Туча сползла с солнца. Юра вывернул из фотоаппарата объектив и, направив его на солнце, поджег нащипанные волокна веревочной пеньки. После энергичного раздувания занялись щепки. И вот в ложбинке, весело потрескивая, запылал костер.

— С вами не пропадешь, — заулыбалась Валя. Она налила в кастрюлю воды из анкерка.

— Стоп! — вмешался Николай. — Много льешь. Несмотря на Валины протесты, он подмешал в пресную воду немного морской.

— Во-первых, экономия пресной воды, — говорил он. — Второе — у нас нет соли, а в морской воде она есть. Рыбу будем есть вареную — она лучше насыщает и меньше будет хотеться пить. Воду будем пить в горячем виде — это лучше утоляет жажду.

Наточив ножи на плоской гальке, парни вырезали из балберок пять предметов, более или менее похожих на ложки.

Обедали с большим аппетитом.

— В жизни не ела более вкусной ухи! — призналась Рита. — Просто стыдно: не ем, а жру…

После обеда стало клонить ко сну: давала себя знать бессонная, тревожная ночь.

— Залезайте в вигвам, — распорядился Николай. — А я посижу, мне неохота спать.

Он долго сидел один, подбрасывая доски в костер. Под боком у него дремал Рекс.

Николай был рад тому, что женщины не проявляли беспокойства, полностью доверяя ему и Юре. Но сам-то он понимал, что нельзя особенно рассчитывать на помощь извне: вряд ли кто-нибудь посещает этот островок. Надо что-то придумать…

Глухо ворчал прибой в первобытной тишине. На западе небо очистилось и стало золотым и оранжевым от закатного солнца.

Надо что-то придумать…

Он задремал. И вдруг вскинул голову, услышав шорох. Рита вышла из палатки, зевнула, села рядом.

— Коля, — сказала она, пересыпая песок сквозь пальцы, — мы надолго здесь застряли? Мне важно знать.

— Не знаю. Что-нибудь придумаем… Ты жалеешь, что пошла с нами в поход? — спросил он, помолчав.

— Нет. Но мне надо поскорее вернуться в город.

— Что-нибудь придумаем, — повторил он. — Нет безвыходных положений.

— Придумай, пожалуйста. — Она улыбнулась ему. Вечером Валерка завел патефон. Потом пели хором.

Покатываясь со смеху, разучили подходящую к обстоятельствам папуасскую песню, вычитанную Николаем у Миклухо-Маклая. Несколько однообразный текст песенки излагал технику приготовления пищи из сердцевины саговой пальмы. Юра дирижировал, и все пели, взявшись за руки и приплясывая вокруг костра:

Рекс добросовестно подвывал, задрав морду. Ему было все равно, чему подвывать. Он был хороший, вежливый пес.

Распределили дежурства на ночь — по два часа. Дежурный должен был поддерживать огонь сигнального костра на гребне увала.

Юра вызвался дежурить первым. Валя села рядом с ним. Отблески огня пробегали по их лицам.

— Сильно болит голова? — спросила Валя.

— Нет. Меньше.

— Подумать только: если бы не Коля… — Она замолчала, придвинулась к нему. Он обнял ее за плечи.

Костер — одинокий светлячок в безбрежной ночи. Двое у костра. Вдвоем в целом мире…

Юра сказал незнакомым ей голосом:

— Валька, знаешь что?… Давай поженимся.

Он не видел, как вспыхнуло ее лицо. Сыпались из костра искры. Юра подался вперед, бросил в огонь обломок доски.

Валя тихо засмеялась:

— Надо еще выбраться отсюда… — Ты согласна?

Она быстро поцеловала его и встала.

— Спокойной ночи, Юрик.

И пошла к палатке, счастливо улыбаясь в темноту.

День второй

Утром шторма как не бывало. Море синее и гладкое — ни морщинки. В голубом небе — редкие белые паруса облаков.

Первым проснулся Валерка. Он взял спиннинг и, насвистывая вчерашнюю песенку, отправился удить рыбу. Валерка был доволен приключением и заранее предвкушал, как будет рассказывать о нем своим городским приятелям.

