Неизведанные чувства захватили ее: большой и сильный мужчина излучал тепло, уверенность и надежную защиту; от его одежды и его самого исходил сильный запах соснового мыла. Завезенное в Рим с востока, оно не пришлось по душе римской знати, презиравшей его и предпочитавшей очищать тело с помощью стригиля – банной скребницы. Но, желая избежать неприятных последствий от скученности рабов в тесных помещениях, Нестор настоял на том, чтобы они мылись мылом. Она ощутила также свежий запах, исходивший от волос и туники ее телохранителя. Ее лицо упиралось в основание его шеи, гладкой, как у ребенка.

Вдруг осознав крамольность всех мыслей и чувств, Ларвия резко произнесла:

– Убирайся от меня!

Вериг тут же вскочил, изучающе осмотрел ее и, убедившись, что женщина не пострадала, обернулся к паланкину – он лежал разломанный на обочине дороги, оба носильщика сидели на земле рядом, похоже, невредимые, но напуганные.

– Как вы себя чувствуете? – крикнул он им. Они посмотрели друг на друга, кивнули головой, осторожно поднялись, проверяя целы ли руки и ноги.

– Этот вопрос тебе следовало бы задать мне, – раздраженно заметила Ларвия, поправляя одежду и прическу. – Я чувствую себя так, как будто по мне прошлась фаланга германцев.

– Мне пришлось бросить вас на землю и закрыть собой, иначе вас сбила бы несущаяся лошадь.

– Того раба следует высечь, а его хозяина оштрафовать, – капризно заметила Ларвия. – Тому, кто не умеет управлять лошадьми, нельзя доверять животное.

– Госпожа цела и невредима, – крикнул Вериг собравшейся толпе, желавшей узнать, не пострадал ли кто-нибудь. Он протянул руку Ларвии, она взяла ее и попыталась встать, но ее левая нога подвернулась.

– Со мной что-то случилось, – огрызнулась она. – Не могу идти. Неужели сломана нога?

Он быстро опустился на корточки, приподняв край платья, прощупал стройную лодыжку ловкими загорелыми пальцами, а также сустав, – от неожиданности она не произнесла ни слова.

– Перелома нет, – уверенно заявил он. Пораженная его дерзостью, Ларвия стояла молча, открыв рот и украдкой бросая взгляд по сторонам, не видел ли кто-нибудь его фамильярное обращение? К ее облегчению, толпа рассеялась, и только несколько человек смотрели в ее сторону.

– Немедленно убери руки, – процедила сквозь зубы она.

Вериг тут же повиновался и легко поднялся на ноги. – Я только хотел проверить, цела ли кость, – мягко ответил он. – Наверное, у вас растяжение.

– Может, ты еще и врач? – саркастически спросила она и, поморщившись, попыталась опереться на поврежденную ногу.

– Во время восстания приходилось иметь дело со многими подобными случаями, – ответил он. – Наверное, разберусь, когда кость сломана. У вас нет перелома.

– И тем не менее идти не могу, – четко произнесла Ларвия, выделяя каждое слово, как будто он плохо соображал.

– Значит, я понесу вас, – откликнулся Вериг, и, прежде чем она успела что-то ответить, он подхватил ее на руки и понес по тропинке в направлении Палатинского холма.

– Оставьте паланкин прямо на улице. Когда будут убирать улицы, его унесут, – распорядился Вериг и сделал знак носильщикам. – Следуйте за мной к дому.

Они последовали за ним, и Ларвии ничего не оставалось, как позволить этому гиганту нести ее к дому Сеяна. Устремив взгляд вдаль, она держалась обеими руками за его шею, стараясь не встретиться с ним взглядами. Он нес ее легко, без всяких признаков одышки. Ларвия пыталась не думать о силе его рук, ширине плеч, но поскольку ее единственным мужчиной был старый бисексуал, она не могла не заметить разницы: ее нес на руках молодой и сильный мужчина, прикосновение к которому неожиданно взволновало ее.

Когда они дошли до дома, Вериг внес ее в гостиную и посадил на диван, затем, взяв факел из стенной ниши, еще раз обследовал поврежденную ногу.

– Оставь меня в покое! – выпалила Ларвия, когда он склонился над ее ногой. Нервы у нее были на пределе, ей не хотелось допустить, чтобы раб снова обследовал ее. – Утром пошлю за врачом.

