Внешне я была спокойна, внутри словно окаменела, и только в голове билась одна-единственная мысль, как птичка в клетке. Судья не поверит, что я забыла вернуть золотые запонки. Что бы я ни сказала, он сочтет меня виновной и посадит в тюрьму. Теперь я была в этом уверена и не могла справиться с накатившим на меня страхом. Если меня осудят как воровку, никто больше не даст мне работу.

Я подумала было убежать. Сесть в утренний поезд и уехать куда-нибудь подальше. Но у меня будет только недельная получка, которую вечером вручит мне папаша Шабрье, а с этими деньгами далеко не уедешь. Надо же где-то жить и что-то есть, пока не найдется работа. Да и к тому же пусть английский дипломат проговорился о моем будущем аресте, француз был совершенно убежден, что никуда я от него не денусь.

В своей жизни я уже не раз бывала близка к отчаянию, и мне приходилось немало побороться, чтобы справиться с ним, но на этот раз положение складывалось почти безвыходное. Ожидая в кухне, когда Луиза уставит поднос тарелками с овощными блюдами, я вспомнила, как Тоби Кент сказал мне вчера, что если только мне понадобится помощь, я должна прийти к нему. У меня не было никаких сомнений в его искренности, и тем более тягостно для меня было то, что всего несколько часов назад я еще могла к нему обратиться, а теперь он вне досягаемости для меня на много недель.

Когда я вновь вышла в зал, Арман принимал заказ у мужчины, одиноко сидевшего за столиком на двоих. Это был тот самый круглолицый господин, который явился ко мне домой и сделал мне странное предложение. При виде его сердце у меня подскочило от радости. Я поняла, что есть хотя бы одно место, куда я могу убежать от инспектора Лекура. В эту минуту мое нежелание возвращаться в Англию показалось мне детским капризом по сравнению с тем ужасом, который ждал меня во французской тюрьме.

Когда Арман отошел, мистер Бонифейс взглянул на меня без особого интереса, потом обвел взглядом зал и закурил трубку. Я же торопливо накрыла столик, которым занималась, и бросилась в кухню, чтобы успеть перехватить Армана. Он повесил на стенку заказ для Луизы и наливал пиво, заказанное, по-видимому, мистером Бонифейсом. Я подбежала к нему и шепотом спросила:

– Это для того англичанина, который следил за мной на днях?

Арман кивнул, не глядя на меня, и сказал:

– Он просит английское пиво, а у нас его нет. Дурак какой-то, еще рассердился.

– Арман, пожалуйста, давай я отнесу ему пиво. Мне нужно с ним поговорить.

Арман встревожился и поднял на меня глаза:

– Ханна, случилось что-нибудь?

– Да, но только, пожалуйста, не спрашивай меня ни о чем.

– Как хочешь.

Он подал мне высокую пивную кружку с крышкой на маленьком подносе, подергал себя за длинный ус с мрачным видом и сказал:

– Удачи тебе, малышка.

Я его поблагодарила и пошла в зал. Когда я поставила на стол поднос, то тихонько проговорила:

– Сэр... Я изменила свое решение. Если место еще не занято, я с удовольствием приму ваше предложение, но только в том случае, если мы уедем из Парижа сегодня же.

На последних словах голос у меня предательски задрожал.

Он удивленно поднял голову.

– Что? О чем вы?

– О том, зачем вы приходили ко мне, – прошептала я, стараясь вести себя так, чтобы папаша Шабрье ничего не заподозрил. – О семействе в Хертфордшире, сэр. О мистере Райдере. Так, кажется, вы его назвали? Вы уже нашли кого-нибудь?

– А? Нет. Пока нет, – сказал он, все еще не проявляя особого интереса. – А почему так срочно?

У меня сердце упало.

– Полиция думает, будто я ограбила того джентльмена, которого вы видели у меня в комнате. Мне сказали, что они собираются арестовать меня завтра утром.

У меня не было выбора. Приходилось говорить правду, потому что даже если бы я придумала какую-нибудь подходящую ложь, мне все равно не удалось бы произнести ее достаточно убедительно. Правда, пока я говорила, я все более отчетливо понимала, что сама себя гублю и мистер Бонифейс ни за что не согласится взять меня, и в конце концов у меня не осталось ни малейшей надежды.

