовал монету на зуб и довольно заулыбался.

— И вам спасибо, люди добрые.

— Не за что, — промычал Род, набив рот жарким. — Мои поздравления тому, кто так хорошо оживил старуху.

— Мою жену? — недоуменно уставился трактирщик. Потом сообразил. — Аа! Вы о курице? Ладно, я передам старухе вашу похвалу. Приятного аппетита!

Лесник пересел за четвертый стол. Корделия понюхала парок от жаркого, удовлетворенно заурчала и потянулась за хлебом. Она намазала кусок маслом, потом весело посмотрела на отца. Ее улыбка сменилась удивлением.

— Ты что-то заметил, папа?

— Лесник, — негромко ответил Род. — Ну, смотритель леса, который гоняет браконьеров. За последние пять минут он успел поговорить с людьми за четырьмя столами, и нигде не задерживался слишком долго. Ого! Первый стол уходит и за вторым столом, кажется, тоже торопятся доесть.

— Он разносит какую-то весть, — широко раскрыла глаза Корделия.

Род кивнул.

— Известие о каком-то собрании. По-моему, стоит посмотреть.

— Вот здорово! — пискнула Корделия, Спохватившись, тут же втянула голову в плечи и покосилась по сторонам. — Настоящее приключение! — добавила она уже не так громко.

И относительно безопасное, подумал Род. Надеюсь, она не очень огорчится этому.

Двадцать минут спустя они уже углублялись в лес, по оленьей тропе, вдоль которой кто-то только что прошел — судя по примятым кустам. Впереди не было видно никого, сзади — тоже, но Корделия глядела сквозь лесной сумрак так, словно что-то увидела.

— Я слышу впереди интересные мысли, папа.

— Интересные в смысле «необычные», или крестьяне не совсем понимают, что происходит?

— Последнее. Но они кое-что все-таки понимают… Ой, папа! Там нет никакой опасности!

— Может быть, но и рисковать не стоит, — с этими словами Род подобрал сухую ветку, приладил к ней несколько пучков травы и протянул дочери.

— Взлетай, Корделия. Так мы увидим больше!

Вид из кабинета архиепископа был великолепен: дюжина рыцарей, каждый с полудюжиной солдат, упражнялись в боевом искусстве под лучами полуденного солнца на лужайке у монастырских стен.

— Сие зрелище радует глаз, не так ли, милорд? — заметил брат Альфонсо.

— Воистину, — архиепископ не мог оторвать глаз от великолепной картины: герцог ди Медичи, в полном рыцарском доспехе, несся вдоль лужайки с учебным копьем навстречу одному из своих рыцарей.

— Но они недолго будут играть в войну, сидя на месте, — напомнил брат Альфонсо. — Они скоро двинутся — либо против короля, либо по домам.

Архиепископ, однако, не позволил секретарю-пессимисту испортить свое приподнятое настроение.

— Мир, мир, славный брат Альфонсо. Если они достигнут своей цели без пролития крови, тем больше они будут радоваться этому.

Судя по мрачной физиономии брата Альфонсо, он явно этому не поверил, но прежде чем он успел ответить, архиепископ радостно вскрикнул и указал на дорогу:

— Видишь! Еще отряд!

Но тут же недоуменно сморщил лоб и присмотрелся.

— Как странно. Я не вижу ни боевых знамен, ни блеска кольчуг…

— Это мулы, милорд, не боевые кони, — присмотрелся и брат Альфонсо. — Кроме лошадки впереди.

Тут он удивленно захлопал глазами:

— Да это же женщина!

— Леди Мэйроуз! — просиял архиепископ. Он уставился в окно, не в силах оторвать от стройной фигуры нежного взгляда, и лишь минуту спустя заставил себя повернуться к дверям.

— Эй, камергер! Брат Анно!

— Я здесь, милорд, — с поклоном открыл дверь монах.

— Сюда едет леди Мэйроуз со своими слугами! Впусти их, впусти и немедля проведи ее ко мне!

— Милорд! — потрясенно уставился на прелата брат Анно. — Женщина, в наших стенах…

— Делай, что сказано! — неожиданно вспылил архиепископ. — Или мне напомнить о твоем обете послушания? Впустить их и привести ее сюда!

Брат Анно побледнел, сглотнул и попятился, кланяясь.

Брат Альфонсо наблюдал за этой сценой с еле заметной улыбкой.

— Как славно, что она приехала! — потер руки архиепископ. — Но что могло послужить причиной этому визиту?

— И в самом деле? — пробормотал брат Альфонсо. — И что она привезла с собой?

Это выяснилось несколько минут спустя. В покои вошел брат Анно, бледный, с тесно сжатыми губами.

— Милорд архиепископ! Леди Мэйроуз.

И он посторонился, пропуская леди.

— Как хорошо, что вы приехали, леди Мэйроуз! — архиепископ схватил протянутую руку и прижался к ней губами. — Но чему я обязан такой радостью?

— Войскам, собирающимся у вас под стенами, Ваша Светлость, — улыбнулась леди Мэйроуз. Ах, эти ямочки на щеках!