- Вы не Степан. Вы полковник Младич. Вы опасны и вас следовало бы ликвидировать.

“Мне было неприятно”, - вспоминал Младич. “Я сказал ему, что Младич и в самом деле опасен и его нужно было бы ликвидировать”.

…В августе 1991 года Младич повел солдат освобождать казармы ЮНА у Вырлика. Дорога была блокирована автобусом с заложенными 35 кг взрывчатки. Он приказал всем укрыться и сам разминировал автобус. О солдатах он сказал так:

- Они еще молоды. У них нет семей. Меня есть кому вспомнить. А, кроме того, я должен показать, что я офицер, знающий свое дело.

Младич всегда был на передовой. На передовой и в Краине, и в Боснии. Он ел и спал в тех же условиях, что и солдаты - о том множество свидетельств. Отсюда - их любовь и преданность Младичу. Однажды солдат встал между ним и упавшей гранатой - был тяжело ранен.

А то, что Младич всегда находился на передовой, было одной из причин того, что несколько раз проходила информация о его гибели, сеявшая надежду в стане его врагов. Хотя он все же был ранен. Например, под Бихачем в сентябре 1994 года.

На посту командира Книнского корпуса многого Младичу сделать не удалось. Так, подчиняясь политическому руководству, он не стал брать важнейшие стратегические пункты - города Задар и Шибеник, хотя, по его утверждению, это можно было сделать в период времени от нескольких часов до двух дней.

Весной 1992 года Младич получил свое главное назначение - он возглавляет Второй военный округ, штаб которого во времена СФРЮ находился в Сараеве. К тому времени командование округа уже было переведено из Сараево. В ходе вывода подразделений ЮНА из этого города на них было совершено неожиданное нападение, во время которого многие военнослужащие погибли. Много офицеров штаба округа оставили в Сараево свои семьи. Некоторые офицеры так ничего и не узнают о них, уже никогда не встретят своих родных.

Младич немедленно приступил к формированию командного состава, к укреплению штаба округа, привлек к работе и пришедших с ним из Книна офицеров и тех, кто остался. Все приходилось начинать заново.

Тогда же некоторые источники сообщили Младичу, что готовится вывод ЮНА со всей территории Боснии и Герцеговины. Генерал признается, что его это страшно потрясло. Не верилось, что безоружный народ вот так запросто бросят в беде. И вот решение вывести ЮНА последовало. Военно-политическое руководство боснийских сербов немедленно решило создать свою армию. Постановление об этом было принято на Скупщине в Баня Луке 11-12 мая. Караджич сообщил Младичу, что генерал получает должность командующего.

Последовал скоропалительный вывод ЮНА. До войны в Боснии и Герцеговине сербы проживали приблизительно на 2/3 ее территории. Эти-то земли народ, на ней живший веками, и защищал Младич. Не случайными были его слова о том, что его армия - это весь народ республики Сербской. И были это не просто слова! Народ, не мыслящий себя в отрыве от Сербии, в составе вымороченного, искусственно созданного исламского фундаменталисткого государства, поднялся в бой за свою землю, свои дома, свою историю.

Младич объяснял журналистам:

- Вы должны понять суть конфликта. На нас напали наши соседи, люди, рядом с которыми мы прожили всю жизнь. Это война соседей и бывших друзей, которые, проснувшись в один из дней, начали убивать друг друга.

У самого Младича в Сараеве находился дом. Во время боев генерал наблюдал с горы, как горит этот дом. И он не знал тогда: спаслись ли его мать и семья. В тот день началась резня сербов в пригороде Сараева - Пофаличи. Именно здесь и был его дом. Резню организовал и возглавил известный сараевский уголовник Юсуф Празина. Заместитель председателя мусульманского правительства Эюб Ганич давал Юсуфу команды по рации: “Убивайте сербов и их солдат без пощады, грабьте и сжигайте их!.. Сербские скоты не должны ходить по Сараеву! Истребляй их, Юко!”

Семье Младича спастись удалось. Между прочим, о готовящемся погроме им сообщил приятель Младича, сосед-мусульманин Хамид Дуранович. Родные Младича ушли из дома буквально в одних тапочках. Зато шестнадцатилетний сын Дурановича хвастался по сараевскому ТВ, что это он поджег дом Младичей: “Все Младичи успели бежать, а дом не убежал!”

