Рейфорд был потрясен. Он бросил взгляд на Бака.

— Если мы будем голосовать, то получится три против одного, так?

— То же самое я могу спросить у тебя, — откликнулся Бак. По-видимому, все считают, что мы должны дать согласие на сделанные нам предложения.

— Может быть, тебе и следует, — ответил Рейфорд не то всерьез, не то в шутку. Бак рассмеялся.

— Я уже склоняюсь к тому, чтобы признать, что был слеп.

Рейфорд не знал, что и думать, и так и сказал. Брюс предложил, чтобы они все помолились, преклонив колени — они часто молились так, но в одиночку, а не всей группой сразу. Брюс передвинул свой стул к другому концу стола, все четверо повернулись и опустились на колени. Рейфорда всегда глубоко трогали произносимые вслух слова молитв. Ему хотелось, чтобы Бог отчетливо сказал ему, что нужно делать, но во время молитвы он просто попросил, чтобы Он просветил их всех.

Опускаясь на колени, Рейфорд остро почувствовал потребность всем своим существом подчиниться Господу. Отказ от всего, чем он так дорожил: тщательно оберегаемых логических построений, личных мотивов и привычек, должен стать обыденным делом. Рейфорд согнулся и опустил голову на грудь. Он почувствовал себя перед Богом таким ничтожным, таким несообразным, что, казалось, ниже и пасть нельзя. Но вместе с тем он ощущал легкость и покой; казалось, его душа взлетела куда-то вверх, оставив далеко внизу свои земные дела и заботы.

Брюс молился вслух, но внезапно он остановился, и Рейфорд услышал, как пастор тихо заплакал. У Рейфорда комок встал в горле. Конечно, он тоже потерял жену и сына, но все же какая радость, что у него есть Хлоя, что она встала на путь спасения! Стоя на коленях перед своим стулом и обхватив лицо руками, Рейфорд молился молча. Чего бы ни захотел от него Бог — это станет и его желанием, даже если с человеческой точки зрения это будет полным абсурдом! Ощущение полного своего ничтожества овладело им, и он опустился на пол и распростерся на ковре. Мимолетная мысль, как смешно он, должно быть, выглядит, кольнула Рейфорда, но он быстро прогнал ее прочь. Никто не смотрел на него, никто не обращал внимания. Но если бы кто-то подумал, что сдержанный пилот дал волю своим чувствам, он был бы прав. Его длинное тело распласталось на полу, тыльная сторона рук на пыльном ковре, лицо в ладонях. Вдруг кто-то из присутствующих громко произнес слова молитвы, и Рейфорд понял, что все они лежат на полу лицом вниз.

Рейфорд утратил представление о течении времени. Он лишь смутно сознавал, что в течение нескольких минут они не произносили ни слова. Никогда еще он так живо не ощущал присутствия Бога. Такое же чувство чувство пребывания на Святой земле — испытал, должно быть, Моисей, когда Господь сказал ему, чтобы он снял обувь. Наконец ощущение святости и бесконечного могущества Бога стали настолько невыносимы, что Рейфорду захотелось провалиться сквозь пол, чтобы укрыться от проницающего все его существо взора.

Капитан не знал, сколько времени он пролежал там, молясь и вслушиваясь. Потом он услышал, как поднялся Брюс и, напевая мелодию гимна, занял свое место. Вскоре и остальные запели вслед за ним и заняли свои места. Глаза у всех были полны слез. Наконец Брюс заговорил:

— Мы все испытали нечто совершенно необыкновенное, — начал он. — Я думаю, мы должны запечатлеть эти переживания в наших сердцах и вернуть то, что мы получили, Богу и друг другу. Если между нами существует что-то такое, в чем нужно исповедоваться и получить прощение, не уходите отсюда, не сделав этого. Хлоя, в прошлый раз вы настойчиво задавали не совсем понятные мне вопросы.

Рейфорд посмотрел на Хлою.

— Прошу меня простить, — быстро ответила она, — это было недоразумение. Теперь мне все стало понятно.

— Значит, нам не нужно специальное обсуждение вопросов сексуальной морали в период скорби? Она улыбнулась.

— Мне кажется, теперь в этом вопросе все ясно. Однако, есть еще кое-что, что я хотела бы выяснить. Прошу простить меня, что задам этот вопрос в присутствии других.