– Значит, так они думают? – спросил он с задумчивым видом и отпил пива. Я оглянулась. Папаша Шабрье был занят с французами. На меня никто не обращал внимания. Арман занимался столиком, о котором я совершенно забыла, и я мысленно поблагодарила его. Мистер Бонифейс поставил кружку на стол, вытер салфеткой рот и уставился в стол. – Есть один поезд с Северного вокзала в пять с минутами. Он прибывает на место прямо к пароходу, – проговорил он неторопливо и неожиданно поднял голову. – Вы должны быть на вокзале без четверти пять. Я встречу вас там с билетами для нас обоих. – Голос у него стал твердым, и в маленьких карих глазках появилось очень неприятное выражение. – Не вздумай надуть меня, девочка. У меня будет много хлопот из-за столь поспешного отъезда, и мне совсем не понравится, если ты опять переменишь решение.

– О нет, сэр, не переменю, – с горячностью заверила я его. – Без пятнадцати пять на вокзале. Но... простите... у меня почти совсем нет денег. Немножко больше двадцати франков, и все.

– Это не имеет значения, – учтиво проговорил он. – Вы справитесь с вашим багажом?

– О да, сэр. У меня всего один чемодан. Да, я справлюсь.

– Хорошо. – Он кивнул в сторону кухни. – Тогда скажите, пожалуйста, официанту, чтобы он поторопился с ужином, а то мне рано вставать утром.

Следующие два часа я работала, как во сне. Тем, что все закончилось без особых накладок, я обязана только Арману, который не сводил с меня глаз и помогал где и как мог.

Мистер Бонифейс ушел сразу же, как только покончил с ужином. Гости приходили и уходили, но постепенно ресторан опустел, и вскоре после часа мы уже начали ставить стулья на столы и мыть пол. Я надела шляпку, пальто и стояла в ожидании, когда папаша Шабрье откроет кассу и отсчитает мне мои деньги. Арману платили по субботам за прошедшую неделю.

Мне было не по себе. Я знала, что не приду больше в «Раковину», но тем не менее ничего не сказала папаше Шабрье. Еще не хватало, чтобы у него были неприятности, если полиция выяснит, что он знал и не донес на меня.

Арман ждал меня у двери, и мы, как всегда, вместе дошли до угла. Когда мы остановились под фонарем, он вздохнул, и я не посмела его обмануть.

– Ну да, Арман. Я уверена, все будет в порядке. Спасибо, что помогли мне сегодня.

Он грустно улыбнулся.

– Одинокие люди должны помогать друг другу. Вспоминай обо мне иногда, Ханна.

Кивнув мне, он повернулся и исчез в темноте. На мгновение я от удивления забыла обо всех своих страхах. Я знала, что у Армана нет жены, ведь мы проработали вместе больше года, но мне никогда не приходило в голову, что он чувствует себя одиноким, и мне стало стыдно, что я только теперь задумалась об этом.

Около двух часов я была в своей комнате и принялась за сборы. Чемодан у меня был еще со времен колледжа. Я старалась все делать как можно тише, а когда закончила, то села к столу и написала три письма. Одно предназначалось мадам Бриан. За квартиру было уплачено вперед, так что я только сообщала ей, что уезжаю, просила сказать в полиции правду о том, что она видела, если ее спросят, и предлагала забрать к себе мебель, если она ей нужна. Однако одеяла, постельное белье и всякую мелочь я просила отдать месье Тоби Кенту.

Два других письма дались мне с большим трудом. Сначала я достала из своего тайника запонки мистера Дойла и завернула их в тряпочку, заколов для верности булавками. Потом взяла лист бумаги и написала:

Мистер Дойл!

Я вытащила из манжет запонки, чтобы постирать рубашку, и совсем забыла о них, когда госпожа пришла за вами, потому что она меня очень огорчила, заподозрив в воровстве. Боюсь, вы мне не поверите, к тому же мне известно, что полиция хочет арестовать меня, так что я уезжаю, но я говорю вам правду и прилагаю к письму ваши запонки.

Искренне ваша

Ханна Маклиод.