Смерть Кейта изменила все. Она изменила и самого Джордана. Тогда они наговорили друг другу много обидного, а слухи и пересуды возвели между ними непреодолимые барьеры. Кэти всегда казалось, что Джордан в тот момент мог спасти группу от распада. Но он предпочел другое. Видимо, работа в одиночку больше пришлась ему по душе. Выпуская сольные альбомы, он воздерживался от гастролей, потому что, как знала Кэти, не любил их, да и его финансовое положение это позволяло. Новой же группы он так и не создал.

— Хочешь что-нибудь выпить? — обратился к ней Джордан. — У этой машины чрезвычайно вместительный бар.

— Нет, спасибо, — ответила она, чувствуя, что сидит слишком близко к Джордану и их колени соприкасаются. Она слегка отодвинулась и с сомнением в голосе предложила: — Ну, можно, чего-нибудь не очень крепкого.

— Тогда пиво «Джек энд Джинджер»!

Кэти любила это пиво, а Джордан знал ее вкусы. Так что не было ничего удивительного в том, что оно оказалось у него в баре. И все же было приятно обнаружить в чужой машине любимый напиток.

— За встречу, — сказала она, отхлебывая глоток.

— За встречу, — откликнулся Джордан.

— Ты извини меня, — произнесла она, немного помолчав, — но мне действительно не хочется ехать на Стар-Айленд.

— Почему? Если все дело в том, что ты боишься моих ухаживаний, то я вполне могу воздержаться от них. За последние десять лет, как мне кажется, я доказал это.

Кэти подумала, что он доказал это даже слишком убедительно. Никогда не пытаясь помимо ее воли приблизиться к ней, он был хорошим отцом для девочек. И ни разу в их присутствии не возникло ссоры между ними. Девочки выросли красивыми, умными, добрыми; они одинаково любили и мать, и отца. И хотя развод родителей стал тяжелой моральной травмой для них, Кэти и Джордан старались смягчить воздействие этого удара. Ни одного дурного слова не сказали они друг другу в присутствии детей. Правда, позднее они уже не встречались, обмениваясь лишь несколькими коротенькими письмами. Но в тот короткий срок, когда они еще были рядом, поведение Джордана было безупречным.

— Но, Джордан, я действительно не могу поехать, — настойчиво повторила Кэти. — У меня слишком много дел. Ведь если тебе вдруг пришло в голову собрать всех друзей, то это еще не значит, что всем остальным это будет удобно.

— Но все согласны.

— Да, но не я.

— Подумай хотя бы о наших дочерях. Они уже совсем измучились: странствуют от одного родителя к другому. Один праздник у мамы, другой — у отца. Пусть хоть один день рождения нашей дочери пройдет как полагается. Ведь ей уже исполняется двадцать один год.

— Каждый из нас может устроить праздник в ее честь и отдельно.

— Лучше один настоящий праздник, чем два неполных.

Кэти промолчала.

— Куда мы едем? — спросила она.

— В «Ойстер-бар», если ты не против.

— Я согласна.

— Ну так ты приедешь на Стар-Айленд?

— А сколько это займет времени?

— Самое малое неделю.

— И все же я никак не пойму, — улыбнулась Кэти, уклоняясь от ответа, — знает ли твоя красотка, секс-бомба «мисс Апрель», что ты в Нью-Йорке обхаживаешь свою бывшую жену?

— Это ты снова о Таре? — улыбнулся в ответ Джордан.

— Да, о ней.

— Она и вправду симпатичная, но никогда не была ни «мисс Апрель», ни секс-бомбой.

— Что ты говоришь? Неужели? А знает твоя девица о том, где ты находишься?

— Да, знает.

— Так что же ты хочешь от меня?

— Чтобы ты немножко отдохнула. Ведь ты целыми днями сидишь, уткнувши нос в рукописи, и совсем не отдыхаешь.

— И откуда же тебе это известно?

— Дочери рассказали.

Кэти стало неприятно. Оказывается, Алекс и Брен убедили отца в том, что она зарылась в свои книги и забыла обо всех радостях окружающей жизни. Это было унизительно.

— Я люблю свою работу, — сказала она. — К тому же работаю с очень интересными людьми.

