Сыма И придержал коня и приказал войску возвращаться в лагерь. Сам он больше не решался выходить и послал Сяхоу Ба с небольшим отрядом разузнать, что происходит у врага.
Между тем Вэй Яню, который находился в своем лагере, этой ночью приснился сон, будто на голове у него выросли рога. Вэй Янь сильно встревожился, рано утром послал он за сы-ма Чжао Чжи.
Тот приехал, и Вэй Янь встретил его такими словами:
— Вы в совершенстве постигли законы превращения… Сегодня я видел во сне, что у меня появились рога. Скажите, к счастью это или к несчастью?
— Это предзнаменование великого счастья, — ответил Чжао Чжи. — Ведь рога есть у цилиня и у синего дракона: ваш сон предвещает большое возвышение!
— Если предсказание сбудется, я вас щедро отблагодарю! — радостно пообещал Вэй Янь.
Чжао Чжи уехал. Дорогой он встретил шан-шу Фэй Вэя. Тот поинтересовался, откуда Чжао Чжи едет.
— Я только что был у Вэй Яня, — рассказал Чжао Чжи. — Ему приснилось, что у него на голове выросли рога, и он просил меня растолковать этот сон. Конечно, я знаю, что такой сон не к добру, но, чтоб не разгневать Вэй Яня, предсказал ему возвышение.
— А почему вы думаете, что это несчастливое предзнаменование? — спросил Фэй Вэй.
— Потому что иероглиф, обозначающий рог, состоит из двух частей: вверху пишется «меч» — «дао», а внизу «юн» — «применять», — объяснил Чжао Чжи. — Вэй Яню приснились рога на голове — это не к добру: над его головой занесен меч.
— Не говорите об этом никому! — предупредил Фэй Вэй.
Чжао Чжи поехал дальше, а Фэй Вэй поспешил в лагерь Вэй Яня. Войдя к нему в шатер, Фэй Вэй отослал слуг и сказал:
— Вчера ночью во время третьей стражи скончался чэн-сян. Перед кончиной он несколько раз повторил, чтобы вы прикрывали тыл наших войск при отступлении. Чэн-сян наказывал отступать не спеша и никому не говорить о его смерти. Вот грамота, утверждающая ваши полномочия, выступайте в путь!
— Кто принял дела чэн-сяна? — спросил Вэй Янь.
— Чэн-сян пожелал передать все дела Ян И, а свой труд по военному искусству — Цзян Вэю, — отвечал Фэй Вэй. — Грамоту вам подписал Ян И.
— Чэн-сян умер, но я еще жив! — закричал Вэй Янь. — Ян И всего-навсего чжан-ши, и не подобает ему занимать столь высокую должность! Он может сопровождать гроб с телом чэн-сяна в Сычуань и заняться похоронными обрядами, а я подыму войско и разобью Сыма И. Можно ли из-за одного чэн-сяна рушить великое государственное дело?
— Чэн-сян перед смертью приказал отступать, — твердо возразил Фэй Вэй. — И никаких нарушений его воли не должно быть!
— Если бы чэн-сян меня слушался, мы уже давно взяли бы Чанань! — в гневе закричал Вэй Янь. — Я полководец, ношу титул Наньчжэнского хоу! И я должен прикрывать тыл по приказу какого-то чжан-ши?
— Может быть, вы и правы, но не следует забывать об осторожности! — произнес Фэй Вэй. — Иначе вы только выставите себя на посмешище врагу. Разрешите мне убедить Ян И, чтобы он передал вам всю военную власть.
Вэй Янь согласился. Фэй Вэй поспешил к Ян И и передал ему свой разговор с Вэй Янем. Ян И на это ответил:
— Перед кончиной чэн-сян тайно поведал мне: «У Вэй Яня мятежные замыслы. Я передам вам военные полномочия, и тогда Вэй Янь покажет свое настоящее лицо». Чэн-сян не ошибся. Я это знал и заранее приказал Цзян Вэю прикрывать наш тыл.
Вскоре Ян И вместе с войском, сопровождающим гроб с телом Чжугэ Ляна, покинул лагерь. Остальные войска, как приказывал чэн-сян, снимались с лагерей постепенно и уходили не спеша.
А Вэй Янь все еще ждал возвращения Фэй Вэя. Тот все не ехал, и у Вэй Яня возникли подозрения. Он послал Ма Дая разузнать, что делается в других лагерях. Ма Дай вскоре вернулся с известием, что тыл прикрывает Цзян Вэй и половина передовых войск уже ушла в долину.
— Негодный школяр! — взбесился Вэй Янь. — Он посмел меня обмануть! Я убью его! — И, обернувшись к Ма Даю, спросил: — А вы мне поможете?
