И не бог весть какой это напиток, березовый сок, но Нюша пила его с превеликим удовольствием. Потом они стояли на мостике через речку, укрываясь одним пиджаком, сидели на бревнах перед чьим-нибудь домом, о чем-то без конца говорили, как им казалось, об очень важном и значительном, и спохватывались только тогда, когда на деревне запевали первые петухи.

«Ой, — пугалась Нюшка. — Пора мне. Надо хоть Леньке с Клавой жуков наловить».

Но майские жуки уже спали, прилепившись к листьям деревьев. Тогда Степа тряс стволы лип и берез, и жуки падали на землю, точно желуди. Он наполнял ими спичечную коробку, и Нюшка убегала домой, а Степа, счастливо улыбаясь, еще долго слушал, как сонно гудят потревоженные жуки.

Вот и сейчас улыбка тронула его лицо. А может, вызвать Нюшку из дома, поговорить с ней, и все будет как прежде?

Степа нагнулся и набрал горсть мелких земляных орешков. Потом прислушался. Где-то за прудом лениво заиграла гармошка, девчата запели: «Антон с Нюшкой поле пашут, объезжают белый свет...»

Дальнейшие слова Степа не разобрал — помешал ветер, но в них почудилось что-то нехорошее.

Степа вздрогнул, комочки земли выпали у него из ладони.

Из-за угла избы показалась Аграфена.

— Кого это носит в такой час? — встревоженно спросила она и, узнав Степу, поздоровалась: — С приездом, сосед! Когда прибыл-то?

— Только что... в сумерки.

— К нам, что ли, собрался?.. Так дома одна я с ребятами.

— А где же остальные? — с трудом выдавил Степа.

— Тихон на складе кладовщиком работает, а Нюшка в поле, в бригаде у трактористов...

— Она что же, и днем там и ночью?

— Да вроде как приросла к этой бригаде, — с досадой сказала Аграфена. — Кухаркой заделалась. И варит, и жарит — белого света не видит. — Она подошла к Степе ближе, стараясь разглядеть его. — А ты с курсов, значит? Чему ж тебя обучили там? Кем в колхозе-то теперь будешь? Вроде как за агронома?

— Именно «вроде», — невесело усмехнулся Степа. — До настоящего агронома мне еще далеко. По документам я числюсь колхозным агроуполномоченным. По полеводству буду работать, хлеб выращивать, картошку, овес...

— Это бы хорошо, — обрадовалась Аграфена. — Люди с пониманием к земле да с совестью нам вот как нужны... Ведь похабничаем мы над землей почем зря! Пашем плохо, навоз вовремя не вывезли, семена мусорные... Где же тут доброго приплода от земли ждать? Люди так и говорят: «Вырастим хлеб, колос от колоса — не слыхать человечьего голоса». А все потому, мол, что такая земля неродящая.

— Это почему — неродящая? — удивился Степа. — Кольцовская земля не хуже, чем у других. А куда же правление смотрит, председатель?

— Да что там председатель! — Аграфена махнула рукой. — Закружили его наши крепенькие, закуролесили... Повылезли из всех щелей, заняли в артели все красные места — кто бригадир, кто животновод, кто кладовщик. И все кругом как нарочно сватья, кумовья да родственники. Ну, и вертят по-своему, как им сподручно да прибыльно. Вроде не артель стала в Кольцовке, а семейщина какая-то. Ох, Степа, в неурочный ты час приехал... Боюсь, не ко двору придешься...

— Приехал так уж приехал, — отозвался Степа. — Назад уезжать не собираюсь.

Аграфена тяжело вздохнула:

— Наговорила я тебе с три короба. Поживешь — сам увидишь.

На другое утро Степа отправился в правление колхоза. Василий Силыч встретил его с шумным радушием, усадил за стол и долго рассматривал выданное Степе на курсах удостоверение.

— «Агро-упол-но-моченный», — прочел он по складам. — Это значит — по земле уполномоченный, по посевам, по урожаю. Хорошо придумано!.. Да и честь немалая! Ну что же, уполномоченный, тебе и карты в руки. Ходи, посматривай, следи за порядочком в поле... Бригадирам помогай. Первую бригаду у нас Павел Трофимович возглавляет, вторую — Тимофей Осьмухин.

«И впрямь крепенькие мужички подобрались», — вспомнил Степа слова Аграфены.