— Знаю, знаю. Я, честно говоря, думал, что и друга ты себе найдешь среди профессоров или литераторов. А этот резвый молодой человек с мускулистым загривком, которого я встретил у тебя дома, ты уж извини, тебе явно не пара.

Кэти удивленно смотрела на Джордана. Как понимать эту его тираду? Что скрывается за этой бесцеремонной заботливостью? Значит, он беспокоится о ней? Это приятно. Но чем обернется в будущем?

— У тебя просто не было возможности узнать Джереми поближе, — ответила она. — Он очень хороший человек. Прекрасно знает оперу, любит живопись и театр, а иногда даже помогает мне очень дельными замечаниями в литературной работе.

В салоне было темно. По стенам скользили серые кривые тени. Лица Джордана не было видно. И Кэти с недоумением гадала, о чем он думает.

— Тогда извини меня, — наконец ответил он. — Но все же этот твой тренер слишком молод.

— А твоя «мисс Апрель» не слишком юна?

Джордан неожиданно наклонился к Кэти и взял ее руки в свои ладони.

— Я пригласил твоего друга, — шептал он. — Пусть он будет с тобой рядом. В конце концов, ты всегда умела разбираться в людях. Да и приехал я к тебе не для того, чтобы расстраивать твою жизнь. Мы ссорились в прошлом. Это правда. Но это прошлое. А сейчас главное, чтобы ты согласилась принять участие в шоу. Ты будешь там?

— Не знаю, — произнесла она.

Машина остановилась, и шофер распахнул перед ними дверцы. Джордан помог Кэти выйти из салона и, взяв под руку, повел к сияющему огнями подъезду.

Несмотря на позднее время, в «Ойстер-баре» было еще довольно много народу. Это театралы заходили после спектакля посидеть немного в ресторане, прежде чем разойтись по домам.

Джордан направился к столику в глубине зала, подальше от ресторанной суеты. Кэти заказала себе креветки и пиво, а Джордан — устриц. И пока накрывали на стол, они перебрасывались незначительными фразами: Джордан делился впечатлениями от перемен в Нью-Йорке, а Кэти рассказывала, как на каждое Рождество девочки ходили кататься на коньках, облюбовав для этого каток на Рокфеллер-Плаза.

— А ты сама все еще катаешься? — спросил Джордан, искоса наблюдая за официантом, подающим на стол устриц.

— Иногда.

— И занимаешься подводным спортом?

Кэти замялась. Она знала: Южная Флорида самой природой была предназначена для этого вида спорта и дом Джордана во Флориде находился в двух шагах от моря, чтобы можно было и поплавать под водой, и отдохнуть потом в домашней обстановке.

— Я ныряла всего несколько раз, — ответила она, — когда была на море. Но вода показалась мне несколько холодноватой и подводное плавание я никогда не любила, хотя и обнаружила несколько затонувших кораблей.

— И тем не менее несколько раз ездила отдыхать на Карибское море? — Кэти удивленно посмотрела на него. — Об этом мне рассказали девочки, — пояснил Джордан.

— Болтушки!

— А ты, я вижу, так и не полюбила вкус устриц.

— Уж больно они скользкие, — поморщилась Кэти.

— Зато вкусные. Ты даже не подозреваешь, какого удовольствия ты лишаешь себя.

— В жизни часто приходится ограничивать свои удовольствия, — заметила она и ехидно улыбнулась. — А «мисс Апрель» любит устриц?

— Нет, — усмехнулся Джордан. — Тара вообще терпеть не может морскую живность.

— Но она слишком стройна для любительницы бифштексов.

— Она вегетарианка. А что ест твой мускулистый молодой человек?

— Все понемножку, — засмеялась Кэти.

— И немножко ныряет?

— Нет, он не плавает под водой.

— Ну да, ведь твой «качок» — любитель оперы.

— Воображаю, что любит «мисс Апрель»! Если ей вообще нравится что-нибудь.

В ответ на ее реплику Джордан невозмутимо проглотил очередную устрицу и не спеша запил ее пивом.

— Если ты не приедешь на Стар-Айленд, девочки сочтут тебя занудой.

— Занудой?! — возмутилась она.

— Вот именно, это самое подходящее слово.

— Так они могут подумать только по твоей вине.

— Это почему же? Ведь если не согласишься именно ты, то ты, следовательно, и будешь занудой. Так что тебе остается только одно: согласиться на эту поездку.