74 В Комм, к Евангелию от Иоанна (3:6) Кальвин говорит, что первородный грех передаётся от родителей к детям не посредством физиологического зачатия и рождения, а потому, что согласно Божьему повелению все люди испорчены в Адаме и лишены даров, которыми мы были украшены в нём.
75 Последующее определение вошло в акты Трентского синода (Англия), заседание V, постановление I (см. CR, VII, 425 f.).
76 Меланхтон описывает первородный грех как «врождённую предрасположенность, некий врождённый импульс и энергию (genialis impetus et energia), которые толкают нас на путь греха». Это положение он иллюстрирует на примерах отклонения пламени и притяжения магнита. Следовательно, было бы ошибкой подобно схоластам проводить различие между первородным и фактическим грехом. Хотя Меланхтон соглашается со схоластическим описанием греха как «отсутствия первоначальной праведности», он подчёркивает его недостаточность как дефиниции, поскольку грех —это действенное нечестие, происходящее от укоренённой в нас любви к себе. См. Melanchton Ph. Werke in Auswahl. Gutersloh, 1951, B. 2, S. 17 f.
77 Словом «похоть» (concupiscentia) часто пользовался Августин, особенно в трактате «De nuptiis et concupiscentia» («О браке и вожделении»), где оно в широком смысле означает «закон греха в нашей грешной плоти» (MPL, XLIV, 435). Пётр Ломбардский, рассуждая о передаче греха Адама его потомству, характеризует первородный грех как «возбуждающее средство, толкающее ко греху, то есть похоть» и называет его «природным пороком, поражающим всех людей, родившихся от Адама в похоти» (Sent., II, 30, 7р.; MPL CXCII, 722).
78 Это одно из главных обвинений Кальвина в адрес либертинов в «Contre la secte...» (CR, VII, 184 f.) и в «Epistre contre un certain Cordelier» (1547) (CR, VII, 347, 350 f.).
79 Ср. I, XV, 8. Впервые слово «предопределение» появилось в изданиях 1539 и 1541 гг. Однако ранее Кальвин употребил его в ((Instruction et confession de foy» (1537) (OS, I, 390).
80 См. прим. 7 и 125 к кн. I.
81 Это точка зрения Эразма, высказанная им в трактате о свободе воли, направленном против Лютера, «De libero arbitrio diatribe» («Спор о свободе воли»).
82 См.: Платон. Государство, IV, 14 сл.; Аристотель. О душе, III, 10, 433.
83 Ср. Аристотель. Никомахова этика, III, 5, 1113b: «Если от нас зависит совершать поступок, когда он прекрасен, то от нас же —не совершать его, когда он постыден... В нашей власти совершать, точно так же как не совершать». (Пер. Н.В.Брагинской).
84 В трактате «De scandalis» (1550) Кальвин подобным же образом обвиняет некоторых отцов Церкви в том, что они неосмотрительно согласились с философами и наделили человека свободной волей (CR, VIII, 19).
85 Хотя Кальвин ссылается на древних отцов, острие своей критики он направляет против современных ему гуманистов, в том числе Эразма.
86 Эта сентенция, сильно напоминающая стиль Августина и основанная на его идеях, является по своему характеру средневековой формулировкой. Пётр Ломбардский говорил: «Одни испорчены грехом, и это естественно..., другие избегли». [Источник указан в прим. франц. изд.] В «Вопросах по Евангелию» («Quaes-tiones in Evangeliis») (II, 19) в разделе, посвященном притче о добром самарянине (Лк 10), Августин пишет, что человек жив, когда он обладает ощущением и знанием Бога, но, задавленный грехом, он мёртв; поэтому Августин называет человека полуживым (MPL, XXXV, 1340). Другие аналогичные фрагменты можно найти в его «О природе и благодати» (III, 3; XIX, 21; XX, 22; MPL, XLIV, 149-256 p.).
87 Первым из отцов Церкви это выражение, по-видимому, употребил Климент Александрийский в своём толковании фразы ап. Павла: «а как стал мужем, то оставил младенческое» (1 Кор 13:11). Он говорил, что они относятся и «к тем из нас, кто послушен Слову и владеет собой» (Наставник, I, 6, 33; MPG, VIII, 289 р.).
88 Франц. «les choses extemes», лат. «res medias» — перевод греческого термина «абкхфора». Дискуссию о нём см. в Christian Freedom, III, 19, p. 79; см. тж. II, II, 12-14; II, III, 5.
89 В своём ответе Лелию Социну (5 июня 1555 г.), на которого автор здесь, вероятно, намекает, Кальвин проводит различие между реальным ниспосланием милости избранному и «действием Св. Духа» в самом отверженном (CR, X, 163 р.).