— С большой охотой, — немедленно согласился Ма Дай. — Ведь я тоже ненавижу Ян И!
Вэй Янь снялся с лагеря и повел свое войско на юг.
Когда Сяхоу Ба со своими воинами добрался до Учжанъюаня, противника там уже не было. Сяхоу Ба бросился к Сыма И:
— Шуские войска ушли!
— Значит, Чжугэ Лян действительно умер! — Сыма И даже ногой топнул с досады. — Скорее в погоню!
— Вы сами оставайтесь здесь, — удержал его Сяхоу Ба. — Пошлите кого-нибудь из младших военачальников.
— Нет, я отправлюсь сам! — оборвал его Сыма И.
Возглавив войско, Сыма И и два его сына двинулись в направлении Учжанъюаня. Но, ворвавшись в шуский лагерь, они убедились, что там никого нет. Тогда Сыма И крикнул своим сыновьям:
— Я иду вперед, а вы торопите воинов!
И умчался с небольшим отрядом.
Сыма Ши и Сыма Чжао с войском остались позади. Дойдя до подножья гор, Сыма И увидел вдалеке шуские войска и бросился за ними в погоню. Но вдруг за горой затрещали хлопушки, загремели барабаны — из лесу с развернутыми знаменами вышел вражеский отряд. На ветру развевалось большое знамя, на котором были иероглифы: «Ханьский чэн-сян, Усянский хоу Чжугэ Лян».
Сыма И, побледнев от страха, увидел, как несколько воинов выкатили вперед коляску, где, выпрямившись, сидел Чжугэ Лян с шелковой повязкой на голове, в одеянии из пуха аиста, отороченном черной тесьмой, и с веером из перьев в руке.
— Чжугэ Лян жив! — отчаянно закричал Сыма И. — Мы в ловушке!
Он повернул коня, но в этот момент загремел голос Цзян Вэя:
— Стой, разбойник! Ты попался в западню нашего чэн-сяна!
У вэйских воинов душа ушла в пятки; бросая по дороге доспехи, шлемы, копья, алебарды, они бежали, ослепленные страхом.
Более пятидесяти ли без оглядки мчался Сыма И. За ним неслись два военачальника, поочередно выкрикивая:
— Ду-ду, не бойтесь!
Сыма И провел рукой по лбу:
— Моя голова еще цела?
— Не бойтесь, ду-ду! — повторяли военачальники, подъезжая к Сыма И. — Враг далеко.
Сыма И немного отдышался. Увидев, что с ним Сяхоу Ба и Сяхоу Хуэй, он успокоился и вновь взялся за поводья. Вместе с двумя военачальниками он возвратился в лагерь. Вскоре оттуда во все стороны разъехались разведчики.
Прошло два дня. Местные жители рассказывали Сыма И:
— Как только шуское войско вступило в долину, развернулись белые траурные знамена, плач и стенания потрясли землю: Чжугэ Лян умер, в коляске сидел не он, а деревянная статуя. А Цзян Вэй, выполняя приказ, оставленный чэн-сяном, с тысячей воинов прикрывал отход войск.
Сыма И вздохнул:
— Как я мог думать, что Чжугэ Лян жив! Не хватило ума догадаться, что он умер!
С тех пор в народе существует поговорка: «Мертвый Чжугэ Лян обратил в бегство живого Сыма И».
А потомки сложили такие стихи:
Сыма И снова бросился в погоню за шускими войсками, но, дойдя до склона Чианьпо, повернул назад — противник ушел слишком далеко. Обратившись к военачальникам, Сыма И сказал:
— Чжугэ Ляна больше нет в живых. Теперь мы можем спать спокойно.
По дороге Сыма И осмотрел опустевший лагерь Чжугэ Ляна и не нашел там ни одного недостатка. Все там было построено по правилам военного искусства.
— Да, — задумчиво произнес Сыма И, — Чжугэ Лян был самым замечательным человеком в Поднебесной!
Оставив военачальников с войском охранять проходы в горах, Сыма И уехал в Лоян.
Тем временем Ян И и Цзян Вэй, сопровождавшие гроб с телом Чжугэ Ляна, медленно двигались по дороге Чжаньгэ. Все воины были в трауре, шли босые и причитали. Многие даже умерли, не выдержав горя.
Передовой отряд вступил в горы, где начинались подвесные дороги. Вдруг впереди, озаряя небо, вспыхнул огонь. Крики потрясли землю, и путь отряду преградило чье-то войско. Встревоженные военачальники бросились к Ян И за распоряжениями.