Для этих экспериментов эмоции надо было вызывать по требованию – пошли в дело старые исследовательские приемы психологов. Больной показывались карточки с цветными пятнами. Там были то светлые и радужные, то пугающие мрачные тона. Попутно ей задавали вопросы – не вызывают ли у нее расцветки каких-либо воспоминаний, что за мысли и чувства они ей навевают. Показывались картинки с заведомо приятным содержанием: дети, герои сказок, симпатичные звери. И заведомо неприятные: сюжеты войны, фотографии совершенного фашизмом. И наконец, пользуясь знанием биографии и профессии больной, ей приносили специально составленные сообщения, сулящие радость или огорчение.

Если цветные пятна вызывали довольно слабый сдвиг, то ответ на картинки был уже гораздо явственней, а словесные новости резко и отчетливо сдвигали вверх или вниз уровень потенциала, давая возможность (впервые в истории науки о мозге) объективно, по прибору судить о силе эмоции. Не только о силе, но и о длительности – после сильных воздействий потенциал еще долго не возвращался к исходному уровню, и только успокаивающим разговором его удавалось сбить.

Открытие ада и рая

Рассказ, о котором пойдет речь ниже, был написан задолго до того, как в мозг человека погрузился первый электрод, а что касается его социального прогноза – он тоже оправдался, хотя был достигнут иными методами.

Описывалась вполне фашистская страна – с полным физическим и духовным порабощением, жестокой механической дисциплиной, государственным аппаратом отупления, жестким казарменным бытом. И… всеобщим, полным счастьем, не лживым, показным – от страха, а еще более ужасным.

В мозг каждого новорожденного специальная группа врачей из лаборатории одного профессора-маньяка (в начале века кто же обходился в рассказах без сумасшедшего гения) вживляла десяток тонких проволочек-антенн, доходящих в глубинах мозга до различных жизненно важных центров. И специальная станция Всеобщей Информации – самая важная служба в стране – круглосуточно рассылала по этим живым радиоприемникам сигналы, выборочно влияющие на разные нервные структуры. Люди в одинаковое время чувствовали стремление работать, отдыхать, есть, думали одно и то же, ибо идеи поставлялись им централизованно и прочно закреплялись раздражением центров радости в момент коллективного прослушивания правительственных установок и разъяснений. В годы неурожаев специальные сигналы утихомиривали центры голода, сообщая истощенным ощущение сытости, в годы войны всеобщая агрессивность вела людей на бойню, в определенные часы после работы возбуждались центры расслабляющего удовлетворения и благодушия. А для разрядки скопившейся психической энергии устраивались часовые междоусобицы – тайм свободного гнева. И люди не могли свергнуть эту диктатуру, ибо им мешала договориться отупляющая лживая информация и сбивало с толку периодическое ощущение счастья.

Прошло лет пятьдесят, и поток подобных рассказов захлестнул научную фантастику. Теперь у них было реальное основание – нет, не память о фашизме (на этой раковой опухоли человечества мир убедился, что массовые средства отупления могут и не опираться на технику), а одно открытие исследователей мозга. В концентрированном виде опасения литераторов (теперь обоснованные) высказал ученый – автор эпиграфа к этой части. Открытие явилось случайностью, которая не могла не произойти.

Первое вживление электродов в глубины мозга было проделано в 1924 году швейцарским физиологом Гессом. Сначала это были тончайшие трубочки – через них он вводил в мозг кошек различные химические вещества, с изумлением наблюдая изменение в их раньше одинаковом поведении. Успех привел его к мысли о раздражении мозга электричеством. Через двадцать пять лет он получил за свои работы Нобелевскую премию. К этому времени лавиной нарастал поток открытий. Мозг познавался, как земной шар, и, подобно мореплавателям, у путешественников в анатомические структуры количество экспедиций компенсировало недостатки навигационных приборов.