90 Здесь следует отметить проводимое Кальвином различие между ранними «здравыми» схоластами и «позднейшими софистами». В число последних он, по-видимому, зачисляет Оккама, его толкователей, в частности Габриэля Биля (Biel, ум. 1495), и своих современников — теологов Сорбонны.
91 Ср. раздел 15 этой главы, где констатируется, что в грешном человеке сохраняется добро, и раздел 3 главы III, где наличие в человеке какого-либо добра вообще отрицается. Подобное сопоставление демонстрирует склонность Кальвина к гиперболе, а также ту теологическую позицию, основываясь на которой можно сказать, что в человеке сохраняются «многие хорошие качества», но всё-таки он «совершенно лишён всякого добра». В ((Instruction et confession de foy» (OS, I, 381; CR, XXII, 36 p.) говорится: «Св. Писание многократно свидетельствует о том, что человек —раб греха... Ибо из сердца, целиком отравленного ядом греха, не может исходить ничего, кроме греха». См. тж. о «дарах» языческих и о степенях относительной доброты в пределах общей испорченности добродетелей в III, 3-4 настоящей книги.
92 Ж.Панье подчёркивает, что Этьенн де Боэси (Boetie), друг Монтеня, написал свой знаменитый политический трактат «Добровольное рабство» («La servitude volon-taire») в 1548 г.
93 На самом деле Августин цитирует Киприана. Та же цитата имеется в некоторых других его произведениях (см., напр., MPL, XLIV, 627 р.).
94 Эта гомилия есть только в издании творений Иоанна Златоуста, выпущенном Эразмом в Базеле в 1530 г. В позднейших изданиях она отсутствует и даже не упоминается.
95 Об этих ответах Демосфена рассказывает Квинтилиан в «Наставлении в ораторском искусстве» (Institutio oratoria, XI, 3, 6). Кальвин, подобно монахам и схоластам-моралистам, считает гордыню матерью всех пороков, а смирение — первейшей добродетелью. См. его Комм, на Книгу Иова, LXXX, где смирение объявляется «высшей (souveraine) добродетелью,., матерью и корнем всяческой добродетели» (CR, XXXIV, 234). Кальвин, безусловно, знал классический трактат Бенедикта Нурсийского «De regula monachiorum», где в главе VII говорится о «двенадцати ступенях смирения», также сочинение Бернара Клервоского «De gradibus humilitatis et superbiae» («О ступенях смирения и совершенства»).
96 В последующем изложении Кальвин не упоминает изящные искусства, которыми он тем не менее восхищался. Ср. I, XI, 12. Этот вопрос обсуждается в упомянутых выше книгах: Wencelius L. L'Esthetique de Calvin, v. 2, 5-6; Bohatec J. Bude und Calvin, S. 467-471.
97 Франц. «de nature compagnable», лат. «animalis socialis» — «социальное животное» (Seneca. De dementia, I, 3, 2; De beneficiis, VIII, 1, 7; Lactantius. Institutiones Divinae, VI, 10, 17; MPL, VI, 668, 696). В Комм, к Книге Бытия (2:18) Кальвин говорит об «общем принципе, в соответствии с которым человек был сотворен, чтобы стать социальным животным».
98 Ср. прим. 25 и 73 к кн. I. Утверждение о божественном происхождении «истины, где бы она ни появлялась», представляется чересчур категоричным. В то время как здесь естественные способности человеческого разума в основном ассоциируются с временными и «низшими» предметами и обстоятельствами, в других местах Кальвин обычно указывает на то, что языческие философы открыли частицы религиозной истины (I, III, 1; V, 3). Нужно отметить, что принятие им истины, содержащейся в других источниках, помимо Св. Писания, а также в естественном человеке, отнюдь не равнозначно концепции (наиболее ярко представленной Дунсом Скотом) о двух истинах, которые не согласуются одна с другой. Скорее, он имеет в виду одну богоданную истину, проявляющуюся на двух уровнях, один из которых имеет лишь временное и мирское значение. Здесь Кальвин стоит на одних позициях с Лактанцием, который говорил, что, хотя философы упускают из вида «важнейшую вещь», а именно, что мир сотворен Богом, дабы человек поклонялся Ему, каждый из них знал нечто истинное (Inst. Divinae, VII, 6-7; MPL, VI, 757, 759). Утверждение Климента Александрийского о том, истина философии — постольку, поскольку она касается природы вещей,— это «истина, о которой сам Господь сказал: Я есмь истина» (Строматы, I, 5, 35), каким бы неожиданным оно ни казалось, можно понимать в том же смысле. В данном случае Кальвин по-видимому обязан Августину, который в трактате «Contra lulianum» говорил: «У них [языческих философов] обнаруживается некоторый след истины» (MPL, XLIV, 767). В Комм, к Посланию к Титу (1:12) Кальвин утверждает, что всякая истина, даже произнесённая порочным человеком, исходит от Бога.