— Пожалуйста, — ответил Брюс, — задавайте любой вопрос.

— Я получила букет цветов от анонима и хотела бы знать, не был ли он послан кем-либо из находящихся здесь.

Брюс посмотрел по сторонам.

— Бак, не вы ли?

— Нет, не я, — поджал губы Бак. — Меня уже подозревали в этом.

Когда Брюс посмотрел на Рейфорда, тот только улыбнулся и покачал головой.

— Тогда остаюсь только я, — сказал Брюс.

— Вы? — спросила Хлоя.

— Разве не так? Вы же ограничили круг подозреваемых исключительно теми, кто находится в этой комнате.

Хлоя утвердительно кивнула.

— Я думаю, вам придется его расширить, — сказал Брюс, краснея. — Я к этому не причастен, хотя и польщен, что попал в число подозреваемых. Жаль, что такая мысль не пришла мне в голову раньше.

Очевидно, Рейфорд и Хлоя явно выказали свое удивление, потому что Брюс тотчас же пустился в объяснения:

— Я совсем не имею в виду то, о чем вы, наверное, подумали, — сказал он. — Мне кажется, цветы — это прекрасный подарок, и я надеюсь, они порадовали вас, кто бы их ни прислал.

Брюс явно почувствовал облегчение, получив возможность сменить тему и вернуться к своему учению. Он попросил Хлою рассказать кое-что из того, что она открыла сегодня. В десять часов, когда они собрались уходить, Бак повернулся к Рейфорду:

— Хотя мы замечательно помолились, я так и не получил прямого указания насчет того, что делать.

— Я тоже.

— Вы должны решать самостоятельно. Брюс посмотрел на Хлою, и она кивнула.

— Нам понятно, что вы должны сделать. Так же понятно каждому из вас, что должен сделать другой. Но за вас такие решения никто принимать не будет.

Бак вышел из церкви вместе с Хлоей.

— Это было изумительно, — сказала она. Он кивнул.

— Где бы я был без тебя и остальных.

— Меня и остальных? — улыбнулась она. — Не мог бы ты в этой фразе опустить последнее слово?

— Как я могу сказать такое девушке, у которой есть тайный поклонник? Она подмигнула ему.

— Может быть, ты все-таки лучше скажешь без этого последнего слова?

— Нет, серьезно, как ты думаешь, кто это?

— Я даже не знаю, с кого начать.

— Так много вариантов?

— Совсем немного, фактически, ни одного.

Рейфорд подумал, не причастна ли к цветам, которые получила Хлоя, Хетти Дерхем, но не стал говорить об этом дочери. Какая бредовая идея могла вдохновить

Хетти на такой поступок? Еще один «забавный розыгрыш»?

Рейфорд был чрезвычайно удивлен, когда в среду утром в кабинете Эрла Холлидея в аэропорту «О'Хара» встретил самого президента компании «Панкон», Леонарда Густафсона. Едва ступив на на эскалатор на нижнем этаже, Рейфорд почувствовал, что происходит что-то необычное. Помещение выглядело совершенно по-другому. Столы вымыты, галстуки завязаны, все деловито суетятся, не слышно болтовни. Люди с явным интересом следили за тем, как Рейфорд проходит к кабинету Эрла.

Густафсон, бывший военный, был ниже Рейфорда и тоньше Эрла, но небольшой кабинет Эрла казался слишком маленьким для него. В кабинет принесли дополнительный стул. Когда Рейфорд вошел, Густафсон встал. Его защитный плащ был перекинут через одну руку, другую он протянул Рейфорду.

— Стил, дружище, как поживаете? — спросил он, предлагая Рейфорду сесть, как будто это был его кабинет. — Сегодня я приехал в Чикаго совсем по другим делам. Но узнав, что вы должны побывать у Эрла, я захотел поучаствовать, чтобы поздравить вас, попрощаться и пожелать всего наилучшего.

— Попрощаться со мной?

— Конечно, мы не увольняем вас, я просто хочу вас подбодрить. Вы должны быть уверены, что вы не оставляете здесь никаких недобрых чувств. В компании «Пан-кон» вы сделали выдающуюся… нет, скорее, звездную карьеру. И хотя мы теряем вас, мы вами гордимся.

— Приказ об увольнении уже подписан? — спросил Рейфорд.