— Да вот еще что... За трактористами доглядывай, — попросил Василий Силыч. — Небывалое это дело — машина на земле. Испокон веков мы землю собственноручно пахали... Встанешь на зорьке и ходишь по полосе с плутом из конца в конец. Каждый ты ком земли видишь, каждый пласт. А теперь что же выходит? Одно нам звание только и остается — мужик, землепашец, а землю пахать другие станут... пришлые да сторонние. Чудно́, право!

Договорившись, что он сегодня же приступит к работе, Степа вышел из правления.

На улице он столкнулся с сестрой. Таня сказала, что идет в МТС, где Нюшка Ветлугина сегодня держит экзамен на трактористку.

— А-а, вон что, — с деланным равнодушием протянул Степа. — Ни пуха ей, ни пера...

Таня вопросительно посмотрела на брата:

— Может, и ты придешь? Нюшка вроде за всех девчат экзамен сдает. Выдержит — и нам потом легче за руль будет сесть. Хоть на минутку загляни... Ну, братец!

Степа отвел глаза в сторону.

Ведь как они мечтали с Нюшей о совместной работе на тракторе, как шумно и озорно провожала она его на курсы в город, как он нетерпеливо ждал ее писем! И вот все получилось не так, как было задумано. Но Нюша все же добилась своего — сдает сегодня экзамен. Разве мог Степа не прийти?

ЗА РУЛЕМ

Экзамен проходил в усадьбе МТС. Преподаватель по тракторному делу долго проверял Ветлугину по теории, задавал десятки каверзных вопросов и, не найдя, к чему придраться, с удовольствием пожал ей руку:

— Разбираетесь хорошо! Парни могут позавидовать! Очень рад за вас! Теперь дело за практикой...

Практическое вождение проверял сам механик Лощилин.

Хмурый, насупленный, всем своим видом говоря, что его-то не проведешь и ничем не задобришь, он сел на крыло трактора и приказал Ветлугиной заводить мотор.

Нюша мельком окинула взглядом усадьбу МТС. Недалеко от трактора толпились девчата. Подруги кивали ей головой и пытались ободряюще улыбнуться.

Нюша взялась за заводную ручку. В это время в воротах эмтээсовской усадьбы показалась запыхавшаяся Таня с братом.

«Пришел все-таки», — подумала Нюша.

Она уже слышала о приезде Степы, но сама его еще не видела, не обмолвилась с ним ни одним словом и не представляла себе, как произойдет их встреча.

— Я сказал: заводить! — напомнил Лощилин. — О чем тут раздумывать?

Вздрогнув, Нюша с силой рванула заводную ручку. Но мотор, как видно, попался новенький, необкатанный, и ручка не провернулась.

— А в поле что будет? — не глядя на дивчину, спросил Лощилин. — За чужим дядей побежишь или как?

Кровь бросилась Нюшке в лицо. Кто мог знать, что на экзамене попадется такой трактор. А у нее, как на грех, ни ремня с собой, ни веревки, чтобы провернуть заводную ручку.

Нюша растерянно оглянулась по сторонам.

Подруги смотрели на нее встревоженно и жалостливо. Степа, не сводя с трактора глаз, отстегнул свой ремень и, свернув в кольцо, бросил его к ногам Нюши.

Лощилин продолжал смотреть в сторону и ничего не заметил.

Подняв ремень, Нюша прикрепила его к заводной ручке и, откинувшись всем телом назад, провернула наконец коленчатый вал. Мотор заработал.

— Скажи на милость, — ухмыльнулся Лощилин. — И откуда сила взялась!

Нюша сунула ремень в карман куртки, поднялась на сиденье и тронула машину.

С добрых полчаса механик гонял Ветлугину вокруг МТС. Он заставлял ее поворачивать трактор направо, налево, давать задний ход, глушить мотор, заводить его снова.

Девчата и Степа неотступно следовали за трактором.

Потом Лощилин приказал Нюше проехать вдоль Кольцовки. Из изб, с огородов высыпали женщины, старики, ребятишки.

Ленька прибежал домой и сообщил матери, что Нюшка катается на тракторе. Аграфена решила, что дочь вновь самовольничает, и, перепуганная, выскочила на улицу.

Но, как оказалось, на крыле, позади Нюшки, сидел сам механик Лощилин, и он-то, как видно, и заставлял ее выделывать всякие номера.