Младич не знал поражений в бою. Не только в силу полководческого таланта (одно из его прозвищ в прессе - “Сербский Наполеон”). Он знал цену этой войне: “Если мы проиграем эту войну, то потеряем все!” Количество его врагов, в том числе и в Югославии, росло. Его решили подавить морально. Абсурдные обвинения в несовершенных преступлениях (США объявили его военным преступником. Позже специально для него и Р. Караджича был создан Гаагский “трибунал”) и жестокостях стали появляться не только в иностранной, но и в югославской печати. В военных преступлениях его обвиняли Вук Драшкович, Весна Пешич и др. С некоторыми публикациями в белградской печати связывают самоубийство в марте 1994 года его 23-летней дочери Анны в Белграде. Но даже факт самоубийства ставится многими под сомнение.

Когда Скупщина Республики Сербской рассматривала план Вэнса-Оуэна (по которому сербам оставляли около 40 % территории Боснии и Герцеговины, то есть они должны были отдать более 20 % контролируемой территории), Младич выступил перед депутатами и убедил их не поддерживать этот план. Генерал напомнил, что сербские границы в Боснии “размечены” сербской кровью, и никто не имеет права их менять, а главное - со своей территории уходят только армии, потерпевшие поражение.

Чтобы заставить боснийских сербов пойти на уступки, Милошевич объявил им блокаду по р. Дрин. Это был удар в спину.

А пресловутое “международное сообщество” перешло от угроз к их осуществлению…

Безумный Изетбегович (приглашенный, кстати, в мае 1995 года в Москву на празднование 50-летия нашей Победы в войне, в годы которой он формировал мусульманские отряды в Боснии для отправки на Восточный фронт) не пожалел своих сограждан, соплеменников и единоверцев. В Сараеве мусульманские спецслужбы взорвали мину. Погибло несколько мусульман. Вину тут же, не дожидаясь результатов расследования, свалили на сербов и нанесли по ним бомбовые удары. Американцы (со своими холуями) как всегда отличились. Бомбежкам подверглось и мирное население.

…ЕМУ НЕ ДАЛИ взять Бихач в 1994 году. До сих пор эта история покрыта мраком какой-то тайны. Просто поступил откуда-то приказ. Войска, готовые вот-вот войти в город, были отведены. Возьми тогда сербы город - и не было бы хорватского блицкрига в августе 1995 года.

…Потом было дейтонское предательство…

Формально, может быть, сербов и склонили к тому, чтобы они отступили. Но победить - не победили. Они не сломлены. А потому объявлена охота на живое воплощение воли сербов, их мужества и героизма - генерала Младича.

Страшно, если с Милошевичем начнут новую торговлю. И как бы на весах у торговцев на этом рынке не оказались на одной чаше судьба Косова, а на другой - судьба “главных военных преступников”. Не дай Бог согласиться - все равно обманут.

ЕЩЕ ВО ВРЕМЯ боевых действий Младич отвечал многочисленным журналистам на все обвинения в военных преступлениях так:

- Меня можно было бы обвинить в военных преступлениях, если бы я попал во Вьетнам, Камбоджу или на Фолклендские острова. Я не отправлялся ни в Персидский залив, ни в Сомали. Я защищал свой дом! Что делают американские самолеты над моей страной? Хоть один мой солдат появился в Германии или Америке? Я не убил ни одного немца. Немцы убили около 1,5 миллионов сербов во Второй мировой войне.

Суд в Гааге сформирован для того, чтобы в мире забыли об американских преступлениях в Хиросиме, Нагасаки, Вьетнаме, Кампучии и Персидском заливе.

Я защищал свою землю, в том числе и от немцев, которых много было в хорватской армии, от моджахедов из исламских стран, от американцев, которые нас не только бомбили, но и планировали боевые операции мусульман и хорватов, занимались подготовкой их армий. Мы - на своей земле. Мы не хотели быть рабами ни Османской империи, ни Австро-Венгрии, ни Гитлера. Не хотим быть и рабами “нового мирового порядка”, который с помощью танков и самолетов, с помощью напалма и мин, с помощью радиоактивных кассетных бомб идет в наступление на целые народы.