Затем из палатки вылезли Юра и Николай. Они пошли по отмели к «Меконгу» и, тщательно осмотрев его, убедились, что своими силами заделать пробоину и поднять яхту с камней не удастся. Нужны два понтона и катер, чтобы отбуксировать ее на яхт-клуб.

Они вернулись на берег. Николай медленно оглядел в бинокль горизонт.

— Глянь-ка туда. — Он передал Юре бинокль.

В окулярах обозначился ажурный чертежик, будто тушью сделанный на голубом шелке неба. Это была верхушка буровой вышки.

Выпуклость земного шара позволяет наблюдателю, стоящему на берегу, видеть на расстоянии около двух с половиной миль. Скрытая за горизонтом часть вышки с основанием имела высоту около сорока метров: значит, с поверхности моря ее можно было бы увидеть за тринадцать миль. Тринадцать миль, да еще две с половиной, — пятнадцать с половиной миль открытого моря отделяло вышку от наших наблюдателей.

Юра сбегал в палатку за картой и компасом. Ориен тировав карту, он убедился, что видит одну из разведочных морских буровых возле острова Черепашьего.

— Ну, правильно, — сказал он. — Мы на острове Ипатия. Если плыть по прямой к Черепашьему, миль пятнадцать будет. Ориентир есть — вышка. Рискнуть, а?

— Нет. Далеко, и течение встречное… Вот что: надо строить плот.

— Плот?

— Ага. С парусом и выдвижным килем вроде «Кон-Тики». Выберем день с южным ветром — при северном на плоту бейдевинд не пойдешь… Часов за восемь дойдем до Черепашьего. А там, может, геологи работают, значит, будет рация. Сообщим в город, с яхт-клуба моторку пришлют.

— А если геологов не будет?

— Пойдем дальше. От острова к острову.

— Ладно, — сказал Юра. — Плот так плот. Сегодня и начнем. Видел вчера бревна на той отмели?

— Ага. И еще знаешь что, Юрка? Ни слова женщинам о серьезности положения. Держим такую линию: мы потерпели кораблекрушение не посреди Тихого океана, а на Каспии, в десяти милях от ближайшей бухгалтерии.

— Ну, потонуть на Каспии — удовольствие не большее, чем на Тихом океане. Но я согласен: настроение — веселое!

После завтрака наши робинзоны отправились в обход острова, чтобы исследовать свои новые владения и поискать материал для постройки плота.

Среди босоногой команды «Меконга» одна Валя была обута: на правой ноге у нее была босоножка, на левой красовалась Валеркина туфля. Она спокойно шагала по галечному пляжу, в то время как другие робинзоны спотыкались с непривычки на обломках песчаника.

Северный берег острова был богат плавником. Попадались и бревна, оторванные штормами от «морских сигар», — в них торчали крепежные скобы. Парни выкатили на берег повыше те бревна, которые годились для плота.

Через полкилометра пологий берег свернул к югу и сделался круче. Здесь вода была голубовато-серая, и в ней бурлили, лопаясь на поверхности, крупные газовые пузырьки.

— Опять грифон! — воскликнул Юра.

— А вот его сухопутный брат, — добавил Николай.

Действительно, на берегу, в десяти метрах от воды, что-то бурлило и фыркало. Вершина небольшого бугра была покрыта теплой, полужидкой грязью, медленно сползавшей вниз. Временами на вершине бугра возникал и с шумом лопался грязевой пузырь.

Николай поднялся к кратеру, скинул рубашку и наложил в нее серой плотной глины.

— Зачем, Николай Сергеевич? — спросил Валерка. — Печку сложим.

— Ты испортишь рубашку, — сказала Рита.

— Наоборот. У этой глины хорошие моющие свойства.

— Никогда бы не подумала…

Южный берег оказался крутым, обрывистым, окаймленным узенькой прибрежной полосой. Мелкая галька, валуны. Песка здесь совсем не было.

— Хорошее место — с моря подходить, — заметил Николай, когда они вышли к маленькой бухточке. — Смотрите, глубина прямо от берега, можно подойти вплотную.

— Да сюда и подходят, — подтвердил Валерка, показывая на забитую в береговую гальку причальную трубу.

Молодые инженеры осмотрели трубу и обнаружили на ней клеймо Южнотрубного завода и ряд понятных им цифр: размер, номер плавки, марку стали и год выпуска.