Ошибка Колумба, устремленного в Индию и открывшего Америку, столь же счастливо и закономерно была повторена пятнадцать лет назад физиологами, которые, не вполне освоив еще технику точного введения электрода в заданное место, попали в другое. Еще не зная, что материк – не Индия, матросы Колумба сошли на берег. Ученые приступили к опытам.

Крыса, содержавшаяся в большом ящике, случайно приходя в один из его углов, получала электрическое раздражение в ту зону мозга, куда попал электрод. Получив такой укол, крыса заметалась по ящику, явно чего-то ища. Сначала было неясно, что ищет она место, где только что испытала удовольствие, но после непрерывных возвращений в этот угол возникла необходимость в эксперименте, строго, подтверждающем догадку. Он не замедлил последовать.

Параллель, с открытием Америки в данном случае тем более точна, что как до Колумба на континенте побывали десятки землепроходцев, так на структуры, вызывающие удовольствие и неудовольствие, натыкались другие исследователи. Только на глазах у них были шоры общепринятых тогда воззрений, и вызываемые у кошки ярость или мурлыкание принято было называть мнимыми. Считалось, что удовольствие и гнев – только внешние проявления, а эмоций истинных кошка при этом не испытывает. Так и говорили – мнимый гнев. А то, что кошка при этом вполне ощутимо кусала и царапала экспериментатора, как-то выпускалось из виду. В большой клетке был установлен маленький рычаг, нажимая на который крыса замыкала электрическую цепь и получала импульс тока через электрод, вживленный в найденную зону. Если, бы удовольствие было мнимым, крыса нажимала бы на рычаг только случайно – не чаще, чем ее подруги, гуляющие по клетке и изредка случайно трогающие рычаг лапой. Если же удовольствие было настоящим, крыса возвращалась бы сюда чаще.

Но она так и не отошла от рычага! Она буквально плясала на нем. Еда и питье уже не интересовали ее, она валилась от изнеможения, немного спала и снова бросалась к рычагу. Нажатие – электрический укол. Теперь рычаг надо отпустить, снова подготовив цепь для подачи раздражения. Теперь – нажатие. Эту нехитрую последовательность зверек усвоил немедленно. Частота барабанных ударов лапой по рычагу доходила до нескольких тысяч в час! Если ученый в это время прерывал цепь, крыса, несколько раз яростно ударив педаль, разочарованно отходила. Спала, чистилась, ела. Но время от времени подходила проверить.

Сейчас такие опыты проделаны уже на рыбах, морских свинках, кошках, обезьянах, дельфинах и собаках. Чемпион частоты нажатий – пока обезьяна: более восьми тысяч ударов в час.

Крысе, очень долго перед экспериментом голодавшей, был предоставлен выбор: любимая пища или рычаг. Крыса незамедлительно предпочла рычаг.

Чтобы добраться до рычага, надо было пробежать по металлической решетке, бьющей электрическим током. Перспектива удара, бывало, останавливала крысу, которая после суточной голодовки видела по ту сторону решетки еду. Увидев рычаг, она без колебаний вытерпела муки пробежки. Так был опровергнут известный философский афоризм о том, что только человек способен переплыть море слез, чтобы получить каплю радости.

Раздражение сходных зон производили и у человека. Начало положено недавно – до того, как приступить к людям, техника любого медицинского эксперимента оттачивается до гарантии безопасности и отсутствия ущерба для здоровья.

Больные говорили об успокоении, радости, удовольствии. Раздражение этих областей приводило к уничтожению упорных длительных болей самого разнообразного происхождения, удалось даже добиться просветления рассудка у нескольких шизофреников, давно уже невосприимчивых к лекарствам. Это подтверждало догадку об эмоциональном происхождении ряда психозов, хотя вовсе не вскрывало их механизм.

Зоны удовольствия оказались в тесном соседстве с запальными областями боли, ярости и страха. Однажды прикоснувшись к рычагу, подавшему импульс в эту область, крыса и обезьяна с тех пор тщательно избегали его (обезьяны даже борются с экспериментатором, не давая ему нажать на рычаг).