– Нужно подержать ногу в холодной воде, – упрямо посоветовал Вериг. – Иначе будет сильная опухоль.

– Тогда пошли Нестора принести воду, – устало согласилась Ларвия, чувствуя себя совсем измученной. Лодыжку дергало, а Вериг выглядел так, будто и не нес ее вверх на холм больше мили.

Он вышел в зал, с кем-то переговорил и вскоре вернулся с тазиком в руках: подняв ее ступню на маленький стульчик, опустил в воду.

– Ой! – вскрикнула женщина, выдернула ногу, расплескав воду на кафельный пол. – Она же ледяная!

– Да, знаю, – ответил он и, схватив ногу, снова опустил в воду. – Если не хотите, чтобы завтра ваша нога напоминала иерихонский апельсин, подержите в холодной воде.

Ларвия неохотно повиновалась, хотя ее лицо выражало протест.

– Тебе все это очень нравится, – сорвалось у нее. – Возмущенное выражение лица телохранителя говорило о многом, и больше всего – как он относится к ее высказыванию.

– И во всем виноват только ты, – добавила она капризно. Он молча смотрел на нее. – Если бы ты хорошо следил за дорогой, этого бы не случилось.

– Лошадь появилась на дороге из-за поворота: существует ли способ видеть сквозь здания, хотелось бы, чтобы вы научили меня этому, – парировал Вериг.

– Ты обязан заботиться обо мне!

– Именно этим я и занимаюсь, – спокойно ответил он. – Вы прожили в Риме гораздо больше меня и должны знать, что нельзя появляться на улицах поздно вечером, когда идет доставка продуктов и товаров, а город полон бандитов.

– Не собираюсь сидеть всю жизнь в этом доме, словно в могиле! – взорвалась Ларвия и сердито отвернулась от него.

– Значит, навещайте сестру днем, – рассудительно ответил Вериг.

– Днем она занята. Не спрашивай чем, но они умудряются быть занятыми весь день.

– Кажется, у вас тоже много дел, – ответил Вериг. – Дела вашего умершего мужа так сложны.

Ларвия презрительно фыркнула.

– Если вам одиноко… – начал Вериг.

– Не смей разговаривать со мной таким тоном! – строго оборвала его Ларвия, внезапно поняв, что слишком откровенна со слугой. – Меня не волнует, что твой дядя был царем, а дед – богом. Ты должен научиться держать язык за зубами, когда разговариваешь со мной.

Лицо Верига сразу окаменело, как это всегда случалось, когда ему напоминали, что он – раб. Его лицо не выражало никаких чувств, но сразу же стало испуганным, когда Ларвия разразилась слезами. Он долго стоял молча, а затем произнес:

– Могу я что-нибудь сделать для вас?

Она отвела взгляд.

– Можешь идти.

Он помедлил еще.

– Вы, действительно, хотите, чтобы я ушел?

– Да, и пришли Нестора.

Вериг, выйдя из гостиной, направился в ту часть дома, где размещались рабы. По распоряжению Нестора, они проветривали постели: выносили соломенные матрацы и шерстяные одеяла, матрацы менялись на свежие, а одеяла стирались. Нестор следил, чтобы это проводилось регулярно, гордясь тем, что в комнатах для рабов царила чистота. Уборка всегда проводилась только ночью, потому что он считал плохой приметой менять постели днем.

Нестор нетерпеливо взглянул на появившегося в дверях высокого галла.

– В чем дело? – спросил он.

– Госпожа желает видеть тебя, – ответил Вериг.

– Где она?

– В гостиной. На улице произошел неприятный инцидент, она повредила ногу.

– Инцидент? – Нестор удивленно приподнял бровь, губы его скривились.

– Потерявшая управление лошадь разбила ее паланкин, но госпожа не пострадала. Я принес ее домой.

Нестор внимательно посмотрел на молодого человека.

– Иди помоги выносить старые матрацы. Я пойду к госпоже.

Вериг повиновался, а Нестор поспешил по коридору, ведущему в переднюю часть дома. Войдя в гостиную, он заметил, как Ларвия вытирала слезы краем шарфа, и нахмурился, увидев приподнятую ногу.

– Что случилось, госпожа? – спросил он, хотя ответ был ясен.

– Ничего особенного. Завтра утром ты первым делом вызови врача-грека, который живет на улице Сакра, рядом с фонтаном Дианы. Как его зовут?